— Ой, да не надо было. Что ж ты, девонька, возишься так со мной, отвлекаю тебя наверно, — запричитала баба Маша, — дел, поди, полно, а ты здесь со мной.

— Бабулечка, не переживайте, если бы я не хотела, не пришла бы. Давайте ручки.

Промассажировав мышцы на руках и ногах, смерила давление. Снизилось. Хорошо.

— Так, давление упало, но ещё не норма. Как сейчас себя чувствуете?

— Ой, хорошо чувствую, голова не кружится, вроде. Ох, что же это я лежу, давай чайком тебя напою или молоком парным, у меня пряники есть, Андрей вчера купил, — и уже собралась подниматься.

— Стоп, стоп, стоп, не торопитесь. Сначала сядем, не напрягаясь, давайте, помогу. Минутку посидели, только потом встаём и тоже аккуратно. Теперь только так, запоминайте. Если о себе сами не будете заботиться, то никто не позаботится. Давайте сразу упражнения покажу. Каждое утро будете делать.

Упражнения сделали, и я стала помогать накрывать на стол для чая с молоком. Не отказалась, потому что про Андрея очень хотелось узнать.

— За продуктами вы сами ходите или вам кто-то носит? Социальные работники у вас здесь есть? — вопрос с подвохом, про Андрея ни слова.

— Какие работники? Никого нет, ни власти, ни работников. Андрей за мной смотрит с тех пор, как из запоя вышел. Мы ведь с его мамой подругами были с самого мальства.

— Из запоя вышел? — я даже ошалела немного, — а почему запил?

— Он же военный был, даже секретный какой-то. А потом Людмиле, матери его, письмо пришло, что, мол, гранатой его взорвало, ранен и контужен. Так Милке же сразу плохо стало с сердцем. Что он жив и что её сын герой не помогло, померла. А он, Андрей, как раз на похороны и приехал, на костыле. Молча сидел у гроба матери, слезинки не проронил. На поминках уже наши мужики — алкаши уговорили его выпить, мол, легче станет. Ну, вот так и пошло, остановиться не смог.

Я слушаю бабу Машу, и мне так жалко стало Анрюшу, сил нет, даже всплакнула. Как же так, вернуться со службы, раненым и на похороны мамы. Как так выдержать можно.

— А когда его мама умерла? — спрашиваю осторожно.

— Так, уж больше шести лет назад.

— Это он все шесть лет пил? Ох.

— Да если бы не его дружбаны, бросил бы. Пенсия-то у него военная, да ещё по ранению, хорошая пенсия, вот они с него и тянули, пока не заболел месяца два назад. Пока лежал без сознания, они его и бросили, зачем им почти мёртвый друг, ни разу не пришли и помощи не предложили.

— Заболел? Чем?

— Не знаю чем, думала, помрёт, все думали. Но я за ним ухаживала, травками отпаивала, твоя бабушка меня научила. Ходила за ним сколько могла, пока сама опять с давлением не слегла. А он встал, еле живой был, на ногах не стоял, а за мной ходил. Вот так мы друг за дружкой и смотрим с тех пор.

— А симптомы какие были, когда Андрей болел? И почему думали, что умрёт?

— Он без сознания был несколько дней, температура очень высокая и хрипел сильно, кашлял. Я травки заваривала успокоительные, от воспаления и от кашля, уксусом протирала. Он восемь дней лежал, иногда в сознание приходил, а потом опять в беспамятстве. А когда сама слегла, то подумала, что помрёт, никто за ним больше не ходил.

— Понятно. Ладно, баб Маш, спасибо за чай. Давайте помогу посуду убрать. Да и правда, бежать надо, но я вечером ещё забегу.

— Беги, беги милая, сама посуду уберу, теперь хорошо себя чувствую.

Иду к своему дому и перевариваю весь наш разговор. Бедный Андрюша, столько горя сразу, разве выдержать можно? Ещё алкаши эти, ух, присосались гады, убила бы. И заболел потом. Наверное, воспаление лёгких подхватил или пневмония была. Бабуля говорит, травками лечила, моя бабушка научила. А ведь точно, она травница была. У неё на участке сараюшечка отдельная была, она там травки и сушила. Там всегда так вкусно пахло. Она меня туда водила и травки показывала, названия говорила и от чего они. У неё же тетрадки были с записями! Бабушка несколько раз говорила, что оставит их мне. Что я вырасту и людей лечить буду, как она.

Я как раз до своего крыльца дошла, присела. Бабушка уже тогда знала, что я врачом буду. Только вот не стала я врачом. Но лечить-то могу, дело ведь не в дипломе. И не зря меня сюда судьба забросила.

И я пошла в ту сараюшечку. Ну как пошла, продралась сквозь заросли и кусты. Еле открыла дверь, пришлось траву руками выдирать, чтобы открыть. Пахнет здесь, конечно, не так как при бабушке. Пучки трав висят, как и раньше, но пожухли уже. Прикоснулась к одному из них, а он и осыпался. Бутылочки с настойками стоят на полочках в пыли и паутине. Здесь везде паутина. Вышла, набрала веток пучок и собрала на них паутину с потолка и углов. Где же бабушка хранила свои записи? А, вспомнила, в столе, в железной коробке от печенья. Мне тогда так нравилась эта коробка. Открываю тумбочку в столе, коробка здесь. С каким-то благоговением открываю ее, аж кончики пальцев покалывает. Бабушка сказала, что это моё наследство. Тетради действительно на месте, хорошо сохранились. С осторожностью беру в руки, открываю.

В этой тетради описание трав, сроки их сборов и как сушить. В другой тетради рецепты сборов и настоек, как и от чего применять. В других тоже рецепты. Ещё нашла пару советских книжек с рисунками и описанием трав.

Так увлеклась, что забыла о времени. Услышала, что во дворе кто-то есть. Наверное, Андрей вернулся, он же мне баллон должен был привезти. Пока выползла, отряхиваюсь, опять вся пыльная и лохматая. Вижу, на крыльце стоит не знакомый мужик. Кто это? Меня, что, Богданов нашёл? Нет, нет, нет, не может быть. Оглянулась, нашла вилы, взяла в руки с намерением… с плохим намерением. Может, не убить, но хотя бы защититься. Выхожу из укрытия и направляю вилы на мужчину.

— А ну стоять, ты кто такой, чего тебе надо в моём доме?

— Алин, ты чего? Успокойся, все свои, — говорит мужчина голосом моего Андрюши.

Я смотрю и поверить не могу. Он на себя не похож. Побрился, подстригся, в красивой одежде по размеру. На лицо смотрю и оторваться не могу. Вилы выпали, и я на попу села от шока.

— Андрюша, это правда ты? Какой красивый.

Теперь разглядеть можно и глаза, и скулы, и губы…

Он мне руку подаёт, чтобы помочь мне встать, а я вцепилась и не отпускаю, ближе к нему делаю шаг, тону в его глазах. Так хочется прикоснуться к нему. Не отказываю себе, прикасаюсь к его щеке, он к ней прижимается, медленно веду рукой и опускаю взгляд на его губы. Какие чувственные, хочу поцеловать, тянусь. Он тоже тянется ко мне. Как же бьётся моё сердце, сейчас выскочит. Его лицо всё ближе и ближе. Я закрыла глаза и приоткрыла рот, сейчас он меня поцелует…

— Прости, — слышу я.

Он отрывает меня от себя и уходит. Опять уходит! Да что же это такое? Чем я ему не нравлюсь? Нет. Нравлюсь! Он же тянулся ко мне, к руке моей прижимался. Я же чувствую это, все женщины чувствуют, когда нравятся мужчинам. Почему он убегает? Подумаю об этом потом. Или поговорю с ним откровенно. А сейчас надо к баб Маше сходить, обещала вечером прийти.

Снова вся грязная. Вымылась, привела себя в порядок. Так и не сходила в магазин. Кушать дома нечего. Ладно, придумаю что-нибудь.

Уже подхожу к калитке бабы Маши и вижу, что от Андрея выходит продавщица. Моё сердце ухает вниз. Теперь понятно, почему он от меня бегает, у него женщина есть, красивая, не то что я. Она закрыла его калитку и увидела меня. Посмотрела на меня с презрением и мерзкой улыбочкой, вздёрнула подбородок.

— Бегаешь за ним, да? Вешаешься сама? Но Андрей мой и всегда моим будет!

И пошла вдоль улицы, покачивая своими шикарными бёдрами.

Настроение у меня испортилось. Но бабу Машу я навестила, улыбалась ей. У неё всё хорошо. Она предлагала поужинать с ней, но у меня пропал аппетит.

Вернулась домой и упала на кровать, расплакалась, как маленькая девочка. Почему так больно видеть Андрюшу с другой женщиной? Я что, влюбилась? Не может быть. Может, раз я чувствую всё это.

Не помню, как заснула.

АНДРЕЙ