Райстен наклонился вперед и начал снимать крышки с тарелок. У меня мгновенно потекли слюнки, когда до меня донесся аромат Пад-Тая с креветкой. — Это то, что я думаю? — Спросила я, потянувшись за вкусным блюдом.

— Пад-Тай с креветками, номер пять, из «И-Сана», — ухмыльнулся Райстен. Это напомнило мне улыбку Аллистера, когда я сказала ему, что чай превосходный.

— Ты самый лучший, — промурлыкала я, набивая рот дымящейся лапшой. Как только эти слова слетели с моих губ, какая бы буря ни назревала внутри Джулиана, она стала бесконечно сильнее.

У всех четверых Всадников есть проблема в том, что они слишком свободно используют свою силу. Я начала понимать, что отчасти это потому, что они ничего не могут с этим поделать. Точно так же, как мой зверь сражается со мной, их сила просто слишком велика, чтобы ее можно было легко сдержать. Тот факт, что Райстен пытался сделать это ради меня, был милым, и, честно говоря, было немного страшно от того, что он вообще мог это делать. Другая их часть, я полагаю, заключается в том, что они делали это так долго, что я не думаю, что они замечают это.

В отличие от меня, которая была новичком во всей этой динамике власти, они существуют уже тысячи лет. У них никогда не было никаких причин сдерживать это.

Проблема заключалась в том, что это проникает в меня и окрашивает мое собственное восприятие. Так же, как это происходило сейчас.

Я зажала рот, чтобы ничего не сказать, но ущерб был нанесен. Мое хорошее настроение испортилось. Я накрыла свой ужин крышкой и отодвинула его. Мои локти уперлись в стол, а руки сложились столбиком. Они оба отложили вилки и с любопытством посмотрели на меня.

— Что-то не так, любимая? — Спросил Райстен. Дрожь в моем сердце усилилась. Кровь гудела в ушах.

— Нам нужно поговорить? — Вопрос был адресован Джулиану как не слишком тонкий намек на то, чтобы он либо высказался, либо, блядь, успокоился.

— Ты выходила на улицу сегодня днем? — Ответил Джулиан. Он намеренно уклонялся от моего вопроса? Он не может быть настолько глуп, чтобы не понимать, к чему я клоню. Возможно, то, что он сменил тему, было его способом сказать, что он прекратил это дерьмо.

— Я пришла домой сразу после работы. — Они встретились взглядами, и не нужно было читать мысли, чтобы понять, что они вели безмолвный разговор. — Что-то случилось? — Медленно спросила я. Райстен вздохнул и отвернулся от брата. Он сунул руку за спину, в задний карман, и достал сложенный листок бумаги.

— Что это? — Спросила я. Райстен молчал.

— Открой, — сказал Джулиан.

Я провела пальцами по потертым краям и медленно развернула единственный лист бумаги. Страх сковал меня изнутри, когда не осталось ничего, кроме как развернуть, и мои пальцы замерли.

Что здесь могло быть такого, что сделало их обоих такими меланхоличными?

Есть только один способ узнать это.

Я развернула бумагу.

И мгновенно поняла.

Большими, выделенными жирным шрифтом черными буквами: Правосудие для Джоша.

В сопровождении фотографии его лица.

Но это было еще не все.

Мое лицо. И фотография, которую она показала мне несколько дней назад. На этом снимке были проставлены дата и время, а веб-сайт утверждал, что под ним есть дополнительная информация.

Она практически сказала, что я сделала это.

Что бы это ни было.

Мои пальцы прошлись по складкам бумаги, запечатлевая их в памяти. Я ничего не сказала, пока давала себе время обдумать это. В конце концов я пробормотала: — Где вы это взяли?

— Она развесила их по всему городу, — тихо ответил Райстен. Я не хотела видеть жалость в его глазах, но было слишком поздно. Точно так же, как вина и отвращение к себе были у Джулиана. Возможно, я неправильно поняла Джулиана. Возможно, нет. Прямо сейчас это не имело значения в любом случае.

— Меня собираются арестовать? — Спросила я, эта мысль должна была напугать меня больше, чем она на самом деле меня пугала.

— Нет. Аллистер уже взял на себя смелость поговорить с полицией от твоего имени. У тебя есть алиби, и поскольку эти фотографии были получены незаконным путем, они не могут быть приняты к рассмотрению в суде. — Райстен знал, что сказать. Он был таким милым. Таким добрым.

Меня не арестуют, не за это.

— Как она вообще получила эту фотографию? — Я продолжила. Задавать вопросы. Получать ответы. Это все, что мне нужно было сделать прямо сейчас. Все по одному шагу за раз.

— Мы пока не знаем. В настоящее время у меня запущена программа, позволяющая взломать систему безопасности клуба и посмотреть, кто получил доступ к этой видеозаписи, — сказал Райстен.

Я снова кивнула, потому что кивать было лучше, чем плакать. Кивать — это, по крайней мере, что-то делать. Это означало, что я, по крайней мере, пыталась получить ответы и удержать свою жизнь в руках.

Слезы означали, что я разваливаюсь на части, но эти люди… Эти люди — из-за них не стоило разваливаться на части. Джош был мертв. Ущерб был нанесен. И все же каким-то образом мне всегда приходилось расплачиваться за это.

Цена есть всегда. Разве не это я сказала?

Была ли это моя цена за то, что я поквиталась? За то, что я решила положить конец своим собственным страданиям? За то, что сделала выбор не быть жертвой, а вместо этого стать выжившей?

Те струны в моем сердце, которые еще оставались, были разорваны, когда Джон пришел ко мне. Все, что осталось, — это негромкое биение моего собственного сердца, сила моих конечностей и стойкость моего разума, чтобы продолжать двигаться вперед.

Чтобы выжить.

Мои пальцы сжали бумагу, сминая ее в комок. Моя звериная сущность призвала огонь в моих венах, и голубое пламя вернулось к жизни. Бумага вспыхнула ярким кобальтово-синим светом, а затем исчезла, не оставив после себя ничего, кроме обсидианового пепла. Я поднялась со своего места, выбросила горсть пепла в мусорное ведро, вымыла руки и вернулась на свое место за шатким столом, который купила в «Гудвилл» три года назад.

Я протянула руку и сняла пластиковую крышку. Аромат Пад-Тая с креветкой уже не был таким аппетитным, но мне было все равно. Я собиралась съесть каждый чертов кусочек.

Потому что во второй раз за неделю я сделала выбор не позволять этому определять меня. Выбор в том, что это не сломит меня. Выбор не бояться.

Я знаю, кто я, и Кендалл может рисовать это так, как, черт возьми, она хочет.

Мне надоело переживать.

Глава 10

Меня вырвал из глубокого сна рингтон Мойры — «Fergalicious».

— Что? — Прохрипела я.

— Не приходи в магазин сегодня.

Я резко выпрямилась. — Почему? Что случилось? — Спросила я, сбрасывая ноги с кровати. Я включила громкую связь и положила телефон на тумбочку, пока в спешке одевалась.

— Случилась Кендалл. Я серьезно, Руби. Не приходи. Тебе не нужно разбираться с этим дерьмом, — вздохнула она в динамик. Мойра не стала дожидаться ответа. Линия оборвалась.

К черту это. Я не сидела дома и не заставляла ее договариваться со всеми, как будто я какой-то хрупкий цветок. Я была Руби Морнингстар, черт возьми, но сегодня весь мир может называть меня кармой.

Я почистила зубы и покормила Бандита в рекордно короткие сроки, прежде чем выбежать за дверь, остановившись только, когда увидела, что за обувь я надела, уже оказавшись в машине. Мои пальцы дрожали, когда я вцепилась в руль.

Я глубоко вздохнула. Ты можешь сделать это.

Я выехала с подъездной дорожки через три минуты после телефонного звонка. На полпути я почувствовала, что меня останавливает, казалось, каждый красный сигнал светофора в этом чертовом городе.

— Ради всего святого, меняйся уже, — прорычала я. От моих жалоб дело не пошло быстрее. Проведя в машине еще десять мучительных минут, я, наконец, заехала на стоянку за «Блю Рубин Инк». Несмотря на холод, мои ладони вспотели, когда я вытаскивала ключ из замка зажигания. Я распахнула дверь и помчалась по переулку, ни на секунду не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Мое сердце бешено колотилось в груди, когда я бежала к своей студии, резко остановившись, когда она появилась в поле зрения.