АНДРЕЙ

НОВАЯ СОСЕДКА

Странная такая девица. Встретил тут одну в чистом поле. Грязная вся, лохматая, говорит не по-деревенски, повадки не здешние. Городская что-ли? Короче, чужачка. Лешим меня обозвала, сама то — баба Яга.

Только глазищи голубые, огромные такие. Хотел помочь, так ехать отказалась, с пьяным, говорит, не поеду. А я не пьяный, вчера на поминках выпил рюмку и всё. Я теперь не пью, в завязке. А она пьяницей меня… Дура. Ну и ладно, иди пешком.

Поехал уже, но зачем-то глянул в зеркало заднего вида. Смотрю, идёт гордая, а тут раз — и пыль столбом, и она лежит на дороге. Остановился, сдал задом. Выхожу из машины, смотрю, сидит на корточках, из-за пыли её не видно, только воет. Не знаю почему, жалко стало. Загрузил её вместе с чемоданом и везу в свою деревню, она туда же едет.

Скукожилась вся на заднем сиденье и продолжает реветь. Что там у неё случилось — не знаю, не спрашиваю, не в моих привычках лезть в чужую жизнь. Но в зеркало за ней наблюдаю.

Она сказала везти к дому бабы Кати, знахаркой у нас была, давно померла.

Высадил, а она стоит, на дом смотрит. Двор весь зарос, как пролезет до крыльца?

Когда уже доехал до дома и иду обратно с топором, подумал, с чего вдруг пошёл ей помогать? Наорала на меня, лешим обозвала, алкашом. Аж остановился. Но меня тянет к ней. И не только потому, что она баба и ей помочь некому, а просто потому, что тянет.

Подошёл к ней сзади, а она как завизжит. Напугал. Честно не хотел.

Пока прорубал дорогу к крыльцу её дома, чувствовал на себе её внимательный взгляд. Только этот взгляд прожигал меня насквозь. Волновал что-ли. Не пойму, да что эта мелкая, чумазая пигалица может во мне волновать? Ах да, Алина её зовут. А-ли-на. Красивое имя. И глаза красивые.

Так, валить надо отсюда, а то ещё много чего увидеть и надумать могу. Вот только крыльцо проверю, ну и дом открою. А, надо в дом заглянуть, мало ли, обрушится что нибудь.

Всё, пошёл, помог и хватит, дальше сама. Вот, бл… ей же помыться надо, до колодца не доберётся. Вот до колодца прорублю тропинку и всё.

Пришёл к себе домой, я же ремонт делаю. После того как почти умер, вспомнил прошлую жизнь до мамкиной смерти и после. Решил взяться за ум. Начал восстанавливать дом, который мама так любила. Да, потерялся на несколько лет, но постараюсь всё исправить. Не поздно же?

Сейчас пол перестилаю, в старом щели между половицами большие. Материал долго идёт, в объезд же. Но я сам всё делаю, поэтому простоя нет.

В голову опять эта девчонка лезет. Она с дороги, голодная наверное.

Бросил всё, пошёл к тёть Маше, у неё коза есть, попрошу хоть молока. Хлеб свой возьму, сегодня с утра в магазине купил.

— Тёть Маш, вы дома? — кричу с крыльца.

— Дома, дома, заходи, Андрюшенька. Что случилось?

Тётка сиди на кухне, картошку чистит.

— Теть Маш. Тут такое дело, я у моста девчонку подобрал, в деревню привёз, в доме бабки Кати оставил. Она сказала, что внучка её. Так ей бы молока от твоей козы, пока она обустроится. Я, вот, хлеба-то взял, а молока…

— Да что ты? Алинка, Катина внучка вернулась. Помню её совсем маленькую. Она же сирота, в детдом её отдали, когда родители разбились, бабке опеку не разрешили. Ах, бедненькая. Сейчас, сейчас, налью молока, отнеси — ка.

Ну, я и понёс, по-соседски помочь надо. Сирота, в детдоме росла. Вот, калитка скоро развалится, надо поправить. Крыльцо покосилось и замок на двери смазать.

В дверь стучу, никто не откликается. Заглянул в дом, никого. Выглянул во двор, в сторону колодца и завис. Алина, абсолютно голая, моется стоя ко мне спиной. Я дышать перестал. Какая она красивая, попка круглая. Желанием обожгло, взгляд оторвать не могу. А она наклоняется, ковшиком из ведра воду зачерпывает и на себя сверху льёт. У меня ноги подкашиваются, во рту сразу сухо. Надо уходить, вдруг обернётся, меня увидит, стесняться будет. Пойду. Не могу, ещё чуть-чуть посмотрю.

Поставил молоко с хлебом на крыльцо и почти бегу, на сколько нога позволяет.

Дошёл до дома, прислонился к забору, перед глазами голая Алина, по венам огонь вместо крови.

Да что такое? Я, что, бабу не видел? Вон, Галка, продавщица наша, зазывает всё время к себе, тоже фигуристая, формы по шикарнее будут, но я же на неё так не реагирую.

А эта худышка, ребёнок почти, завела сил нет, в мозг влезла.

Взял топор, пошёл в конец огорода, там ещё не все заросли вырубил.

Намахался топором, вроде успокоился. На речку надо сходить, искупаться. Баня у меня ещё не готова, крышу надо починить. А сейчас лето, можно и в речке помыться. Может одежду постирать?

Стемнело уже, иду через лесок к речке. Прохладно. Хорошо. Цикады стрекочут, ну и комары, куда без них. Нога сегодня болит сильнее обычного, пришлось костыль взять.

А вода в реке как парное молоко, накупался. Мыло брал с собой, вымылся и одежду постирал.

На обратном пути встретил своих бывших собутыльников. Они теперь ко мне не ходят, не интересно им со мной.

— О-о, Андрюха, братан, здорово. Как дела? Давно не виделись.

Слышу их пьяный говор, но иду мимо. У нас теперь нет общего интереса.

Смотрю, отделились от забора и идут ко мне.

— Слышь, мимо не проходи, угощайся. Ты нам теперь не наливаешь, так давай мы тебе нальём.

— Нет, спасибо, ребят, я не буду пить. И вы завязывайте, — не останавливаюсь, хочу дальше пройти, но чувствую, что меня за рукав хватают, остановился.

— Ты не прав, Андрюха. Мы ж почему пьём, потому что делать нечего.

— Конечно, за вас ваши бабы всё делают, — я выдернул руку из захвата, но меня опять перехватывают, — и деньги зарабатывают и в огороде пашут.

— С каких пор ты стал занудой? Нарываешься, братан.

Я разворачиваюсь к ним лицом.

— Что, морду мне бить будете? Рискните.

Но они синхронно, пусть даже пьяные, делаю от меня шаг назад. Помнят, что я бывший военный и видели, как дерусь.

— То-то же. И правда, завязывайте с пьянкой.

И пошёл по направлению к дому. Вслед не услышал больше ни слова.

Утром, как всегда, проведал тётю Машу. В последнее время она себя плохо чувствует. Воды ей наносил, козу из сарая вывел и к берёзе привязал. Она в огороде копошится.

— Тёть Маш, опять кверху попой, давление поднимется.

— Всё нормально, сынок. Ты же таблетки из центра привёз, я выпила с вечера одну и утром.

Я помню, как она меня выхаживала, когда я пневмонией болел. С тех пор над ней шефство взял. Помогаю, делаю что просит и не только. Они с моей мамой с детства дружили. Так она мне про неё много что рассказывает. А мне нравится про маму слушать.

Я ж пацан, мало с мамой разговаривал в своё время. А потом армия, военная школа, горячие точки. Теперь в небо смотрю, лицо её представляю и разговариваю, только ответа не жду.

— Андрюшенька, ты до Алины сегодня пойдёшь? — спрашивает тётка.

Я аж остановился. Сразу перед глазами голенькая девушка поливает из ковшика на себя водой. Сглотнул, потому что моментом в горле пересохло.

— Зачем? Я не собирался, — вру себе и тёть Маше. Меня жутко тянет туда, но я не пойду.

— Ну, как зачем, может чем помочь, — не унимается соседка, — подлатать, подправить.

— Не пойду, некогда, — злюсь сам на себя и выхожу со двора.

Мне что, делать нечего? Вон, на кухне пол достелить надо, а то готовить негде. Буду тут ещё до всяких девок ходить, помогать. Кто бы мне помог.

Иду и психую, стараюсь себя убедить, что не надо мне туда идти.

Весь оставшийся день стругал и подгонял доски. Достелил пол на кухне. Уже стемнело. Завтра покрашу его, купил краску быстросохнущую, потом приберу, вымою и мебель поставлю. Всё, пошёл на речку, искупаюсь и спать.

Пока иду купаться, так и тянет заглянуть к Алине, хоть через забор. У неё свет есть? Даже не проверил. Сделал круг, прошёл около её дома. Света нет или спит уже. Может пробовала включить и замкнуло? А если пожар?