Вот почему Блисс с Луисом оставались живы, когда многие другие сложили головы. Однако Блиссу хватало прозорливости понять, что такое положение не будет длиться вечно. Рано или поздно возьмет свое усталость; мысли и реакции замедлятся. Он сделает ошибку и роковым образом за нее поплатится. Или это, или же он попытается тихо и незаметно соскользнуть в анонимность, забрав с собой свои секреты. Но найдутся такие, и среди них, возможно, Гэбриел, кто предпочтет, чтобы секреты Блисса ушли в могилу вместе с ним похоронены, и чем скорее, тем лучше. Поэтому Блисс пошел на сознательный риск: он назвал цену, и ее приняли. Допущена только одна ошибка: остался в живых Луис. И вот теперь настало время эту ошибку исправить.

Взрыв облегчил следующий этап его задачи. Блисс теперь знал местонахождение Луиса, хотя оно оказалось несколько дальше к юго-востоку, чем он ожидал. Странно, что Луис со своим любовником движутся в глубь ловушки, вместо того чтобы сделать еще одну попытку вырваться. От сына Лихагена Блисс знал, что беглецы уже пробовали пробиться через кордон, но их оттеснили обратно в лес. При должном упорстве они бы могли через него прорваться хотя бы со второй попытки. А при везении так и вовсе добраться до одного из мостов через речку. Им это в принципе по силам, хотя дальше уже не уйти, поскольку их шаги заранее предопределены. Судьба Луиса и его спутника всецело в руках Блисса, и эта рука уже подмахнула им смертный приговор.

Они идут внутрь, а не наружу. Мелькнула мысль как-то предостеречь Лихагена; мелькнула и ушла. Нечего. Пусть старый мухомор сам во все вникает, а если не сумеет, значит, жизни не заслуживает. Несмотря на все препятствия у себя на пути, Луис по-прежнему шел к Лихагену. Упорство, достойное похвалы. Луиса Блисс всегда считал запятнанным (чистоты, сравнимой со своей, он не видел ни в ком), но что-то в цепкости, стойкости этого младшего по возрасту коллеги вызывало в душе благодатный отзыв. Черт возьми, все-таки они с ним чем-то схожи.

Быстрым размашистым шагом Блисс двинулся к месту взрыва.

В канаве рядом с руинами амбара что-то зашевелилось. Сдвинулась паллета, за ней с шорохом – лист гофрированного железа. Под ним лежал Бентон. Левая часть лица была черной и обугленной; в некоторых местах сквозь спекшуюся кожу полосками проступала красная сочащаяся плоть, будто магма через вулканическую корку. Видеть левым глазом Бентону больше не светило. Боль была неимоверная. Вот это рвануло так рвануло.

Мужчина кое-как сел, опираясь на ладони. Тоже интересно: снаружи руки обожжены и в трещинах, а внутри даже не покоцаны. Бентон мутно оглядел себя. Рубашка частично погорела, кожа под ней шла пузырями и нахватала в себя всяких мелких деревянных осколков. Рядом лежало то, что осталось от Куинна. Когда амбар полыхнул, Куинн принял на себя основную силу взрыва. Его тело приподнялось над землей, шибануло Бентона и невзначай загородило его от худшего, что затем последовало: хаотичного града обломков.

Бентон ощупью поднялся на ноги и стряхнул со штанов красновато-черную массу – вероятно, часть Куинна. Мысль о смерти товарища вызвала прилив бессильного негодования. Бентон приложил руку к голове; череп просто раскалывало. В волосах появилась какая-то проплешина. Ладонь, когда Бентон ее отнял, оказалась в крови.

Но хуже всего донимала острая ломота в глазу. Бентон к такому вообще не привык. Восприятие объема пропало, но он чувствовал: что-то торчит из глазницы, где раньше был левый глаз. Бентон осторожно поднял руку и поднес ближе. Ладонь случайно задела щепку, и Бентон завопил от боли. Из правого глаза потекли слезы, все затуманилось. Он как мог пытался смирить панику, заставляя себя дышать не мелко и часто, а длинными, глубокими вдохами и выдохами.

У него в глазу заноза. Оставлять ее там нельзя. Кто ж ходит с занозой в глазу. Это как-то… неправильно.

Бентон вытянул перед собой руки и развел их в стороны, ладонями друг к другу. Затем стал их плавно сводить к голове, с обеих сторон от поврежденного глаза. Наконец медленно свел воедино указательные пальцы, пока те не коснулись щепки. Боль по-прежнему была зверская, но на этот раз он ее хотя бы ожидал. Кончики пальцев Бентон прижал к деревяшке и потянул. Деревяшка сидела глубоко, так что поддавалась неохотно, но он не останавливался. В голове стоял шум вроде сирен – таких высоких, с завыванием. И лишь когда щепка вышла окончательно и на щеку брызнуло что-то теплое, до Бентона дошло, что вой этот исходил от него самого.

Держа занозу возле правого глаза, Бентон внимательно ее осмотрел. В длину примерно пять сантиметров, при этом почти половина в крови и глазной жидкости. Сучьи потрохи воткнули ему в глаз занозу. Лишили зрения. Ну все, не жить им, падлам.

Бентон враскоряку нагнулся и нашел свою винтовку, наполовину скрытую под останками Куинна. Мозг работал как-то нечетко, посылая конечностям не вполне те сигналы, так что на ходу Бентон то и дело спотыкался и отклонялся от курса. Однако руины амбара он все же оставил позади, на колени шлепнувшись всего раз. Об ожогах и погибшем Куинне Бентон как-то уже и не вспоминал, ну а о судьбе Раунди в его сотрясенное сознание не стукнуло даже мыслишки. В голове сидело одно: эти гады ослепили его на один глаз. Какие, спрашивается, люди способны ослепить человека? Не люди, а выродки, не заслуживающие жизни, – вот они кто.

Впереди в отдалении Бентон заметил два идущих силуэта – один высокий, другой пониже. И потянулся следом.

Детектив проехал в направлении места взрыва всего километра полтора, когда появился первый автомобиль – красная «Тойота Камри», на скорости уезжающая от них. Рука Уилли сжала «браунинг», в то время как Детектив сбавил обороты, таким образом увеличивая отрыв. Сзади скинула скорость и та безумная троица, Джеки Гарнер с Фульчами.

– У тебя есть какой-нибудь план, когда мы туда доедем? – спросил Уилли.

– Тот же, что и раньше: оставаться живыми.

Через дорогу сейчас плыли густые космы дыма. Это затрудняло езду, но одновременно и укрывало от тех, кто едет впереди. Как водится, «Мустанг» в них чуть не врезался на подъезде к месту взрыва. Красная машина материализовалась как из ниоткуда – передняя дверца с одного боку открыта, двое еще сидят на сиденьях. Едва завидев «Тойоту», Детектив дал по тормозам и крутнул руль вправо, а сзади Тони Фульчи (гляди-ка, а на вид увалень) кинул свой грузовик влево и, славировав из-за «Мустанга», сбоку припер красную тачку вместе с ездоками.

Лишенный возможности открыть дверь из-за чужого борта водитель, недолго думая, решил открыть стрельбу, но из-за габаритов фульчиевского монстра был вынужден опускать окно и высовывать руку, чтобы хоть во что-нибудь попасть; а это все драгоценное время. Пока он со всем этим управлялся, Тони дал четыре выстрела сквозь крышу машины, и водитель обвис, завалившись набок. Пистолет выпал, а рука так и осталась свисать наружу из полуоткрытого окна.

Пассажир, явно раненный, но еще способный держать оружие, выкатился через свою дверцу, надрывно кашляя и отирая глаза от дыма. Детектив дал по газам. «Мустанг» рванулся вперед, ударив пассажира снизу и срезав у «Тойоты» дверцу. Подсеченный ударом пассажир взлетел на капот «Мустанга», а затем съехал наземь, когда Паркер колыхнул машину вправо. Остановившись, он выскочил наружу под дым и дождь, а следом за ним выбрался Уилли.

Встречно со стороны огня к ним устремились двое, в желтых дождевиках и джинсах. В руках у обоих были, похоже, дробовики. Дождевики проглядывали даже сквозь дым. Так получилось, что Уилли увидел их первым. Он хотел предупредить, но вместе с воздухом глотнул дыма и поперхнулся. Джеки и один из братьев сейчас все еще вылезали из грузовика, а Паркер на корточках сидел над сбитым пассажиром.

Уилли поднял «браунинг».

«Я не хочу этого делать. Думал, что смогу, но ошибался. Думал, что все как-нибудь обойдется, пронесет; что найдем Ангела с Луисом и увезем их отсюда. Я же не знал, что все здесь так развернется – со стрельбой, трупами, смертоубийством. Я не убийца, не киллер. Мне здесь не место. Я не они, не все эти люди. И никогда не смогу таким быть».