Купревич хмыкнул:

— Пока даже не пытались.

— А почему? — удивился Аркадий Михайлович.

Полковник посмотрел так, словно силясь угадать: этот вопрос задан всерьез или с какой-то иной целью? Казик даже несколько растерялся.

— Нет, я, правда, не очень понимаю, почему бы… — пробормотал он, но Купревич это бормотание пресек:

— Аркадий Михайлович, представьте: Марадинский, всячески стараясь соблюсти секретность, вызывает частного детектива из Питера. Ну ведь наверняка не за тем, чтобы показать ему красоты родного города? Частный детектив прилетает и обнаруживает, что его клиент убит. После чего быстро возвращается домой и ничего не сообщает в полицию, вообще делает вид, будто знать не знает кто такой Марадинский. И вот мы выходим на Гуренко и заявляем, дескать, по нашему мнению, он Марадинского как раз должен знать. А мнение наше основано на вычислении телефонных звонков, поскольку никаких других доказательств этого знакомства предъявить мы не можем. Причем Гуренко наверняка знает, что номер, по которому он связывался с Эдуардом Борисовичем, на самого Эдуарда Борисовича не зарегистрирован. И начнет нам рассказывать сказки: например, к нему обратился клиент по фамилии Петров, но Петров в результате на связь не вышел, а аванс и оплату соответствующих расходов Гуренко получил… варианты оплаты могут быть самые разные, не подкопаешься… и теперь Гуренко ждет, когда Петров объявится. А кто такой Марадинский, он ведать не ведает. Точка. Мы ничего не выясним, но при этом раньше времени засветимся.

— Да, вы, конечно, правы… Я проявил наивность, — признал Аркадий Михайлович.

— Единственный на сегодня шанс прижать этого детектива — доказать, что телефон, по которому он связывался с клиентом, принадлежал Марадинскому. Однако с этим телефоном все очень непросто. Сим-карта была приобретена за пять дней до убийства, в субботу, и звонок в тот раз был сделан только Гуренко. Разговор длился сорок семь минут. Затем был короткий, шесть минут, звонок в понедельник. Во вторник общались пятьдесят две минуты. Наконец, в среду, накануне прилета Гуренко, — четыре минуты. Этот телефон использовали только для разговоров с Гуренко, по окончании его сразу отключали. Да, он пусть короткое время, но всегда фиксировался рядом с обычным телефоном Марадинского. И окончательно отключился одновременно с телефоном Марадинского. Но для Гуренко это не доказательство.

— Я полагаю, симка вряд ли неавторизированная, — заметил Казик.

— Правильно полагаете, — подтвердил Купревич. — Она приобретена на имя Мавлюды Умидовны Атоевой, гражданки Узбекистана пятидесяти шести лет, проживающей в Губернске три года и имеющей временную регистрацию по адресу… Впрочем, адрес не имеет значения. Это частный дом на окраине, владелица — старушенция в возрасте ветерана Куликовской битвы, у нее зарегистрированы еще шесть граждан Узбекистана, но, по словам участкового, ни одного она даже не видела.

— Значит, надо искать эту Мавлюду, она ведь находится здесь вполне легально?

— А вот это не просто проблема, это задача, которую непонятно как решать, — помрачнел полковник. — Мы Атоеву попытались пробить по всем основным позициям. Везде пусто. В поле зрения правоохранительных органов она не попадала. Нигде официально не оформлена на работу, может, вообще не работает, а родственникам где-нибудь в съемном жилище плов готовит. Банковских карт не имеет. Более того, у нее нет даже мобильного телефона, хотя, конечно, он есть, но наверняка оформлен опять же на какого-нибудь родственника. Сим-карта, которую Атоева приобрела, судя по всему для Марадинского, — ее первое телефонное приобретение. Спрашивается: где ее откопал Эдуард Борисович?

— Это надо подумать… — сказал Казик и действительно задумался.

— Вот именно, — согласился полковник и добавил: — Попытайтесь посмотреть на эту ситуацию отстраненным взглядом… ну, как психолог… Вы ведь уже имеете некоторое представление о характере Марадинского… Тут может сыграть роль какая-нибудь сущая мелочь, неприметная деталь…

Мелочь… Деталь… Ну, конечно, Вера Николаевна Бубнова! Что она говорила про свой «левый» телефон? Заплатила дворнику, и он взял симку на свой паспорт.

Эдуард Борисович дал денег некой Мавлюде Умидовне Атоевой, и она взяла симку на свой паспорт.

Дворник был найден по соседству. А Мавлюда…

— У меня есть некоторые соображения, — встрепенулся Аркадий Михайлович. — Вы совершенно правы, Олег Романович. Если посмотреть на ситуацию с точки зрения психологии… Марадинский затевает секретную операцию, для чего ему нужен телефон, никак не связанный с его персоной. Лучше всего, конечно, добыть неавторизированную симку. Но где он ее возьмет? Тут ходы-выходы надо знать. Значит, надо найти какое-то подставное лицо. Но какое лицо? Эдуард Борисович — человек солидный, осторожный… он же не подойдет к первому встречному-поперечному. Следовательно, это должен быть человек не из ближайшего окружения, не из соседей, но хотя бы в общем и целом знакомый. Который не шарахнется испуганно в сторону от предложения использовать свой паспорт. Кроме того, маленькая, но примечательная деталь: Марадинский получает свою «левую» симку в субботу — в выходной день. Вряд ли Эдуарда Борисовича держат на привязи, но улизнуть втихаря куда-нибудь на другой конец города, мне думается, не слишком удобно. Значит, он должен был провернуть свою спецоперацию где-то поблизости. При этом дворника, к примеру, или консьержку, или охранника автопарковки я исключаю: они постоянно попадаются на глаза жены, соседей и могут совершенно случайно проболтаться. Это должен быть человек совершенно посторонний, но все-таки знакомый. И к которому можно прийти в субботний день под благовидным, для домашних, предлогом. А где такого человека искать?

— В магазине, — предположил полковник. — Марадинский регулярно ходит в какой-то магазин… вот и в субботу отправился… а там продавщица… с которой он давно здоровается…

— Очень логично! — воскликнул Казик. — Но!..Обычный магазин не подходит. Официально Мавлюда Атоева нигде не работает. Между тем она вполне может заниматься торговлей, как это делают многие узбеки, но заниматься этим, скажем так, нелегально. Как это опять же делают многие узбеки во всяких фруктово-овощных лавках.

— Да, я пошлю людей обойти все относительно близлежащие лавки. У нас есть копия фотографии Атоевой из миграционной службы, пусть посмотрят.

— И прежде всего, — уточнил Казик, — пусть пройдут по маршруту от дома Марадинского до его работы. Он ведь постоянно по этому маршруту ходит, причем чаще всего пешком. Но!.. — Аркадий Михайлович воздел палец к потолку и даже им погрозил. — Только распорядитесь, чтобы ваши люди были в штатском и, если найдут Мавлюду, вида не показывали, и слова ей не говорили. Иначе она перепугается и вообще куда-нибудь исчезнет. Вполне допускаю, она знает Эдуарда Борисовича не просто в лицо как покупателя, но и по фамилии, и наверняка знает о его убийстве. А если ее, что называется, схватят за руку и попытаются допросить по всем правилам, она, уверяю вас, либо будет молчать, либо примется врать… в любом случае вы ничего от нее не добьетесь. Поймите, эта Мавлюда — немолодая женщина, которая приехала в чужой город и чужую страну явно не от хорошей жизни, которая находится здесь на полу-птичьих правах, которая явно многого опасается…

— Вы хотите поговорить с ней сами? — перебил Купревич.

— Исключительно сам. По крайней мере, для начала, причем совершенно неформально. А там видно будет. Все-таки я, — Аркадий Михайлович сладко улыбнулся, — обычно ни у кого не вызываю никаких опасений. Особенно у женщин.

— Договорились, — кивнул Купревич. — Машина в город вас будет ждать.

В подъезде дома, где жили Марадинские, сидела не консьержка, а мужик в форме охранной фирмы. Он придирчиво зыркнул на Казика, спросил: «Вы к кому?», — получил ответ, буркнул: «Подождите», — и принялся звонить по внутреннему телефону. Наконец положил трубку и сказал: «Поднимайтесь на седьмой этаж, вас ждут».