— Ой, Марина Николаевна, не завидуйте, и на вашей улице самосвал с пряниками перевернётся, — язвят девчонки и хихикают.

Марина бросает карточку на стол и выходит из кабинета. А девочки подошли к букету и нюхают его. Розы очень вкусно пахнут.

— Ладно, девочки, пойдёмте работать, букет никуда не убежит, насмотритесь ещё, — говорю сотрудницам и уже собираю истории болезней.

Уважаемый пришёл ровно в четыре.

— Алиночка, позвольте поцеловать вашу золотую ручку, — сегодня заходит с улыбкой и тянет свои руки ко мне.

— Не надо, — делаю шаг назад, — они могут быть грязные, мало ли за что я держалась.

Он смотрит на меня, я на него.

— Нравится мне твой язычок, Алина. Применить бы его в другом месте.

Игорь Игоревич отходит от меня, раздевается, ложится.

Пока делала массаж, он всё время мурчал, как тигр. Кайфует, гад. Я сильнее нажимаю.

— О, да, Алиночка, как хорошо, глубже давай, глубже. — И стонет так натурально.

Если кто-то нибудь стоит под дверью и подслушивает, то может подумать, что мы тут сексом занимаемся.

А меня смех разбирает, еле сдерживаюсь.

— Я закончила, поднимайтесь, только не делайте резких движений, — предупреждаю я, но он меня не слушает.

Резко садится, ловит меня и притягивает к себе. Я оказываюсь между его ног, моё декольте как раз напротив его лица, и его взгляд конкретно туда ныряет.

— Отпустите, Игорь Игоревич, я же сказала, вам нельзя делать резкие движения, весь массаж насмарку пойдёт. — Упираюсь ему в плечи, пытаюсь отстраниться.

— Алина, — хрипит он, — поехали ко мне, а?

Притягивает меня к себе за попу и целует меня в ложбинку между грудей. А грудь у меня красивая, троечка. Из-за двери раздаётся грохот. Уважаемый закрывает глаза и отпускает меня. Встаёт, одевается, рубашку не заправляет, чтобы прикрыть своё выдающееся желание.

— Допрыгаешься, девочка. Силой возьму, — зло рычит.

— При чём здесь я? Вы надумали себе невесть что, а я отвечать буду? Я вам повода не давала, так что ко мне никаких претензий.

— Спрыгнуть хочешь? Не получится! — Он делает шаг ко мне и хватает за шею. — Конкретно повод даёшь, ручками своими меня заводишь, а потом кидаешь. Поэтому отвечать будешь.

Его губы совсем близко от моих.

— Тогда я отказываюсь делать вам массаж, ищите другого специалиста, я не одна такая в городе. Всё, инцидент исчерпан. Я к вам больше не притронусь.

Он закрывает глаза и глубоко вдыхает.

— Значит, отказываешься ехать ко мне по хорошему?

— Отказываюсь, вы мне не нравитесь.

Он отпускает меня и отходит.

— Бл… Вот именно. Все девки скачут тут возле меня, одной тебе я не нравлюсь. Но только ты меня зацепила, сука.

— Ничем не могу вам помочь, — и отхожу к раковине, мою руки. — До свидания, провожать не буду.

— Посмотрим, — рычит, выходит и хлопает дверью.

Я пошла в кабинет к шефу, надо это как-то прекращать.

— Павел Иванович, можно? — стучу и тихонько открываю дверь.

— Проходи Алина, что случилось?

— Павел Иванович, я отказываюсь дальше делать массаж господину Богданову, пусть ищет другого массажиста.

— Почему?

— Он ко мне пристаёт, предлагает заняться сексом, зовёт к себе домой, угрожает в конце концов.

Я хожу по кабинету шефа из одного конца в другой.

— Алина, остановись, голова кружится. Успокойся, давай, я с ним поговорю.

— Поговорите, — я говорю строго, — пусть он ко мне не пристаёт или ищет другого массажиста.

Видимо, шеф с ним поговорил, потому что остальные три массажа прошли в абсолютной тишине. Но цветы и конфеты всё равно каждое утро присутствовали в кабинете.

АЛИНА

ПИ☆ДЕЦ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Богданова выписали пару дней назад, он больше ко мне не подходил, и я успокоилась.

Но, видимо, рановато. Вышла из больницы после смены, с девочками спускаемся с крыльца, а тут чуть ли не представление.

Перед входом стоят две огромные чёрные машины. Рядом с ними по два амбала в чёрной одежде, а из одной выходит Богданов и мило улыбается. Ему тут же подносят букет, опять же, бордовых роз, да такой огромный и тяжёлый, наверное.

— Здравствуй, Алиночка. Вот, решил тебя в ресторан пригласить, отблагодарить, как говориться, за хорошо проделанную работу. Я как новенький, спина совершенно не болит. Возьми, это тебе.

И протягивает мне букет. Девочки мои стоят, ротики пооткрывали.

— Спасибо, но я не возьму. Он такой большой и тяжёлый, скорее всего, я же не удержу, — а сама мило кокетничаю и улыбаюсь, фу, самой противно.

Богданов понял мою игру и всю фальш моей улыбки. Отдал букет охраннику и сделал шаг ко мне. Зыркнул грозным взглядом по сторонам от меня и рыкнул.

— Разошлись, цирк окончен, — девчонки с визгом разбежались. — Что ты ерепенишься, Алина? Я же по-хорошему пришёл, пригласил. Садись в машину, поехали.

— Игорь Игоревич, вы по-хорошему пригласили, а я по-хорошему отказываюсь. Оставьте меня в покое, я не хочу с вами встречаться, не нравитесь вы мне.

— Понравлюсь, — рычит сквозь сжатые зубы, — узнаешь по ближе и понравлюсь.

— Вот видите, я у вас только злость вызываю, зачем вам это? Сейчас есть хороший шанс не продолжать наше знакомство, вдруг дальше хуже, потом бить меня начнёте за непослушание. А я точно послушной не буду, поверьте.

— Что ты несёшь? Не буду я тебя бить. Садись в машину, поедем, покушаем и поговорим. Я тебе предложение сделаю обоюдовыгодное, полный расклад, ты подумаешь и согласишься.

— А если не соглашусь? Отпустите?

— Ты ещё условия не слышала, а уже отказываешься, — и так улыбается, а улыбка действительно притягательная, в ответ улыбнуться хочется.

Не хочу я с ним связываться, но на крыльце больницы народ собирается, как в театре представление смотрят, надо сворачивать всё это. Ладно, поеду, поговорим. Откажусь и всё, делу конец. Иду в сторону его машины, один из амбалов открывает мне дверь, и я сажусь внутрь. Богданов садится рядом с другой стороны. Сразу берет мою руку в свою и целует. Я дёргаюсь, пытаюсь руку выдернуть из его железной хватки.

— Не рыпайся, не укушу, просто подержу и всё.

Я смирилась, правда, что дёргаться, ну пусть подержится за ручку. Выдохнула и стала смотреть в окно.

— Что, даже смотреть на меня не хочешь? — спрашивает Богданов и кладёт мою руку ладошкой вниз на своё бедро.

Я повернула голову к нему и посмотрела ему в глаза.

— Вы серьёзно? — подёргиваю легонько своей рукой у него на бедре. — Ведёте себя как ребёнок, честное слово. Вы разве не поняли, что я не такая, как все, и на ваши эти уловки не поведусь, бегать вокруг вас, как другие девушки, не буду. Отпустите мою руку и ведите себя как взрослый мужчина.

Мне кажется, я услышала, как он скрипит зубами, потому что его желваки ходуном ходят. Руку отпустил.

— Ты правильно сказала. Не такая, как все. Этим и зацепила, непокорностью, огонь во мне разожгла. Теперь не отпущу, пока не добьюсь.

Почему-то страха перед Богдановым у меня нет. Дерзить хочется. Ох, нарвусь.

— А-а, я поняла. Мне, значит, покориться нужно, ножки по первому требованию раздвинуть, оттрахаете меня и успокоитесь, да? И вышвырните за ненадобностью, потеряв интерес. Так что ли? Со сколькими так сделали? Я очередной не буду!

— Слушай, ты… — он повернулся ко мне, злость прям прёт из него.

Он схватил в кулак мою блузку на груди и подтянул к себе, я аж приподнялась с сиденья.

— Что? — я смотрю на него совершенно без страха, приподняв брови и мило улыбаясь. — Следующий шаг — удар? Вам проще меня отпустить, меньше проблем и нервов.

Глаза его почернели, тьмой наполнились, тяжело дышит. Отпустил меня. Я села удобнее и поправила блузку.

— Остановите машину, я выйду. — Сказала, на что-то надеясь.

— Нет!

Сидит, смотрит в окно, дышит, старается успокоиться, а кулаки сжаты так, что костяшки побелели.

До ресторана доехали молча. Богданову дверь открыли, а мне он сам дверь открыл и предложил руку. Я приняла и вышла из машины. Он на меня не смотрит, молча положил мою руку себе на сгиб локтя. Видимо, ещё психует.