Я смотрю на него, он такой уставший, но смотрит на меня с любовью. Боже, я же ужасно выгляжу, а он всё равно на меня смотрит, кошмар какой. Я понимаю, что всё, надеюсь, что всё заживёт. Но сейчас моё лицо — месиво, раз не могу открыть глаза и рот. Зажмуриваюсь посильнее и пытаюсь отвернуться. А Андрей смеётся.

— Душа моя, я так сильно тебя люблю. Ты скоро выздоровеешь, у нас всё будет по-прежнему. Мы сыграем свадьбу, родим детей, дождёмся внуков и умрём в один день. Как в сказке. Потому что жизнь с тобой для меня — сказка. Спасибо тебе, родная, за то, что выжила и не оставила меня одного.

Из моих глаз текут слёзы. Я рада, что выжила. Но я врач, мне нужен диагноз, а потом уже буду прогнозировать. Интересно, в какой я больнице и кто меня ведёт?

И как раз открывается дверь, в палату заходит Вячеслав Дмитриевич, заведующий районной больницей. Теперь понятно, где я нахожусь.

— Андрей Сергеевич, как вы? Шли бы домой, отдохнули. Так же нельзя. Трое суток возле Алины. Спит же просто, не в коме.

— Не спит уже, Вячеслав Дмитриевич, — говорит Андрей с улыбкой, — проснулась и буянит, пацанов к себе требует.

— Алиночка, хорошо что проснулась. А пацаны потом придут, когда отёки спадут с твоего лица, и ты их сможешь увидеть. А то они и так сильно напуганы. Они же нашли тебя всю в крови и изломанную. Я уже посылал к ним Андрея Сергеевича, он поклялся им, что ты жива и выздоравливаешь. Так что соответствуй — выздоравливай.

Я слушаю очень внимательно. Трое суток прошло, Андрюша всё время со мной, я так и знала. Как же его домой отправить? И бедные пацаны, если они видели, как меня два огромных мужика пинают. Конечно, они в шоке. Но Вячеслав Дмитриевич продолжает.

— И так, Алина, по делу. В коме ты не была, за мозги не переживай. Переломов много, били тебя нещадно: обе руки, одна нога, четыре ребра со спины, два ребра на груди, повреждение горла, поэтому пока не пытайся говорить. Ты же врач, всё это понимаешь. Повреждения внутренних органов: разрыв селезёнки и печени, обильное внутреннее кровотечение и, Алиночка, крепись, у тебя был выкидыш. Срок был маленький, недели две от силы. Матка целая, ещё рожать будешь. Ну и гематомы по всему телу.

Выкидыш? У меня в животе был малыш? Я даже не знала. Слёзы льются из глаз, я всхлипываю. Андрей сильнее сжимает мою руку. Видимо, наша помолвка не прошла бесследно. Малыш. У нас был бы малыш.

— Любимая, не плачь, пожалуйста, — а сам тоже всхлипывает. Тоже плачет? — Мы справимся, душа моя.

— Так, дети мои, не раскисаем. Сказал, что дети будут, значит будут. Ну, вот так получилось сейчас. А вообще, Алинка, тебе повезло. У меня в гостях был мой друг, лучший хирург страны. У него родители здесь живут, не хотят в Москву переезжать, он их пару раз в год навещает. Мы у меня сидели, когда позвонили и сказали, что тебя привезли в больницу, что не спасут, травмы не совместимые с жизнью. Я попросил Олега, он приехал со мной в больницу и сам попросился тебя оперировать. Короче, он тебя спас. Правда, после операции сразу уехал, ему уже пора было. Олег семь часов тебя собирал. Параллельно травматологи собирали твои руки и ногу. Ты сейчас на обезболивающих, поэтому пока ничего не чувствуешь. Но эффект скоро будет спадать, и боль появится. Ты зафиксирована, потому что, зная тебя, ты очнёшся и побежишь, пока ты этого себе позволить не можешь, — смеётся Вячеслав Дмитриевич, — полежи, отдохни. И ты подключена к системе жизнеобеспечения, так что наслаждайся. И ещё одно, ребятки. В коридоре уже ждёт Валентина Николаевна, она заменит тебя, Андрей Сергеевич, а ты дуй домой, вымойся и выспись. Алиночка под присмотром. Она сейчас опять уснёт на несколько часов, у тебя две минуты, чтобы поцеловать её и свалить. Всё, Алина, буду заходить, я лично тебя веду и отчитываюсь перед Олегом.

И Вячеслав Дмитриевич ушёл. Андрюшенька наклонился ко мне и нежно чмокнул в губы, вернее в то, что от них осталось.

— Я люблю тебя, радость моя. Не плачь, ладно. Мы выкарабкаемся. Всё у нас будет хорошо, любимая…

Он ещё что-то говорит, но я его уже не слышу… Засыпаю…

АНДРЕЙ

МОЙ ЛИЧНЫЙ АД

— Дядя Андрей! Дядя Андрей! — слышу, где-то малышня кричит, не пойму, откуда голоса.

Я к Кузмичу сегодня пошёл, надо помочь старику. А Алина пошла вечером в лес с детьми за одуванчиками.

Вышел от Кузмича, свистнул, дети меня увидели и побежали ко мне. Все скопом кричат, что-то говорят, за руки тянут. Не пойму, в чём дело. Два слова только понимаю — Алина и украли.

— Всем молчать! — гаркнул так, что дети подпрыгнули. — Ты говори, — показал на мальчишку, — остальные молчат.

— Дядя Андрей, — начал пацан, задыхается от беготни, но говорит, — мы в лесу с тётей Алиной были…

— Короче!

— Тётя Алина исчезла, её украли…

И опять гомон. А у меня сердце упало, и в голове зашумело. Я рванул в сторону леса, дети за мной, не отстают.

Пока бежал, обо всём на свете передумал. Какие только ужасы себе не вообразил. Малышня бежит и дальше о чём-то тараторит. Понимаю, что прошло не много времени. Может быть, я успею, может быть, её ещё никуда не увезли. Я думал, что всё уже закончилось, а оно опять. Где моя девочка? Как её найти?

Бегу за детьми, они мне дорогу показывают. Слышу, подъехал Семён на машине. На сколько можно близко в лесу остановился. Мы уже вместе бежим. Мысли путаются, страх за Алину кипятит кровь в венах. Лишь бы живая была. Я молчу, Семён тоже. Подошли к поляне, где остались вещи Алины. По следам пошли дальше. Боже мой, её что, по земле волокли? Один её сапожок увидели в метрах пяти от полянки с одуванчиками. Бежим дальше. Услышали крики и шум драки. Рванули со всей силы. Мальчишки постарше дерутся с тремя мужиками. Ну как дерутся, мальчишек просто убивают эти ублюдки.

— А ну, стоять! Руки вверх, полиция! Всем немедленно сдаться!

Это Семён своим низким, зычным голосом гаркнул. Мы похватали по большой палке и кинулись на мужиков. Только они ноги в руки и бежать. У них недалеко машина была, они в неё юркнули и по газам. Номеров на машине нет.

Я оглядываюсь кругом, пацаны стонут, Алину не вижу.

— Где Алина? Алина где, я спрашиваю?

У меня истерика просто, неужели она была у них в машине? Я сейчас с ума сойду, если её не найду.

Один из пацанов, лежащий на земле, тянет руку и показывает пальцем куда-то.

— Андрей, туда иди, ближе к реке. Они её утопить хотели, мальчишки отбили.

Семён сидит около этого мальчика, ощупывает голову и всё тело. А я рванул к реке.

Возле самой воды лежит моя девочка, вся в крови и изломанная. Руки и ноги неестественно вывернуты, лицо заплыло от гематом, одежда изодрана, на теле кровоподтёки.

Ужас объял меня. Я подбежал к ней и рухнул возле неё на колени. Как её поднять? Она же рассыпется просто. Руки и ноги сломаны, рёбра, скорее всего, тоже, на лице и голове живого места нет. Про тело даже не говорю. Да что же это за варвары такие? Что им сделала моя девочка, что они так издевались над ней. Я наклонился ниже к её лицу, прислушался… О-о… дышит. Я глажу её по щеке, боюсь сильнее прикоснуться, ей же больно.

— Алиночка, девочка моя, любовь моя, открой глазки, пожалуйста. Я хочу знать, что ты жива. Не умирай, я не смогу без тебя. Слышишь? Очнись, пожалуйста. Мы сейчас в больницу поедем, тебя там спасут, ты выздоровеешь. Всё хорошо у нас будет. Алиночка, открой глазки. Ты слышишь меня?

Я выносил раненых с поля боя. Собирал куски тел после взрыва мины. Но мне небыло так невыносимо страшно и больно, как сейчас. Я не знаю, что делать, у меня шок. Как мне собрать мою девочку?

— Алина! Алина! Я люблю тебя! Не оставляй меня!

И моя девочка открыла глаза, всего на секунду, но мне этого хватило, чтобы я сосредоточился и начал действовать.

Куски коры, прямые ветки, всё собрал возле Алины. Рубашка на бинты. Начал складывать руки и ноги в шины, фиксировать. Подбежал Семён, начал помогать. Он сказал, что подъехала Валентина на своей машине, мальчишек погрузили к ней. Одного к нему в машину, который с переломом руки.