Пока думки всякие гонял, прибыли к южному входу на полигон.

А там на высоченной дозорной вышке уже все собрались. И тебе Соня с Дашкой, и Пётр с Багратионом. Сразу, поди, как итоги жеребьёвки известны стали, сюда стартанули! Сидят, улыбаются, руками машут, подзорные трубы к парапету прилаживают. Развлечение им! Хорошо, хоть Серафиму с собой не взяли! А с другой-то стороны — почему нет? Мы тоже помашем, руки не отвалятся!

Господи они ещё и приветственные кличи орать начали! Цирк с конями! А, опять же, мандраж отпустил — тоже хорошо.

!Добавление, вставленное во вторую книгу (исправляем дисбаланс с нефритами):

Касательно энергоёмкости камней, лучше бриллианта работает не всякий нефрит, а только белый, определённого оттенка, без трещинок и загрязнений чтоб, да и вправлять его надо исключительно в электрон*, иначе мана рассеивается. А прочие нефриты собирают энергию гораздо хуже, не говоря уж о том, чтоб держать, при этом камень аналогичной ёмкости должен быть раз в сто больше брильянта, тоже без трещин, и идеальной шлифовки. Так что ещё неизвестно, что выгоднее встанет.

*Сплав золота с серебром.

СХВАТКА

Черниговский выбрал для начала дуэли ничем не примечательную лощинку. Позади — та самая болоти́нка, про которую я говорил, тыл прикрыт. По болоту — высокие кусты ивняка. Скорее, даже деревья. На берегу ивы смешиваются с ольхами да берёзами, после, где уж вовсе твёрдо и сухо, начинается полоса ельника, а за ним — снова кустарник и обширное поле, непаханое, зато изрядно истоптанное, а кое-где и изрытое нами за прошлую неделю.

Сижу, затаившись под своим кожухом, как мышь под веником — в маскировке ж мы. Глазею от нечего делать на ёлки. Рассуждаю про себя, что в дождь здесь, наверное, ужасно сыро… О чём я вообще думаю?

Из трубки слабенько доносится голос Черниговского, рассуждающего с мехводом:

— … вон там, по-другому не пройти. Мы на три километра полигон контролируем. Он обязательно через поле попрёт, не по болоту же ему… Так, давай-ка мы даже маленько спиной в ельник зайдём… Ага… И всё, ждём…

Шагоход подался спиной назад, встав между двумя разлапистыми елями. А ветки-то у ёлок немного пообломаны… Видать, не в первый раз Ставр тут супротивника подкарауливает. Ну, не будем ему мешать. Я и сам вертел головой — обзор-то у меня всяко получше, чем в кабине.

Стоим, ждём сигнал. А я что-то забыл спросить — какой? Опять — зелёная ракета? Как оказалось, она, родимая!

Однако ж, понятное дело, сразу после сигнала ничего особого не произошло. И минут десять ещё ничего не происходило — я даже немного заскучать успел.

И тут, позади и чуть левее, услышал странный треск. Словно кто-то кусты ломал. В самой что ни на есть болоти́не! А там никого быть не должно!

Кроме нас с индусом на полигоне сто процентов никого — значит он и есть!

— Ставр, противник позади слева!

— Ёрш твою меть! Пой!

«Пересвет» оттёрся от ёлок, плавно развернулся, слегка повёл стволом орудия и шмальнул по проглядывающему сквозь обильную болотную поросль невнятному контуру. Удача⁈ Хрен там плавал! Чужая тёмная тень полыхнула красным маревом — снаряд ушёл вверх.

— Ставр, у него щит! — рявкнул я в трубку.

— Да я понял уже, — обрадовала меня трубка, — ты пой давай, не останавливайся.

А шагоход индуса стремительно рванулся в нашу сторону.

Трещали кусты. Посреди леса вспыхнуло пламя.

Но мы уже вылетели из ёлок, памятуя, что сближаться с раджонком категорически нельзя.

А за нами, под раздражённый механический рёв, сквозь ивняк и ельник продиралась… здоровенная статуя сидящего слона! Со всех сторон облепленного брильянтами — ровно его в тех брильянтах обваляли.

— Артефактный! — рявкнул в трубу Ставр.

Я ничего ему не отвечал — пел без передыху, соображая, что слон этот, фактически — просто оболочка. Шагоход он только по названию, потому как не шагал он ни фига — да и нечем было! — а просто парил над землёй метрах в полутора, следуя за всеми изгибами рельефа.

Статуя двигалась странными рывками, то ускоряясь, то замедляясь почти до полной остановки. Я сообразил, что поворачивать ему на скорости сложно, падле! При этом на прямой он летел натурально стрелой. Сдюжу ли столько петь беспрерывно? Крикнуть хотел, да Ставр, похоже, и сам это понял. «Пересвет» заскакал, запетлял вокруг слоняры бешеным зайцем, пользуясь каждой краткой остановкой, чтобы долбануть по индусу.

Я вместе с ним лупил по слону из пулемёта — любой щит потребляет ману, правильно? Хоть как-то его пригрузить. А вдруг в совокупности и перегрузить удастся? Но…

— Дохлый номер! — зло выдохнула трубка. — Так ничего не добьёмся, только боезапас зря высадим!

Теперь мы танцевали по полю, как два боксёра, выискивающих момент, чтобы пробить защиту противника. Ни в одну военную задачку этакий расклад не вписывался, ядрёна колупайка.

И тут, когда брильянтовый слон подпрыгнул на очередном бугорке, меня осенило! И когда расстояние между нами максимально увеличилось, я бросил петь и закричал в переговорную трубу:

— Ставр! Гони к оврагу!

«Пересвет», естественно, сразу замедлился, и индус тут же рванул в нашу сторону.

— Зачем?

— Ты видишь, он на кочках скачет? Заходи с той стороны, где мы тогда урылись, там не видно, что земля вниз уходит, авось, хоть запнётся!

Тут мне снова пришлось лихорадочно запеть — слон приблизился рывком. От ударившего жара кожух мой начал коробиться, а лицо припекло, словно на солнце сгорел.

Но Ставр уже идею понял и раздавал команды, пробормотав под конец — то ли мне, то ли самому себе:

— Не может у него со дна щит стоять. Иначе он лететь бы не смог! — и, в сердцах, индусу: — Сучий потрох! Хоть бы на полсекунды тебя на бок завалить, я б тебе жопу-то поджарил…

Мы скакали по полю зигзагами, пока не показалось памятное мне место.

— Федя, — это Ставр, верно, мехводу, — надо по ниточке, по грани пройти, понял? Чтоб он бдительность потерял!

— Сделаем, господин капитан, — глухо отозвался голос механика-водителя.

И мы полетели о прямой. Не знаю уж, что себе индус подумал, но выжимал он из своего агрегата всё, что только можно. А ещё — повезло мне, братцы, что Ставр начал башню на бегу заранее разворачивать — потому что в какой-то миг слон приблизился рывком, и от него таким пеклом жахнуло, что правый манипулятор башни раскалился докрасна. А не повернули бы — сгорел бы я, как пить дать.

Мне даже показалось, что слоняра тот как будто ухмыляется мне — и тут «Пересвет» прыгнул. А слон — по инерции проскочил над пропастью и тут же ухнул вниз, потеряв свою воздушную опору, и клюнул носом, воктнувшись макушкой в глинистую стенку оврага.

— Давай, пока он не очухался! — истошно заорал я, и мехвод совершил дивное — «Пересвет» птичкой вспорхнул на край обрыва, с которого только что ухнул слон, в полсекунды развернулся и жахнул из своей шайтан-пушки прямо в незащищённое донышко. Считай, в упор.

В гладком сером днище образовалась неровная дыра с вытянутыми краями. Экипаж заорал:

— Есть!!! Пробитие!.. Ур-р-р-ра-а-а!!!

Я стрелял тоже. На нерве, верно? И тоже орал чего-то.

И всё-таки, индус, похоже, был жив. Фигура слона дрогнула, пытаясь выправиться. Но тут основной калибр «Пересвета» перезарядился, и Ставр жахнул второй раз. А потом, если честно, для верности — ещё и третий.

Корпус слона перекосился и… сперва мне показалось, что он прям треснул, но потом я сообразил — это тщательно притёртая дверца откинулась.

— Ставр, я должен проверить.

— Давай, — откликнулась трубка, — я страхую.

Я вылез из короба, приготовил револьвер и спустился на дно оврага. Подошёл сбоку. Мало ли, в каких там этот индийский принц личных щитах? Вдруг да жив ещё? Сваренным быть категорически не хотелось.

Вытянул саблю, и концом её подтолкнул дверцу, открывая пошире.

Сунул саблю в ножны, револьвер в кобуру.