Не, картина неприятная — но ничего невиданного, в общем-то. Крупный осколок вошёл индусу под подбородок и практически разрубил голову снизу напополам. Так осколком к двери наследного принца и пришпилило.

Во всяком случае, признаков жизни он никаких не подавал. А уж кровищи-то внутри… Но, несмотря на обширное внутреннее пространство, никакого дополнительного персонала (точнее, их останков) кроме Амита Кубта Шаха внутри не было.

Я махнул Ставру, выглядывающему из люка:

— Готов!

Тот кивнул и пальнул в небо красной сигнальной ракетой.

А ТЕПЕРЬ ПОСЛЕДСТВИЯ

Впрочем, секунданты с целой комиссией появились очень быстро — подозреваю, следили за нами и поняли уж, что дело к завершению. По полю, резво перебирая лапками, подбежали три мобильных десантных платформы, одна из которых производила впечатление повышенной комфортности — полагать надо, выполненная специально для высшего командного состава. С платформ посыпались секунданты, адъютанты, помощники, секретари, медэксперты и прочие, прочие, прочие. Началось тщательное документирование. Меня тоже отфотографировали. Осматривающий медик поцыкал зубом:

— Отправляйтесь-ка, голубчик, в медпункт. При въезде на полигон палатка развёрнута. Там всё возможно, вплоть до операций, и хирург-целитель дежурит.

— Да я, вроде, ничего, — попытался отбиться я.

— Это вы пока ничего, на адреналине. А через пять минут волком выть начнёте.

— Я ж не ранен!

— Это вы себя в зеркало не видите. Игорь Петрович! — выкрикнул он вдруг громко, и из-за его спины показался дюжий медбрат:

— Тута я.

— Доставить в медпункт, срочно! Возьмите платформу и сопровождение.

Вот мы понеслись. Там я целителю тоже не очень понравился, он тоже цыкал и качал головой, но дело решил быстро.

Между тем, пользуясь привилегиями княжеских титулов, в палатку за мной пробрались Пётр и Серго с барышнями. Соня и Даша изображали деловитость и даже вызывались помочь — как же, курсы сестёр-целительниц при университете обе окончили на отлично! Доктор вежливо улыбнулся:

— Благодарю, дамы, но тут лицо — работа, требующая мастерства.

— Да что с лицом? — не выдержал я, и добрая Дашка подала мне маленькое карманное зеркальце. Посмотрелся я… Ядрёна колупайка, ну красавец… Полрожи пузырями пошло, а кое-где и вовсе чёрно-страшно…

— Налюбовались? — весело спросил доктор и сунул мне в руки бутылёк. — Вот вам микстурка для крепости нервов. Выпейте-ка сразу! — естественно, принял я без возражений. — Теперь извольте сесть здесь и не возиться. Рта даже на малую толику не раскрывать, только слушать. Иначе будет вам лицо потом шрамами тянуть, а это нам не надобно, верно?

— Верно! — немедля согласился я. — Молчу.

Зато приятели мои отвели душу разговорами!

— Ох, Илюш, испереживались же мы за вас! — начала Соня.

— И не говори! — подхватила Даша. — Как они своего слона распаковали!.. Как мы прикинули, сколько в него маны вкачано!..

— Наши, между прочим, даже хотели перенести дуэль, — сказал Пётр. — Потому что никакой это не шагоход. И экипажи неравнозначны. Но ушлые индусы все документы так оформили, в том числе и в международном сертификационном комитете — комар носа не подточит. Так что индийские представители и секунданты были весьма собой довольны.

— Н-но, — подтвердил Серго. — Носы задрали! Мы-то с вышек смотрели, а они — внизу, со следящего артефакта, проекцию на макете полигона. Так сперва, пока вы вокруг слона-то метались, ох они хохотали! Даже, по-моему, ставки какие-то меж собой делали.

— А потом резко сбледнули с лиц, — едко усмехнулся Витгенштейн. — Забегали, какие-то танцы вокруг своего слона пытались устраивать… Вокруг живого, — пояснил Петя на случай, если я вдруг не понял.

— М-гм, — промычал я.

— Потерпите, Илья Алексеевич, ещё пара минут, — строго сказал доктор.

— Хорошо, что ты Симу не взял, — очень серьёзно сказала Соня.

— Ой, правда, — согласилась Дарья. — Я бы на её месте от страха померла…

Они ещё пообсуждали кое-какие мелочи, пока доктор не сказал:

— Ну, всё. Можно разговаривать.

Я снова попросил у Дашки зеркальце, посмотрелся — гладкий, розовый, как после парной!

— Огромное спасибо вам, доктор!

От входа в палатку покашляли:

— Илья Алексеевич, если вы готовы продолжать, то генерал-губернатор просит вас подойти к столам делегации, — оказывается, меня ожидал молодой и строгий адъютант Петра Христиановича, которого я пару раз видел мельком в его доме.

— Ещё продолжать? — не понял я. — Продолжать что?

— Подписание документов. Во-первых, индийская сторона обязана вручить вам верительные грамоты в части того, что бой вёлся честно, и никаких претензий в отношении вас они не имеют. А во-вторых, согласно международным правилам, оружие погибшего переходит в собственность победителя. Вызов исходил от вас, соответственно, победителем являетесь вы. Требуется оформление.

— А у него оружие было? — не понял я.

— Илюх, не тупи, — Серго слегка подтолкнул меня в бок. — На тебя успокоительное так действует, что ли? Шагоход!

Я представил себе того слона — пробитого, искорёженного, но всё ещё обвалянного в бриллиантах — и обалдело пробормотал:

— Шагоход?..

Тут уж меня на входе ждал генерал-губернаторский автомобиль. Мы прокатились до ангаров и офицерского корпуса, куда к тому времени уже переместились все официальные лица.

— Господин капитан, — попросил я по дороге, а нельзя ль к князю Витгенштейну домой позвонить, сообщить моей супруге, чтобы уж не волновалась?

— Сделаем, Илья Алексеич, — серьёзно кивнул тот.

В дверях здания столкнулся с хмурым Ставром.

— Ты чего, Годиныч? Случилось что?

Черниговский дёрнул головой и спрятал за спину какие-то бумаги, словно не желая, чтоб я даже краем глаза их увидел.

— Ты, вот что… Помнишь, Пётр Христианыч обещал, что дела тех поляков покажет?

— И что же?

— А то. Не надо тебе их сейчас смотреть. У тебя сегодня, считай, второе рождение почти случилось. Еле вывернулись ведь. Тебя дома молодая жена ждёт, ребёнок. Не надо, чтоб ты к ним с этими мыслями. Поверь моему слову офицера: ни на йоту не солгал генерал-губернатор. Мрази были… как их земля только носила. Я и ребятам показывать не хочу. Я удостоверился…

— Ну и довольно, — согласился я.

Знаю я, какие изверги в польских карательных батальонах служили, можно даже отчётов не читать.

Дальше я подписывал бумаги. И принимал подписанные. И рядился со стряпчими гарнизона, которые настаивали, что железного слона должен получить только я, а остальные — шиш без масла.

— Пётр Христианович! — в конце концов я обратился напрямую к князю. — Вы как хотите, а Илья Коршунов крысой не был и никогда не будет!

— Так не положено же, господин хорунжий, — усмехнулся тот. — Только персонально дуэлянт.

— Хорошо, пусть так! Но полученным я имею полное право распоряжаться, так? Ваше сиятельство, поспособствуйте: пусть из полученного мной извлекут драгоценные камни и разделят на пять равных долей. Мы всем экипажем равно жизнями рисковали, и если бы не техники, мехвод и, тем более, Ставр, не быть бы мне нынче живу! Дарственные от меня на всех их пусть оформят. А корпус я передаю военному ведомству для изучения. Он хучь и покорёженный, а, глядишь, какую-то пользу принести может. Хоть тем студиозусам из кружка по вооружению его сдать. Они — ребятишки пытливые, враз какую-нибудь интересность расколупают.

Витгенштейн удивлённо покрутил головой:

— И в очередной раз удалось вам меня удивить, хорунжий! Что ж, будь по-вашему! Господа, — обратился он к стряпчим, — вы слышали? Подготовьте необходимые документы. А мы с господином хорунжим немножечко отметим сегодняшний успех.

В соседней комнате обнаружился накрытый стол, за который пригласили всех, включая и техников с «Пересвета», которые, кажется, этого вовсе не ожидали и страшно тушевались. А уж когда генерал-губернатор объявил им о моём решении разделить трофей, глаза у экипажа сделались вовсе по империалу.