— О чем вы хотите узнать?

— Прежде всего о состоянии здоровья.

— Терпимо.

— А подробнее?

— Подробнее? Пожалуйста, — произнес врач таким тоном, словно собрался сделать одолжение. — Женщина приняла сильнодействующее снотворное и яд одновременно. Перорально. То есть либо с пищей, либо с жидкостью, — счел он нужным пояснить. — Но никто ее насильно не кормил, не поил. Мы обследовали ротовую полость, там никаких повреждений. То есть сама либо съела, либо выпила. Точный состав снотворного и яда я вам не скажу, мы сделали только экспресс-анализ крови, но по тем данным, которые получили, и по моему опыту… Снотворное очень сильное, должно было подействовать в течение… минут десяти-пятнадцати. А может, и раньше. В общем, быстро. И хватило бы его надолго. А вот с ядом другое. Яд должен был начать действовать часа через три-четыре. Но женщина бы это даже не почувствовала, потому что она бы глубоко спала и умерла от остановки сердца. Так что если бы ее вовремя не обнаружили, то часа через три-четыре ее уже надо было бы везти не к нам, а в морг. Но опять же по моему опыту… — Врач замолчал, покачал головой. — Не исключено, если бы женщину нашли утром или днем, то яд вообще могли не обнаружить. Ну разве что при каких-нибудь совершенно особых исследованиях, до которых, скорее всего, и не дошло бы. Я знаю подобные яды…

— Откуда? — прервал Купревич.

Врач усмехнулся:

— Из книжек.

Полковник нахмурился:

— А если серьезно?

— Я больше тридцати лет занимаюсь токсикологией. И слежу за публикациями в специальных изданиях. В том числе на английском языке. А вам это кажется странным?

— Да нет… просто полюбопытствовал, — примирительно сказал полковник.

— Ну-ну… — вновь усмехнулся врач. — И вам, конечно, нужны образцы крови?

— Разумеется.

— Я распорядился приготовить. И даже дам специальный контейнер. Только, пожалуйста, контейнер верните. Он нам самим нужен.

— Непременно, — заверил Купревич. — А когда можно будет переговорить с пациенткой?

— Если все будет нормально, завтра. Возможно, уже утром переведем ее в палату.

— Мы должны будем поставить охрану.

Полковник кивнул на окно, где за стеклом в свете фонаря виднелась полицейская машина.

— Ставьте, — разрешил врач. — Сестра выдаст халаты и бахилы. Но в саму реанимацию я никого не пущу.

— А у вас есть отдельная палата?

— Есть. Но тут разговаривайте с завотделением. Я палатами не распоряжаюсь.

— Вы гарантируете, что с этой женщиной будет все в порядке? — неожиданно подал голос Дергачев.

Врач посмотрел на него со смесью недоумения и сожаления.

— Я гарантирую, что мы все для этого делаем. А за остальным обращайтесь в гарантийную мастерскую.

И со словами «Если я вам больше не нужен, то я вернусь к своим делам» ушел, даже не попрощавшись.

И тут же из приемного покоя выглянула сестра.

— Имейте в виду, мужчины, с вашей женщиной, которая больная, приехал не только этот мужчина, — она кивнула в сторону Дергачева, — но и другая женщина. С ней была сумка больной, она вытаскивала оттуда паспорт… больной, имею в виду… а потом уехала вместе с сумкой. Это чтобы у вас претензий потом не было — у нас сумку не оставляли. И вот этот мужчина, — она вновь кивнула в сторону Дергачева, — должен был видеть.

— Видел, — подтвердил Дергачев.

— Ну вот, — удовлетворилась ответом сестра и вновь исчезла за дверью приемного покоя.

Все трое вышли на улицу. Около полицейской машины топтались сержант, лейтенант и капитан. Купревич махнул рукой в сторону крыльца, капитан козырнул, а сержант с лейтенантом бодро двинулись внутрь больничного вестибюля.

— Сейчас едем на квартиру Егоровой. Вы, Сергей Геннадьевич, я так понимаю, с нами, — констатировал полковник.

— С вами.

Намерениями же Казика никто не поинтересовался, зато поинтересовался он сам:

— Позвольте узнать, Сергей Геннадьевич, а чего вы вдруг всполошились, когда Ольга Валерьевна трубку не взяла?

Дергачев посмотрел с удивлением.

— Мы договорились, что перед выездом из аэропорта я позвоню. И вообще-то я звонил несколько раз.

— А может, она просто телефон где-нибудь в другой комнате оставила и не слышала?

— Не может, — без тени сомнения заявил Дергачев. — Во-первых, у нее там не хоромы, обычная двухкомнатная квартира. А во-вторых, она организованная женщина.

— Организованная — это как? — уточнил Аркадий Михаилович.

— Это значит, что договорились — значит, договорились. Егорова — начальник VIP-зала. Начальнику VIP-зала нельзя быть неорганизованным. Там слишком много правил, и там строгие порядки.

Казик не знал ни про какие правила и порядки зала для очень важных персон, но догадывался, что там действительно не забалуешь, вольностей не допустишь и договоренности нарушать не станешь. А коли Егорова командует особым залом уже несколько лет, то такое в кровь въелось.

— А почему вы сказали Кондаковой, чтобы она без вас не заходила в квартиру? — спросил полковник.

— Не знаю… Что-то вот меня… Ну, в общем, нехорошее чувство возникло… — после некоторой паузы произнес Дергачев. — На Егорову же кто-то нападал.

— У вас, Олег Романович, сумка Егоровой с кровью на экспертизе, — осторожно напомнил Казик полковнику.

— Я знаю, — отреагировал Купревич, вынул из карман телефон, набрал номер, спросил у невидимого собеседника: — Как там у вас? Понятно… Я сейчас подъеду. — Сунул телефон обратно в карман и сказал: — Сергей Геннадьевич, отвезите, пожалуйста, Аркадия Михайловича в гостиницу. — После чего переключился на Казика: — Я сейчас в квартиру Егоровой. Там работают криминалисты, вы там будете лишним. Встретимся утром, я дам вам знать. — А вы, — вновь обратился он к Дергачеву, — вернитесь в квартиру Егоровой. У Кондаковой уже взяли отпечатки пальцев, нужно взять и у вас. Чтобы отделить от прочих. Вы же там наверняка наследили. — Помолчал несколько секунд и добавил: — Вы правильно сделали, Сергей Геннадьевич, что сразу отправили из больницы назад Кондакову. Она запасные ключи дала, не пришлось дверь вскрывать.

До гостиницы ехали молча. И только прощаясь, Дергачев произнес:

— Я, Аркадий Михайлович, не знаю, что общего у этого Марадинского и Егоровой, кроме VIP-зала, но я плохо верю в случайные совпадения. Я совершенно не понимаю, в чем тут дело, но меня, честно признаюсь, мало волнует этот Марадинский. А вот ситуация с Егоровой — волнует. Да! Прежде я считал Егорову просто протокольной дамой, а теперь я думаю… она хорошая женщина, которую какой-то мерзавец хотел убить. Причем два раза. Да! То нападение около дома — тоже не случайность, я теперь уверен. А вот как раз случайность, что не убил. Но может попытаться еще…

— В больнице Ольгу Валерьевну охраняют, — успокоил Казик.

— А когда выйдет? Тогда — как?

— Вероятно, тоже предпримут меры…

— Ну, конечно! — зло проговорил Дергачев. — Взвод автоматчиков около нее поставят! Кто она такая? Аэропортовский клерк, которую пытались убить за территорией аэропорта. Вот ведь что важно! Не бизнесмен, которого на тот свет отправили в самом аэропорту, и сразу шум до небес поднялся.

— Но вы же сами предполагаете эти преступления взаимосвязанными, — заметил Казик. — И, уверяю вас, полковник Купревич это тоже сейчас рассматривает именно так…

— В общем, передайте своему полковнику, — перебил Дергачев, — если он не обеспечит охрану Егоровой, я это сделаю сам. Я — начальник службы авиационной безопасности. Я охранять умею не только перроны с самолетами. И мне плевать, как он к этому отнесется.

Валерию Леонидовичу очень нравилась его квартира. На двадцатом этаже, просторная, трехкомнатная, с большими окнами, открывающими панорамный обзор на километры, а прежде всего на парк, расположенный поблизости, в который Огородов регулярно хотел сходить, да все как-то не получалось. Квартира, конечно, была не его — арендованная. Когда ему показали в виртуальном варианте шесть подобранных квартир, он сразу выбрал эту. А когда увидел ее уже реально, никакие другие даже смотреть не захотел. На завышенную арендную плату Огородов внимания не обратил — оплачивал аэропорт, для его бюджета сумма роли не играла.