На самом деле, маги точно не знают, почему их дети становятся сквибами. И, как иногда кажется Говарду, просто боятся узнавать. Сам Говард долгое время воспитывался как маг. Несмотря на то, что он не проявлял ярких вспышек магии, характерных для сильных волшебников, у него было все в порядке с магическими потоками и очагом. Проблемы начались позднее, он начал болеть, стал часто чувствовать себя плохо и вскоре семейный колдомедик вынес свой приговор: мальчик не сможет колдовать, у него нарушение в энергетическом теле — так завуалированно называли диагноз, который был равнозначен издевательскому "сквиб".

Сквиб-ребенок может не выжить в магическом поместье. Как бы не было тяжело его матери, Говарда все же отдали дальней родне. Не сказать, что магический фон был так уж губителен для сквибов, но кто будет рисковать жизнью ребенка ради надежды на то, что когда-то все выровняется? Кроме того, маги тоже понимают: просто жестоко оставлять ребенка в мире, где он потом может не найти себе места. Именно из-за этих двух пунктов таких как Говард чаще всего отдают в приемные магловские семьи.

Первое время он еще иногда "ходил в гости" к родителям. Но он до сих пор помнит то ужасающее ощущение от посещения мира магов. Возвращаясь в свой новый дом, он сразу залезал в ванную и долго терся мочалкой, пытаясь смыть то ощущение брезгливости, которым его щедро награждали практически все маги. Пожалуй, только мама была другой. После ее смерти Говард Лестрейндж никогда не возвращался в родной дом.

После была работа с Дорказ, позже он открыл для себя ту часть мира магии, где к сквибам относятся нормально, ничем не выделяя их отличность, позже он повстречал магов, которые его уважали. А сегодня он снова вспомнил себя-десятилетку. Брезгливый взгляд Долорес Амбридж тоже хотелось с себя смыть.

Так уже было теперь заведено — перед самым началом учебного года члены Попечительского совета и некоторые родители знакомились с коллективом школы. Традиционно собирались все профессора — даже те, кто был просто руководителем дополнительных дисциплин для старшеклассников. Они представляли себя, говорили о своем предмете, потом попечительский совет высказывал свои наставления, а потом происходило что-то вроде фуршетного стола. Дамблдор, помнится, категорически не хотел впускать в школу родителей, но Совет настоял. Так те хотя бы могут оценить состояние школы и подготовленность профессоров.

Родителей, к слову, бывало не так уж и много. Большая часть магов Великобритании привыкли доверять Хогвартсу в целом, здесь еще не было магловского желания залезть в каждую щель, чтобы найти там изъян. Сюда ходили скорее как на тусовку, здесь начисто отсутствовали родители простых магов — сплошь аристократия, богачи, политики и те, кто мечтает попасть в первые три категории. Приходили бы, разумеется, еще родители маглорожденных… но их протащить в Хогвартс было просто невозможно: маглоотталкивающие чары на школе были такие древние и такие прочные, что их нельзя снять на время — тогда ведь все делали на века.

Говард эти встречи до жути не любил. Одно дело обсуждать учебный процесс, траты на обучение и возможность ввести школьные экскурсии, а другое — бестолковая болтовня с напыщенными индюками. Так было и в этот раз, за исключением маленькой пикантной детали. Министр магии еще два года назад заявил, что он будет непременно являться на эти вечера знакомств, ведь это его обязанность — обеспечить маленьким волшебникам достойное образование. После столь громкого заявления не прийти сегодня он не смог, но положение его было крайне шатким.

Несмотря на то, что выборы были назначены на конец октября, все уже знали имя будущего министра магии. Правда, сторонники Сириуса Блэка все еще работали над укреплением его влияния, очень боясь неожиданностей. Старая гвардия аристократии еще со времен войны с Гриндевальдом держала нейтралитет, но сейчас эти бодрые старички вступили в политические прения и очень грамотно вели дела. Без них Сириус вряд ли бы справился. И их работа все глубже закапывала надежды Корнелиуса Фаджа на переизбрание. И чем призрачнее были надежды текущего министра, тем радостнее про него сплетничали остальные. Фадж, у которого талант был один и этот талант — льстить богатым и родовитым, не смог найти способ выкрутиться из этой ситуации.

И пока большая часть присутствующих развлекались за счет Фаджа, что отчаянно делал важный вид, Амалия с прищуром рассматривала Долорес Амбридж.

— Она мне не нравится, — наконец сказала Боунс Говарду.

— Мне тоже, но может она хороший учитель? — миролюбиво ответил он.

— Ты сам-то веришь? Нет? Вот и я тоже.

И они оба снова замолчали, рассматривая ту странную женщину в розовой пушистой кофте. Ее присутствие здесь и правда было странным, потому что министерские впервые самостоятельно предложили профессора для школы. Должность, конечно, была проклята: то ли реально, то ли людской молвой, но профессора защиты от темных искусств в школе не задерживались. И попечительский совет всегда заранее подбирал кандидатов, но удалось поставить своего только раз — в позапрошлом году. В этот раз тоже были найдены два кандидата, которые почему-то не прошли аттестацию в Министерстве.

Аттестация была не то, чтобы формальностью, но все же оставалась одной из немногих проверок государственных органов. Это было собеседование, просто разговор о предмете и возможностях соискателя должности. И если первый кандидат от попечителей действительно плоховато говорил по-английски, то второй прибыл из США, так что проблем создать не должен был… но внезапно и его министерство не одобрило. И это при том, что до этого они же пропустили на должность Гилдероя Локхарта, который был некомпетентен от слова "совсем". И когда в августе от министерства выдвинули нового кандидате — Долорес Амбридж — все поняли, что так и планировалось с самого начала.

После прошлого года, когда защиту от темных искусств детям преподавал пожиратель смерти, Министерство вообще планировало ввести новою должность — какой-то там инспектор. Против выступил попечительский совет и большая часть влиятельных родителей — никому не нравились расплывчатые обязанности и невозможность контролировать этого человека. Но, скорее всего, именно Долорес Амбридж должна была занять эту должность. Пришлось министерству пойти окольными путями.

— Я не понимаю — зачем, — продолжила Амалия после недолгого молчания. — Что она может исправить? Кораблик с именем Фаджа почти затонул, его уже ничто не спасет. Зачем он послал Амбридж?

Говард усмехнулся: Амалия всегда любила подбирать любопытные сравнения.

— Быть может, он просто не хочет так просто сдаваться? Может Амбридж здесь — это его вера в чудо. Ну не знаю… может она обнаружит, что Сириус здесь мучает детишек?

— Сириусу больше нет надобности здесь появляться, — автоматически ответила Амалия, замолчала на несколько секунд и зло добавила: — Как же раздражает! Я же не смогу не думать о ней — вдруг они и правда придумали какой-то способ очернить Сириуса?

Говард снова хмыкнул. Его, по большей степени, интересовала лишь безопасность детей. Она была тесно связана с выборами — срочно требовалось получить больше власти в стране. Но для Амалии эти выборы имели большее значение. Кажется, для нее стало вопросом чести затянуть не слишком-то положительного Блэка на высшую должность в стране. Поэтому любые попытки вытеснить его из политической гонки расценивались Амалией как личное оскорбление.

— Мы все равно ничего не узнаем до начала учебного года, — миролюбиво ответил он. — А дети, надеюсь, у нас стали не только взрослее, но и осторожнее.

Амалия упрямо поджала губы. То, что произошло на финале Турнира Трех Волшебников, заметно изменило всех членов Ковена. Они стали упорнее и… злее, наверное. Учатся как проклятые, даже игры у них стали больше походить на тренировки. Но они вступают в самый неприятный возраст. Подростки-маги никогда не славились сдержанностью эмоций. И чем больше магической силы, тем ярче проявляются черты характера. Вся надежда только на то, что будут друг друга сдерживать.