— С какой стати?! — не то возмутилась, не то испугалась, но, в общем, бурно отреагировала Ольга.

— А почему бы нет? — пожала плечами Нина и больше ничего комментировать не стала.

«Глупость какая!», — мысленно отринула подобное предположение Ольга и… смутилась.

От помощи в подготовке ужина она отказалась, и Кондакова кивнула: дескать, ладно, звякнешь, когда спускаться. В данном случае Ольга не скромничала: особых дел-то и не было. В квартире у нее как всегда был порядок, посуда и столовые приборы — в полной чистоте, всех забот — приготовить для подогрева пирог и утку с картошкой, выложить фрукты и нарезать овощи. Да, и еще разложить в комнате стол — Ольга решила, что ужин будет подан именно в комнате, а не на кухне, где регулярно сиживала в компании с Ниной.

Управилась Ольга достаточно быстро и тут обнаружила: минеральная вода в холодильнике есть, а сока нет. Сок, ее любимый грейпфрутовый, имелся всегда — она пила его по вечерам, дисциплинированно пополняя запасы. Но два дня назад, в тот злополучный вечер, когда на нее напали, Ольге было не до того, а вчера она и вовсе не заезжала домой, и вот теперь крутила в руках пакет, в котором осталось напитка от силы на один бокал. Делиться с гостями было нечем, и она решила, что это не самое страшное, есть минералка, а в ожидании она выпьет остатки сама.

И выпила — не спеша, наслаждаясь холодной горьковатостью, с мыслями о том, какой сегодня удивительный день. Вроде бы совершенно обычный, но — вовсе даже не обычный. Радостный…

После общения с Мавлюдой Атоевой, которая не сбежала благодаря бдительности Гаврюшина, Казик предложил старшему лейтенанту остаться в городе. В конце концов, рабочий день практически закончился, нет смысла мотаться до аэропорта и обратно, тем более, «подопечный» разрешает.

— Никак нет! — отказался, причем с явным удовольствием, Гаврюшин. — У меня сегодня ночное дежурство.

— Жаль… — посочувствовал Аркадий Михайлович.

— Наоборот, здорово! — просиял старлей. — К нам домой обещала с визитом нагрянуть сестрица родимая. Ну, я вам про нее рассказывал… И, ясно дело, непременно начнет грузить меня своими поучениями. А мне все это… вот здесь! — Гаврюшин провел ребром ладони по шее.

Казик машинально потер собственную шею — вспомнил утренний разговор с сестрой Софочкой, которая потребовала отчет о том, что было съедено на завтрак, и брат отчитался, что буквально червячка заморил. Естественно, наврал, а Софочка, естественно, не поверила. В общем, все, как всегда.

Зато отчет Купревичу сразу после беседы с Атоевой (с пересылкой аудиофайла) был абсолютно правдивым и, судя по удовлетворенному тону полковника, приятным во всех отношениях. Уже на подъезде к аэропорту Купревич перезвонил:

— Я связался с этим частным детективом, в восемь выйдем на него через видеосвязь. Я хочу, чтобы вы поприсутствовали. Но придите минут на двадцать пораньше, введу вас в курс дела.

Слов полковника старший лейтенант, конечно, не слышал, но догадался, что предстоит нечто интересное, и ему было любопытно. В конце концов, его приставили к этому эксперту (надо признать, вполне славному дядьке), однако Казик — человек гражданский, а Севастьян Гаврюшин — человек в погонах, но психолога держат под боком, офицера же полиции — в сторонке. Несколько обидно…

— Мне кажется, Севастьян, вы отчего-то расстроились, — словно подслушал мысли психолог.

— Совсем даже нет! — воспротивился Гаврюшин.

— Не стоит расстраиваться, — сказал Казик, подумав, что врет парень столь же неубедительно, как сам Аркадий Михайлович, когда рассказывает сестре о своей еде. — И вы, и я у полковника на правах помощников, а он — главный. И, между прочим, если бы не вы, Севастьян, я бы эту Атоеву упустил. И мы бы лишились очень важного свидетеля. О чем я непременно расскажу Олегу Романовичу.

— Да ладно… это же моя работа… — буркнул старлей смущенно.

Работа — не работа, а следить за этой Атоевой никакой служебной надобности не было, Севастьян действительно проявил бдительность и смекалку. А то, что следователь, да еще особо важный, лишь краем посвящает опера в свои дела, так это естественная ситуация. В общем, все правильно, и Гаврюшин, подумав об этой правильности, вмиг обрел свое привычное благодушие.

— Ну, если понадоблюсь, я, Аркадий Михайлович, на месте, — предупредил Севастьян, высадив Казика из машины около гостиницы.

— Будем надеяться, ваше дежурство пройдет спокойно, — услышал он в ответ.

Аркадий Михайлович зашел в номер и, глянув на часы, решил, что у него нет времени на ужин в ресторане, зато есть время на перекус из собственных запасов, которых вполне хватило бы на десять дней в закрытом бункере.(Перекус в кафе в ожидании приезда Гаврюшина как-то вылетел из головы.) Отправляясь в совершенно незнакомый город к совершенно незнакомым людям, Казик даже прихватил с собой несколько упаковок быстрорастворимой лапши, хотя подобную еду считал гадостью. Но кто знает, вдруг его обрекут на голод? Впрочем, любимая сестра Софочка сочла бы этих изуверов спасителями.

На лапшу Аркадий Михайлович все-таки покушаться не стал, ограничившись сырокопченой колбасой, сыром, нечерствеющими (благодаря вакуумной упаковке) булочками и печеньем. После чего весьма довольный (его голова всегда требовала согласия желудка) отправился к Купревичу.

— Значит, так, — с ходу начал полковник. — Я лично позвонил на мобильник этому детективу Антону Ильичу Гуренко. Он весьма натурально удивился моему звонку. Впрочем, понятно, мужик тертый, уже шесть лет в частном сыске, а этот бизнес мало у кого в нашей стране получается. Причем в прошлом у него двадцать лет в уголовном розыске. Поднаторел, в общем. Я ему сразу сказал, что звоню по поводу убийства в Губернском аэропорту. Он ответил, что знает об этом убийстве и, более того, в тот день сам был в Губернске. Ну, то есть этот Гуренко сразу сообразил, что мы в курсе, и наверняка понял — как вычислили. Профессионал, сразу ясно. Правда, заявил, дескать, не ведает, чем может быть полезным, но, если мы считаем, что может, готов оказать посильное содействие. Я предложил переговорить по видеосвязи, он назначил время на восемь часов по-нашему.

— Не попытается исчезнуть? — Казик вспомнил Атоеву. — А то Мавлюда Умидовна попыталась, и исчезла бы, спасибо старшему лейтенанту Гаврюшину, он бдительность проявил, можно сказать, засаду ей устроил и вовремя перехватил, — произнес психолог с чувством, в полном соответствии с данным старлею обещанием.

— Ну-ну, — покивал полковник. — Вряд ли Гуренко исчезнет. Он же не подпольная торговка в ларьке, а профессионал. Он, конечно, обмозгует свою линию, но не факт, что предугадает все тонкости. В том числе, что мы вычислили владельца номера телефона, по которому с ним Марадинский связывался. Он наверняка в курсе левого телефона Марадинского, но может не знать, что у этого номера есть владелица. А уж тем паче, что мы ее отыскали. Запросто решил, что просто незарегистрированная симка.

— А какую роль вы мне, Олег Романович, уготовили? — спросил Казик, которому предстоящий разговор был любопытен сам по себе, но хотелось бы понять собственную задачу. Ведь не просто же так полковник пригласил его для компании?

— Я хочу, чтобы вы как психолог оценили этот разговор. Попытались понять, где вранье, а где правда. Кроме телефона, фактов-то у нас почти нет. И для начала я хочу выслушать все, что он расскажет. Пусть даже это будет стопроцентное вранье.

— Тогда, может, вы позволите мне при необходимости вмешаться в вашу беседу?

Купревич помолчал и махнул рукой:

— Ладно. Но прежде, чем хоть слово сказать, вы… — он огляделся по сторонам, оглядел себя, — незаметно похлопаете меня по колену.

— Хорошо, — согласился Казик и постучал пальцем по колену полковника. Для тренировки. Тот хмыкнул…

Частный детектив Гуренко не только не исчез, но и проявил завидную пунктуальность, появившись на экране монитора ровно в восемь вечера.