Да и не хочется никого наказывать, свои же люди. Я представить не могу, что кто-то из наших деревенских захотел моей смерти. Пока мы шли с Андреем ко мне домой, я думала об этом, размышляла, он мне не мешал. Так ни к чему и не пришла. Не могут свои, значит, залётный, а ему зачем?

Возле дома всё чисто, сегодня мне ничего не подкинули.

— Заходи, в доме тепло должно быть, но я подтоплю ещё и поговорим.

Андрей подталкивает меня в дверь, а сам идёт к печке. Я переоделась и поставила воду на пельмени, у меня есть замороженные, самой готовить сейчас совсем не хочется. К вечеру опять голова побаливать стала.

Выпила обезболивающее и накрыла на стол. Когда уже поели, Андрей начал разговор.

— Алина, ты же понимаешь всю серьёзность произошедших с тобой событий?

— Да, Андрюша, понимаю и очень боюсь. Я не знаю, кому и зачем это надо.

— Да, если бы знать, кто это, было бы проще, мы могли бы поговорить и разрешить как-то этот конфликт. Если, конечно, это кто-то наш, деревенский. Я говорил с Семёном, и он со мной согласен.

— В чём согласен?

— В том, что ты должна переехать ко мне, чтобы быть под присмотром, пока мы не найдём преступника.

Пауза. Андрей даёт мне время привыкнуть к мысли и подумать. Да, мне действительно страшно. Я ещё молода, хочу жить. Только начали налаживаться отношения с Андреем. После его признаний у меня нет сомнений в его чувствах. А в своих я давно не сомневалась. Мне хочется быть к нему ближе, и он защитит меня, я верю. Но так сразу переехать? Правильно ли это? С одной стороны. А с другой — мне всё равно, что обо мне думать будут. Я хочу быть счастливой сейчас, а не потом, когда нибудь, с одобрения кого-то.

— Я согласна.

Андрей так ярко улыбнулся и подошёл ко мне. Во мне всё затрепетало. Просто от одной его улыбки. Вот это да! Я сама обняла его за талию и прижалась щекой к груди, там, где сердце, оно стучит для меня.

— Девочка моя. Я не хотел на тебя давить, ты сама должна принимать важные для тебя решения. Но я безумно рад, что мы будем вместе. Я так долго этого хочу.

Он немного отстранил меня от себя, поднял мою голову за подбородок и поцеловал.

АНДРЕЙ

СЧАСТЛИВЫМ БЫТЬ ПРОСТО

Какая же она сладкая, моя девочка. Не хочу её отпускать, хочу целовать вечно, обнимать вечно, быть с ней вечно. Хочу утащить её к себе в берлогу и не отпускать. Залечь на зиму вместе с ней в постель, как медведь, и только весной вылезти, может быть.

Сейчас она собирает вещи первой необходимости. Я смотрю, как она мечется по дому, то одно хватает, то другое. Я улыбаюсь, это так по-домашнему, родное что-то, близкое к сердцу. Смотрел бы и смотрел. Она о чём-то спрашивает, я отвечаю. Идёт мимо, касается, а меня волной жара опаляет.

Мысли уже стремятся к моему дому, где мы останемся вдвоём, где я её обниму, поцелую, утащу в спальню…

Надо остановиться. А то я до своего дома не дойду и прямо здесь… Нет, здесь нельзя, надо к себе тащить.

— Андрюша… Андрей!

— М-м-м?

— Мечтаешь, да?

— Угу…

— Я вижу. Улыбка твоя ярче солнца светит, и рожица довольная. Пошли уже, я готова. Много брать не буду. Рядом же, если что забегать буду, всё равно за домом присмотр нужен.

— Да, милая, как скажешь.

Я не удержался и прижал Алину к себе, вдохнул её запах. Я давно не был так спокоен, как сейчас. Умиротворение какое-то на меня нашло. Расслабился, что ли? И когда я вот так держу в объятиях свою любимую женщину, пусть мир подождёт со своими проблемами, я счастлив.

Зашли ко мне, и Алина остановилась на пороге, не проходит дальше. Да, ремонт продолжается. Готовы все комнаты, кроме зала. И то в нём только обои наклеить осталось. И обставить, конечно.

— Я не успел немного, думал, к весне закончу.

Я прижал Алину к себе, обнимая сзади.

Когда я почти выздоровел, и Семён подключил меня к делам деревни и благотворительности, когда я увидел, как обустроен его быт, то у меня открылось второе дыхание по благоустройству своего дома. Денег у меня немного, быстро всё сделать не удалось, но я постепенно, своими руками строю и переделываю. Тем более мне нужно было занять свой мозг другими заботами, кроме мыслей об Алине. Я тогда жутко ревновал её к Семёну.

У них были такие хорошие отношения: он называл её "милая", а она ему улыбалась. Я же не знал тогда, что они не вместе. А я приходил домой и отрывался на ремонте. Спал по три-четыре часа в сутки, зато вырубался моментально.

Кухня у меня уже была готова, и я привёл в порядок обе спальни. В свою даже мебель купил. Спальня получилась современная, с большой кроватью, я купил спальный гарнитур. И шторы заказал, как в журнале, во всю стену.

Первое время не привычно было спать на такой кровати после советской железной и скрипучей. Но теперь привык. А вторая спальня пока стоит совсем пустая.

— Тебе не нравится? Ты передумала ко мне переезжать?

— Нет. Не передумала. Когда ты успевал делать ремонт?

— Когда глушил голос ревности. Мне плохо было, я спускал злость на ремонте дома. Проходи, раздевайся. Извини, но спать мы будем вместе, кровать у меня одна.

Я развернул Алину к себе, её щёки горят алым румянцем, и это её смущение заводит меня ещё больше. Мой мозг мечется то к одной, то к другой фантазии.

Я снял с неё верхнюю одежду и подтолкнул в сторону спальни. Она в неё вошла и опять остановилась. Несколько секунд осматривала, резко повернулась ко мне, обхватила моё лицо своими руками и впилась в мои губы.

Её жар зажёг моё тело. Я подхватил её на руки и шагнул к кровати. Дальше творилось непонятно что. Страсть просто захватила нас обоих. Как мы разделись — я не помню. Зато помню каждое прикосновение моих рук и губ к её телу, такому идеальному, такому сладкому, везде. Я не мог насладиться, мне хотелось всё больше и больше целовать её, изучать, исследовать каждый изгиб, каждую линию, каждую впадинку. Её стоны сводили меня с ума. Я не понимал, что со мной происходит, потому что никогда такого не испытывал. Я наслаждался ею и хотел, чтобы она наслаждалась мной.

— Андрюша… пожалуйста… пожалуйста… я не могу больше… ждать…

И я не стал больше мучить ни себя, ни её. Я входил в неё медленно, а девочка моя стонала, выгибаясь в спине и царапая мне спину. Я сам чуть с ума не сошёл от наслаждения. Остановился, чтобы не кончить сразу. Мы оба дышим, немного успокаиваемся, и я начинаю двигаться. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Стоны Алины стали всё громче и громче, переросли в крик и дрожь её тела. Она просто билась в моих руках, я еле держал её, когда тоже со стоном облегчения изливался в неё. И рухнул без сил.

Она такая чувствительная, податливая, только для меня, вся моя.

Алина затихла подо мной, стала дышать ровнее, но глаза не открывает, всё ещё дышит глубоко открытым ртом. Мы мокрые от пота. Я лёг рядом и прикрыл нас одеялом, подтянул мою девочку поближе к себе, она так и не пошевелилась. Уснула. Я уткнулся носом в её волосы и тоже уснул. Рядом с моей женщиной. Любимой женщиной.

Как хорошо, что сегодня воскресенье. Я проснулся рано, как обычно. Но в моих руках Алина, такая тёплая и сладкая. Мой друг моментально отреагировал на её тело. Она ещё спит, я не хочу её будить, но мои руки и губы живут отдельно от моих мыслей. Я поцеловал её плечико и провел рукой вдоль её руки, потом коснулся её живота и поднялся к груди. У неё идеальная грудь, я вчера проверил. Она не помещается мне в руку. Большая, упругая, сладкая. Я ловлю сосок и перекатываю в пальцах, слышу приглушённый стон, спина её выгибается, а попка касается моего паха. Она замирает, а потом резко поворачивается ко мне лицом.

— Доброе утро, — говорит она мне и улыбается.

— Очень доброе, — отвечаю я и продолжаю её гладить везде, где достаёт моя рука.

— Андрюша, что вчера было? Я не помню. Только помню, что мне было очень хорошо, а потом…

— Раз не помнишь, надо повторить.