Секретарша пожала плечами.
— Ну ладно. — Он сбросил на руки секретарши плащ. — Меня, судя по всему, на планерке не будет, а вы свяжитесь с Егоровой и предупредите, что вечерним рейсом из Москвы сегодня прилетает губернатор.
Конференц-зал, где разместился штаб оперативноследственной группы, находился этажом ниже, но Валерий Леонидович проделал этот путь в намеренной неспешности.
Селекторное совещание его мало волновало. Вел его традиционно зам по производству, гендиректор лишь принимал участие и знал: обо всем важном его и так проинформируют. Но вот срочный вызов Купревича, причем не напрямую, а через секретаршу, насторожил. И подозрительно, и не слишком вежливо. А ведь этот полковник производил впечатление вполне воспитанного человека…
В кабинете, где обосновался полковник, вместе с ним сидел довольно забавный дядька — взъерошенный толстяк с большим носом и круглыми глазами, которого Огородов уже видел, но исключительно издали.
— Познакомьтесь, наш эксперт Аркадий Михайлович Казик, — представил Купревич.
Огородов любезно кивнул — эксперт послал в ответ не менее любезную улыбку. Валерию Леонидовичу очень хотелось спросить: «С чего вдруг такая срочность?», однако он промолчал. Не зная броду, не суйся в воду. По крайней мере, первым.
— Уж вы извините, что вас так резко оторвали от дел, однако же насущная потребность возникла дополнительные вопросы вам задать, — весьма церемонно произнес Купревич.
Огородов опять промолчал. Эта странная для следователя церемонность встревожила.
— Вы же были знакомы с Эдуардом Борисовичем Марадинским?
— Был. Но очень поверхностно. Встречался с ним один раз, где-то за неделю до… происшествия. Я об этом рассказал следователю, который меня расспрашивал еще до вашего приезда.
— Да-да, здесь записано, что вы обсуждали с Марадинским текущие дела. — Купревич постучал пальцем по толстой папке. — А можно поподробнее? Какие дела вы обсуждали?
Директор неопределенно повел плечами.
— Ну, во-первых, я стараюсь постепенно знакомиться с основными партнерами аэропорта. Так сказать, лично, и Марадинский в их числе. Мы страхуем у компании «Гранит» ряд объектов. А во-вторых, заканчивается срок страхового договора, я считал нужным обсудить наши дальнейшие взаимоотношения.
— Ну и как, обсудили? — спросил полковник.
— В каком смысле? — спросил в свою очередь Огородов.
— В смысле поговорили вообще или договорились о чем-то конкретном?
— Скорее, поговорили вообще…
— Но, может, были какие-то детали?
Директор задумался. Устремил глаза к потолку, вспоминая эти самые детали, после чего развел руками: дескать, ничего на память не приходит.
— А вы собирались пролонгировать договор с «Гранитом»?
Огородов оторвал взгляд от потолка, произнес сдержанно:
— Свое решение мы обязаны представить за месяц. Так что время еще было. Но учитывая давнее партнерство…
Этот разговор Валерию Леонидовичу не нравился. Мутный какой-то разговор. Он силился понять, что скрывается за этой мутью и как ему вести себя дальше, дабы четко пройти по тропочке, не оступившись и не наступив куда не следует. Впрочем, одно ощущал четко: не случайно его зазвали в спешном порядке и неспроста ковыряются в этих самых деталях.
— Ну вот что, Валерий Леонидович, давайте-ка начистоту. — Полковник поправил очки, словно прицелился, пальнул глазами сквозь стекла. — Мы знаем, что вы собирались расторгнуть договор с компанией «Гранит», о чем и сообщили Марадинскому…
— С чего вы взяли? — перебил Огородов.
— Более того, — проигнорировал вопрос Купревич. — Вы намеревались заключить договор с фирмой «Олимпия».
— Это вам Марадинский сказал? — Директор досадливо поморщился.
— Нет. Это нам сказал частный детектив, которого Марадинский нанял, чтобы тот выяснил причину вашего решения. Он же раскопал и вашу «Олимпию».
— Частный детектив?! — совершенно искренне изумился Огородов.
— Валерий Леонидович, — раздался вкрадчивый голос толстяка эксперта, который до этого момента тихо сидел в сторонке. — У Олега Романовича есть официальные показания частного детектива. Вам не следует таиться, поскольку у Олега Романовича нет в данный момент оснований подозревать лично вас в убийстве Эдуарда Борисовича…
— Меня подозревать в убийстве Марадинского?! Да вы с ума сошли! — возмутился Огородов.
— …но есть основания предполагать, что ваше м-м-м… решение могло стать причиной. Поэтому хотелось бы получить от вас правдивые объяснения.
Валерий Леонидович посмотрел недоверчиво. Его решение могло стать причиной? Вот как? Этот момент он даже в дальних мыслях не держал.
— Хорошо, — сказал он. — Я действительно уведомил Эдуарда Борисовича, что аэропорт не намерен пролонгировать договор страхования. Уведомил пока только устно. В некотором смысле проявил особое уважение — предупредил заранее. Разумеется, он захотел выяснить причину. Вообще-то я не обязан был ничего объяснять. Более того, даже в официальной бумаге, которую мы должны направить «Граниту» за месяц, никакие наши объяснения не требуются. И ничего конкретно я объяснять Эдуарду Борисовичу не стал, ограничился общей информацией: принято решение сменить партнера, новый партнер аэропорту выгоднее.
— Ну и как Эдуард Борисович все это воспринял? — поинтересовался Купревич.
— Как-как? Естественно, без радости. Пытался выяснить всякие подробности, уговорить меня… даже слегка припугнуть… Дескать, порвав отношения с «Гранитом», аэропорт не найдет себе в городе приличного страховщика. И вообще это не лучшим способом скажется на репутации… аэропорта то есть. Хотя это просто смешно! Можно подумать, страховая компания — главный партнер аэропорта. И уж чья бы репутация могла пострадать, так это как раз «Гранита». И финансовые интересы, разумеется, тоже. Расстались мы без взаимных поклонов. И больше даже не созванивались. Но черт возьми! — со смесью досады и возмущения воскликнул директор. — Кто мог предположить, что почти через неделю Марадинского убьют, причем в аэропорту?!
Действительно, кто же мог предположить? Самому Валерию Леонидовичу даже в страшном сне такое не могло присниться. Смена партнера — обычная ситуация. А во что все выливается? Конечно, он не сказал Марадинскому про «Олимпию», еще чего не хватало! Да там и не все еще утрясено, хотя утрясется — никаких сомнений. Но с «Олимпией» нет ничего противозаконного и даже чего-то не по правилам — обычный рабочий процесс.
— А почему вы решили «Гранит» поменять на «Олимпию»? — спросил полковник.
— Я хорошо знаю эту компанию, несколько лет работал с ней еще в прежнем аэропорту. К тому же хорошо знаю ее главного владельца, а это очень важно. Полагаю, вам не надо объяснять ценность личных знакомств? — Огородов выдержал короткую паузу и продолжил: — Ко всему прочему, «Олимпия» давала хорошую скидку. Да, «Гранит» тоже давал скидку, но «Олимпия» — больше. Я как генеральный директор имею все полномочия сам решать такие вопросы. Хотя меня поддержала замдиректора по экономике Екатерина Александровна Малафеева…
— Которая всевидящее око владельца? — сахарно уточнил толстяк эксперт.
Огородов вскипел — внутренне, конечно. Он не заблуждался и не обольщался, он все понимал и принял правила игры. И, пусть через силу, через преодоление собственного самолюбия, соглашался с тем, что ему, новичку, еще только предстоит завоевать настоящий авторитет и полное доверие. И он честно завоевывал. Малафеева ему, надо признать, не только не мешала, но и помогала. А этот тип, Казик, похожий на меховой мешок, кто такой есть — эксперт по чему?
— Да, Екатерина Александровна много лет проработала в «АвиаАльянсе». Но она исключительно грамотный специалист, — не дрогнув ни мускулом, ни голосом, произнес Валерий Леонидович.
— А можно поинтересоваться, — все с той же сахарной интонацией произнес Казик, — почему вы совершенно явно не хотели знакомить нас с деталями вашего общения с Эдуардом Борисовичем?
— Потому, что я считал, — Огородов всем корпусом развернулся в сторону «мехового мешка» и буквально вперился в него взглядом, — что детали нашего общения не имеют никакого отношения к правоохранительным органам. Это вопрос бизнеса, причем сугубо внутренний вопрос. Особенно пока он не оформлен в окончательное решение. Это во-первых. А во-вторых, я подозревал, что вы постараетесь это привязать к убийству Марадинского. И, соответственно, ко мне. А мне подобные подозрения не просто оскорбительны… они для меня, директора, который работает всего пару месяцев, чреваты для репутации. Знаете, старое выражение: «Ложечки нашлись, а осадочек остался»? Так вот совершенно не факт, что вы ложечки найдете, а осадочек мне не оставите. Я удовлетворил ваш интерес?
