— Но мне то ты можешь сказать, я не понесу это по деревне, и хотя бы в курсе буду, от чего тебя спасать и как помогать.

Я тяжело вздохнула и сказала.

— В том городе, где жила, я лечила одного авторитета, он на меня запал и захотел заполучить. Я отказалась, он пошёл на принцип. Короче, сначала ухаживал, потом покупал, затем угрожал моим близким. Мне пришлось сбежать, потому что я не хочу быть его любовницей.

— Ясно. Хорошо, сим-карту я куплю на своё имя. Но если он захочет тебя найти, он всё равно найдёт, хотя бы по тому, что тебе надо официально устроиться на работу. Будем надеяться, что пронесёт.

Симку мне купили. Потом Семён отвёз меня в районную больницу оформляться и сдавать отчёт о том, что у нас на балансе есть. Сам уехал по своим делам. Телефон у меня был с собой и заряжен, я на нём хотя бы время смотрела. Симку активировала, и мы обменялись номерами телефонов.

Заведующий районной больницей ничего слушать не хотел о том, что нам нужны медикаменты и оборудование. Говорит, что им самим финансирование зажимают, он с нами делиться не намерен. Езжайте в область со своими бумажками и сами тыкайте им под нос.

Я немного опешила и растерялась. Как же мы без лекарств лечить будем?

Меня оформили официально. Я попросила разрешения воспользоваться компьютером, мне разрешили, я теперь фельдшер деревни Семёновка.

Быстро зашла на сайт Минздрава и накатала претензию по поводу маленького финансирования районной больницы, что мы не можем заказать необходимые препараты и оборудование для нашего маленького фельдшерского пункта. И подробно описала бедственное положение населённого пункта Семёновка, отсутствие за недавним временем медработника, отсутствие соцработников и элементарно моста через реку, что даже скорая приехать не может. А в деревне в основном пенсионеры и дети. И ещё много чего жалостливого. И с большой просьбой и прям с мольбою незамедлительно, как можно быстрее, помочь с финансированием и медикаментами. Указала свой номер телефона. Будем ждать реакцию.

Из больницы вышла и пошла побродить по Универмагу, благо он был не далеко.

Маленький магазинчик, не сравнить с нашими торговыми центрами. Товар не модный, такое ощущение, что несколько лет лежит. Побродила и вышла, ничего для себя интересного не нашла.

Зашла в магазин тканей, тоже ничего примечательного. Ещё несколько магазинов просто оглядела взглядом, но вот в книжном задержалась. Современных книг, конечно, нет, но классика тоже интересна. Купила пару штук себе и взяла несколько детских маленьких книжек для детей Светланы.

А вот в продуктовом магазине взяла хлеба на три дня, колбасы, сливочное масло и шоколадную пасту. М-м-м, как же я по ней соскучилась. После детдома я не могла ей наесться, даже живот заболел. Потом злоупотреблять не стала, но всё равно себе покупала. Ещё взяла конфет "Птичье молоко" для бабы Маши, мягенькие, свеженькие. Надеюсь. В деревне таких конфет нет.

Созвонилась с Семёном, он сказал, чтобы шла в кафе "Вкусняшка", через двадцать минут будет там.

"Вкусняшку" нашла, но на кафе совсем не похоже, скорее на столовую. Заказала чай с лимоном и пирожок с капустой. Семён приехал, тоже заказал себе поесть. Я ему рассказала, что финансирования нет, медикаментов нет, что меня "послали" в область.

— Я знал, что так будет. Поэтому у нас никто не задерживается, лечить то нечем.

Семён озадачился, что же делать?

— Я в Минздрав письмо отправила, не знаю, правильно сделала или нет. Или нам пришлют лекарства, или снесут нахрен наш фельдшерский пункт и сравняют с землёй вместе со мной.

— Хочется надеяться на лучшее. Время идёт, прогресс и развитие не стоят на месте, на нашей улице тоже будет праздник. Так, тебе здесь ещё куда нибудь надо?

— Нет. И я не знаю, что здесь есть, на что ещё смотреть. По магазинам прошлась, ничего примечательного не увидела. Скучно у вас здесь.

— Ладно, когда в область поеду, то тебя возьму, там по веселее, — и рассмеялся.

Всё-таки улыбка меняет этого мужчину кардинально. Вот почему у него нет девушки? Он бы её на руках носил, я так думаю. Сколько в деревне хороших женщин, неужели ни одна не нравится? Вот хотя бы Светлана? А Валентина? Да, у неё муж, но ей с ним не повезло. А Лариса такая красивая, воспитатель детского сада, значит, детей любит.

Но в душу ко всем не залезешь. У каждого своя судьба. Вот какой бы Семён хороший не был, я же на него не запала, даже на эти абсолютно крышесносные ямочки на щеках.

А тот, кто мне нравится, не свободен, у него свои привязанности.

Вот так и живём.

Семён привёз меня домой. Сказал, что завтра будет грузовик и четыре рабочих, вырубят и почистят мне двор. Платить им не надо, но покормить обязательно. С забором и калиткой что нибудь придумаем.

Семён уехал, но не успела я зайти в дом, как ко мне бежит баба Маша.

— Алиночка, девочка. Андрею плохо совсем, спасать надо, срочно. Опять помирает.

Моё сердце ухнуло вниз и бьётся где-то под коленями, подкашивает меня. Страх потери просто выбивает воздух из лёгких. Но я беру себя в руки. Надо сначала дойти до него, обследовать, там видно будет. Я схватила сумку с медикаментами и бегом побежала к Андрею.

Захожу к нему в дом. Ещё с крыльца слышу его кашель и свист из лёгких. Воспаление лёгких, рецидив. Ведь знала, что не долечился. Ещё на пожаре напрягся, надышался дыма, вода холодная. Я сразу не заметила, не подумала даже. Совсем о другом думала, свои чувства перебирала. Какой же из меня врач, если предвидеть не смогла, отключить своё личное.

Андрюша лежит на диване в зале. Такое ощущение, что как я его оставила три дня назад, так он не и вставал. Неужели уже тогда сил не хватило? А где же Галя была, или её не было больше, может поссорились?

Одежда на нём абсолютно мокрая, он весь в поту, и его колотит всего. Он тяжело дышит, со свистом. Без сознания. С рук сорваны бинты, но раны подсохли. А вот на животе пошло нагноение, быстро обработала. Точно три дня никто не обрабатывал. Дура я. Самоедство моё вылезло всё в данный момент.

— Андрюшенька, миленький, ну как же так, почему же ты не сказал, что тебе плохо. И я, дура безмозглая, не почувствовала, не пришла, не проверила. Сейчас укольчик поставлю, и легче станет. Хороший мой, давай, помоги мне, надо снять с тебя всё, переодеть.

Пока снимала с него мокрую одежду, пришла баба Маша.

— Баб Маш, где у него полотенца? Мне его обтереть надо. Я укол поставила, ему легче должно стать. Но мне его переодеть надо и постель поменять. Поможете?

— Конечно, доченька, сейчас всё сделаем. Я не видела его три дня, и сам не приходил, такого не было никогда, каждый день меня проведывал. Я зашла, а он лежит и тяжело дышит, мокрый весь, как тогда. Я к тебе и побежала.

Пока говорит баба Маша, я его переодела и под ним постель поменяла. Он очень горячий. Я стала его протирать уксусной водой и холодные компрессы на голову.

Через полчаса Андрею стало полегче дышать, но свист и хрипы есть. Не успела я приготовить мазь от бронхита. Хорошо ещё, что Семён лекарства привёз, поэтому смогла капельницу поставить. Не знала, как прицепить, так баба Маша швабру к стулу привязала, а я к швабре уже раствор приделала.

Пока делаю всё это, не перестаю себя корить. Ну почему не пришла к нему вечером, должна была прийти для массажа? Не случилось бы всего этого. Но гордость моя меня же и подвела, выключила профессиализм. Обиделась я видите ли. Дура. И в больницу его сейчас не повезёшь, трясти нельзя. И лекарства не все есть.

— Баб Маш, у вас случайно барсучьего жира нет? — спрашиваю с надеждой.

— У меня нет, но я знаю у кого есть, сейчас схожу.

Я выдохнула.

— Милый мой, не умирай, пожалуйста. Я всё сделаю, чтобы тебя спасти. Пусть ты не будешь моим, но я на тебя хоть смотреть буду иногда. Буду знать, что ты рядом где-то.

Сердце моё кровью обливается, слёзы ручьём льются из глаз. Я не могу его потерять, опять страх сжимает лёгкие.