Он на несколько секунд замер, оглядывая нас со всей проницательностью, на которую был способен, после чего слова зашагал туда-сюда:

— Значит так! Там!.. — он ткнул пальцем в небо… — принято решение проверить вашу готовность! И испытать ваши боевые навыки в реальном бою.

Я невольно сглотнул. Какой ещё «реальный бой»? На фронт пошлют? Так ведь нет пока военных действий… Или куда-нибудь, типа того же Трансвааля, мало ли где у Родины потребность в умелых воинах образовалась? Я ж не против. Но не прямо же перед дуэлью? Тем более, император лично сказал мне, что это дело даже не моей чести, а всей прям государственной важности!

— Господин генерал-губернатор… — не выдержал я.

— Что, сомневаешься в благоразумии вышестоящего начальства? А, хорунжий? — князь коротко хохотнул. — Знаешь, я, когда вчера рескрипт этот читал, тоже думал… разное. — А потом подумал: ан нет! Не сомневаться мне тут! Сам!.. — он коротко кивнул вверх… — приказ дал!

Теперь весь экипаж слушал молча, наблюдая за нервной беготнёй Витгенштейна.

— Для этого выделено трое смертников-добровольцев, из числа военнопленных Третьей Польской. О моральной стороне вопроса не извольте беспокоиться. Это такие изуверы… пробу ставить негде! Им обещана высочайшая милость — взамен повешения, отправка на пожизненную каторгу. Это если они вас победят. Ясно?

Мы переглянулись. Чего уж тут неясно-то? Это как гладиаторы в Древнем Риме?

— Но! — Петр Христианович яростно потряс кулаком: — Чтоб вы мне душегубов этих на ноль помножили, ясно⁈ Чтоб без жалости! А если кто сомневается, после боя дам выжимки из их дела почитать… Или нет, не дам… Чтоб сон вам не отбивать! А вот после дуэли с сыночком хозяина Голконды — выделю, для ознакомления.

ПРОТИВ «ГУСАРА»

Пока мы шли к шагоходу Ставр оттёр меня в сторону и негромко поинтересовался.

— Илья Алексеич, Ты точно сможешь?

— А чего там не мочь-то, Ставр Годинович. Я на войнах таких ужасов насмотрелся… Да и сам тоже понаделал… Война, она без крови не обходится. Но на моих руках — кровь только воинская! Чего уж там эти гады натворили, я потом обязательно почитаю. И если свершится Божий суд, да моими руками, спать буду совершенно спокойно.

— А и ладно! А я переживал, молодой ты ещё.

— Как папаня говаривал, «… да ранний!»

Мы рассмеялись.

После привычной уже зелёной ракеты Черниговский под моё пение вывел шагоход на позицию. Два скальных останца на сопочке открывали замечательный вид на полигон и в случае чего ими же можно было прикрыться. Встали, затаились.

— Илья! Ты если их раньше увидишь, кричи обязательно. У тебя-то обзор получше, — прогудела трубка переговоров голосом Ставра.

— Понял.

Но сам решил, что кричать не буду, зачем экипажу ухи травмировать?

И углядел-таки. Подоржавевший и потерявший свой лоск польский «Гусар» бодренько так пылил по окраине леса. Трофейный, наверное, и невзирая на внешний вид, видимых повреждений я во вражеском шагоходе не заметил.

— Враг на двенадцать, вдоль леса.

— Принял. Чего это они так самонадеянно? Сейчас-сейчас…

Внутри шагохода лязгнуло, грузная машина чуть присела и ка-ак рявкнет главным калибром. Громко, пень горелый!

«Гусар» словно споткнулся и на полном ходу рухнул мордой вперёд.

— Стоим! — Прозвучал голос Ставра и «Пересвет» не тронулся с места. — Я по нему вскользь попал. Перезарядка!

В чреве «Пересвета» вновь железно залязгало. А я напряженно всматривался в поднимающийся «Гусар». Противник, видимо, ещё не понял, откуда по нему ведётся огонь. И вражеский стрелок активно крутил башней, выискивая нас.

— Выстрел!

И вновь удар по ушам.

На сей раз поляк лишился правого манипулятора. Оторванная разрывом конечность с пулемётом-крупняком улетела в лес, и шагоход врага чуть развернуло. Зато теперь поляки нас определённо заметили и начали разворачивать в нашу сторону орудие.

— Отходим влево, — вновь прозвучал голос Ставра.

«Пересвет» сдвинулся за скальную грядку. Последнее, что я успел увидеть — выставив перед собой щит, «Гусар» рванулся в нашу строну, немного смещаясь по дуге.

— Илья, пой! — дальше до отбоя команды я был предоставлен сам себе, на своё усмотрение решая: когда из пулемёта шмалять, когда затаиваться.

С полчаса мы играли с поляками в кошки-мышки, чередуя стремительные перемещения с затаиваниями в сто раз присмотренных за неделю нычках. Благо, мастер маскировки Ставр был, каких поискать. С другой стороны, ему с его скоростью перезарядки иначе и никак, хочешь выжить, пока шайтан-труба снова будет стрелять готова — или хорошо прячься, или быстро беги. Вот мы и бежали. А потом прятались, ага.

Поляки по части скоростных перемещений оказались тоже не дураки, но в основной своей стратегии, как это вообще свойственно полякам, полагались исключительно на этот гусарский наскок.

По промежуточным итогам: нас два раза чиркануло по щиту, «Гусару» тоже пара оплеух досталась, но оба шагохода ещё сохраняли свои главные калибры — у поляков это были их стандартные ракеты.

«Пересвет» практически на цыпочках крался вдоль прогалины, высматривая врага.

— Ты как там? Видишь его? — Черниговский похоже специально вёл шагоход так, чтобы кабину «Пересвета» из-за растительности видно не было, а я немного торчал над верхушками деревьев. При этом всё-таки мне и чехол мой с наброшенной маскировкой скрываться помогал. «Гусар» должен быть где-то здесь… Ещё пара шагов…

— О! Вижу! Цель на два часа. Стоит, башней вертит. Нас пока не видит.

— Принял.

Шагоход отступил немного назад и вправо.

— Выстрел!

На этот раз я заранее приоткрыл рот, и по ушам долбануло не настолько сильно. А вот с «Гусаром», кажется, было всё. Совсем всё. Насколько я видел, прямо в корпусе вражеского шагохода зияла здоровенная дыра. «Гусар» постоял немного и упал.

Виктория?

— Стоим, ждём! — строго сказал Ставр в трубку. — Основное — перезарядка!

А я прильнул к прицелу пулемёта. Может, кто их подбитого поляка вылезет? Отпускать никого из душегубцев я не собирался. Но нет. Из дымящегося «Гусара» так никто и не выбрался. Спустя десять минут Черниговский пустил в небо красную ракету, и мы стояли, дожидались военных жандармов.

На сегодня «учёба» была закончена.

Передав «Пересвет» техникам, Ставр вышел из ангара не особо весёлый.

— Ну и чего хмуримся? — спросил я.

— А чего радоваться? Начальство — оно, конечно, довольно. Отрапортует щас выше по инстанции, что готовы мы по самое не балуйся.

— А мы не готовы?

— Да хрен его знает… Слишком… просто всё вышло. Слишком легко. Не верю я, что с индусом мы также легко проскочим.

Мы снова остановились у модели полигона с разложенной на столе документацией — всё, что по Амиту Кубту Шаху было. Понятно, что подробности личной жизни сына раджи нас со Ставром интересовали мало, а вот что касается его военной карьеры…

Да индус успел повоевать — не даром же он средний шагоход выбрал!

— Пройдёмся ещё раз? — Черниговский развернул папку по индусу.

— Да чего там проходиться? Я и без бумажек наизусть уж вызубрил, всё, что в них собрано. С юности воевал на англских шагоходах, последовательно испытывая и пересаживаясь на всё более быстрые и облегчённые модели, полностью в защите полагаясь на собственные мощнейшие магические щиты. Перечислить тебе всю опробованную им линейку? Я могу.

— Без надобности, — мотнул головой Ставр.

— Я, Годиныч, знаешь что думаю?

— М?

— Он бы и на лёгкий давно пересел, хоть бы на того же «Локуста».

— Это почему это?

— Да потому что на технику ему плевать, — передо мной вдруг отчётливо встала вся вереница разобранных известных боёв индуса, в которых явно отслеживалась определённая закономерность. — Ты посмотри, защита его интересует мало — всё на собственные щиты завязано, так?