— Ты выглядишь как человек, у которого есть цель, — охотно объяснил свое поведение Рудольфус, заметив секундную заминку. — И какая может быть цель у изгоя собственной семьи? Не любовница — ты бы просто не смог найти ее сейчас. Не какое-то дело — ты до безобразия апатичен. Остаются только дети. Помнится, во время войны ты жил отдельно, не шибко-то любил наши соберушки… наверняка кто-то был. Да не смотри так на меня, мне тебя выдавать смысла нет. Мы с тобой повязаны. Ты-то просто с нами за компанию ходил, а мы с братом Малфоя выкрали.

Кража Малфоя, разумеется, не прошла незамеченной, но вот найти виновного Волдеморту не удалось. Магические следы братья подчистили, память свою защитили. И сдать их мог только Антонин. Поэтому он, в некотором роде, им доверял.

— Есть. Должен быть мальчик, — признался Антонин. — Я не видел его рождения: как только понял, что ребенок будет магом — сразу ушел. Так безопаснее.

Рудольфус кивнул. Логично, что ребенок — полукровка. И вот уж у маглов сразу видно — будет ли ребенок магом, или нет. Если вокруг беременной начинает твориться что-то магическое — однозначно ребенок бушует. Уйти заранее, до того, как факт интрижки раскрыли, весьма неплохое решение для того времени.

— Сколько ему? — улыбнулся Рудольфус.

— Пятнадцать, — честно ответил Антонин.

В конце концов, это единственное, что он знает о мальчике наверняка. Мог бы, конечно, просто поискать ребенка среди учеников Хогвартса… но предпочитает сам не знать, так меньше шансов выдать.

— Ровесник… Одри…

Тут Рудольфус замолчал. Ему было стыдно вспоминать о единственной дочери. И еще что-то щемило в груди. Он наверняка вообще не имеет права называть себя отцом. Белла хотя бы не знала, что ее ребенок родился живым…

— Как так получилось, что ты отдал своего ребенка? — хмыкнул Долохов. — И не смотри так. Я видел, что ты вырезал ее фотку из газеты. Если было бы плевать — даже не посмотрел бы.

Рудольфус нахмурился. Ну да, не плевать. Но и оправдания его… недостаточно весомы.

— Я не стал противиться воле отца, — медленно, отделяя каждое слово, сказал он. — Нам была нужна Белла, по контракту она могла развестись после рождения ребенка. Мальчик оставался нам, девочка отходила бы Блэкам. У нас в семье редко рождались девочки, плюс нередко рождались близнецы, так что до свадьбы все были уверены, что Белла останется с нами надолго… Белла и ее огромное приданое.

Антонин хмыкнул. Деньги правят миром, что сказать.

— Кроме того — девочка родилась в мае, хотя должна была появиться на свет в августе, — так же тяжело продолжил Лестрейндж. — Не было ни магических выбросов, ни каких-либо признаков, что она родилась ведьмой. И… я поверил отцу. Знаешь же, что иногда, если ребенок сразу рождается сквибом, он может погибнуть в насыщенной магической атмосфере поместья?

Долохов кивнул. В России проблемой сквибов занимаются всерьез, но все равно далеко продвинуться не удалось — уж слишком много тут нюансов.

— И ты нашел себе оправдание в том, что ты спасаешь девочку? — печально улыбнулся Антонин.

Рудольфус кивнул. Да, он оправдывал свой поступок именно этим. Ну и еще тем, что он не хотел ухода Беллы. Не сказать, что он был влюблен в нее. Но она ему нравилась. Да и кому может не нравится Белла Блэк? Яркая, смелая, острая на язык. Она выбивалась из толпы одинаковых английских леди. Слишком непохожая на всех. Отец, быть может, и хотел этого брака из-за денег, но сам Рудольфус ухаживал за Беллой без каких-либо меркантильных планов. И был счастлив жениться на ней.

— И как тебе жилось все эти годы? — уловил суть проблемы Антонин.

— Как-то не очень, — честно признался Рудольфус, — а когда узнал, что она все же стала ведьмой…

Тут он поморщился. До того, как Сириус вытащил Беллу из Азкабана, она успела высказать мужу все, что она думает о нем, его семье и их порядках. Так Рудольфус узнал, что его дочь не была сквибом. В тот день дементоры с удовольствием заходили в его камеру — судя по всему, ужин пришелся им особенно по вкусу.

Кроме того, от Беллы девочка унаследовала только порывистый характер и буйные кудри. В остальном была скорее похожа на Лестрейнджей. Рудольфус все чаще думал, что все могло бы быть совсем не так. Быть может, он бы общался с дочерью. В детстве играл с ней, заколдовывал бы ей кукол, воевал за право баловать ребенка с Беллой… сейчас бы, возможно, с нетерпением ждал писем и подбирал достойного жениха. Возможно, его отношения с дочерью были бы даже… теплыми? Не такими, как его отношения с отцом.

— Ты хоть письмо ей напиши, — честно посоветовал Антонин.

— Зачем? Она его сожжет на подлете, — буркнул Рудольфус.

Долохов засмеялся и покачал головой:

— А ты не отправляй его. Оставь на родовом алтаре. Расскажи в нем все, как есть. Если ты умрешь — будет девчонке привет от папаши. У меня на родине так считают — о мертвых либо хорошо, либо промолчать.

Рудольфус задумался. Он очень сильно сомневался, что они выиграют это противостояние. Да и что тут скрывать — с появлением у власти Блэка большая часть их «реформ» оказалась совершенно ненужной. Самого Рудольфуса не интересовало величие чистокровных волшебников, он вышел сражаться за старые законы — за право проводить темные ритуалы, за возможность хранить в доме определенные книги, просто за то, чтобы его положение давало хотя бы простейшие привилегии — вроде права на дуэли, вассалитет и развитие талантов семьи.

— Я, честно говоря, даже удивлен, -заговорил Долохов, — что из всех нас только мы втроем понимаем, в какое дерьмо мы влезли. И наружу не выбраться, и здесь сидеть мочи нет.

Рудольфус согласно вздохнул. Предать Волдеморта возможности нет. Они слишком тесно связаны, от него не спрячешься. Малфоя вот вообще в Турцию отвезли, туда только полный идиот полезет.

— Кстати, сейчас вспомнил, — хмыкнул Лестрейндж, — Джагсона отправили в Константинополь. Будет наемника искать.

— Хорошего посмертия ему, — пожал плечами Долохов. — Турки просто разберут его на темномагические ингредиенты, и дело с концом.

— Я тоже так сказал… но Джагсон уверял, что знает свое дело.

Оба мужчины замолчали. Константинополь — это город под Стамбулом. В некотором роде — старый магический квартал, разросшийся до размеров небольшого городка. В Турции у власти находятся темные маги, но они предпочитают строить из себя безобидных улыбчивых турков, а всю совсем уж темную деятельность перевели в прямом смысле в подполье. Константинополь — город создателей темномагических ингредиентов. И потом уже — город наемников.

Джагсон, скорее всего, решил, что турки не побоятся убить Блэка… Была маленькая такая проблемка — Турция состояла в условном союзе с Темной Ложей. Уж если где и искать убийцу для Блэка, так либо в России, либо в Китае, там нет преклонения перед магистрами. Но… кто вообще знает, где в России и Китае можно найти наемного убийцу? Нет, Антонин-то знал, но усиленно делал вид, что эти знания ему тоже подтерли. Так что. скорее всего, Джагсон не вернется. Возможно его бренные останки еще и отправят Блэку в подарочной упаковке — кровь в пробирках, толченые кости в конопляных мешочках, зубы россыпью на дне.

Пока Пожиратели Смерти строили планы по убийству Министра Магии, сам Блэк была занят очень важным делом. Он с Флер выбирал имя для ребенка.

— То есть тебя не устраивает ни Регулус, ни Орион, ни Альфард, — монотонно перечисляла Флер.

Они в обнимку сидели на широком низком диване — магловском и поэтому удобном, а перед ними левитировали сразу две книги: семейное древо в книжном варианте и Родовой Кодекс, где также были перечислены все имена.

— Это просто как идти по склепу и зачитывать всех подряд, — прервал ее Сириус. — Меня от этих имен еще в детстве подташнивало.

Дом был пуст, только в своем кабинете на первом этаже сидел трудоголик-Перси, но он незаметнее домовых эльфов. И уж точно не станет аппарировать в небольшую гостиную, что Флер обустроила рядом с их спальней. Здесь была магловская мебель в современном стиле, беленые стены без лепнины и позолоты, а на книжных полках стояли книги в ярких обложках — путешествия, кулинария, менеджмент и психология, все из огромного книжного в центре Лондона.