Непрочное соединение экстракта вазоратума и дистиллята плесневидной агавы вызывало у принимавших стойкую физическую зависимость, а на пике своего действия ввергало человека в гипнотический транс, повышая внушаемость. Первыми рабами зелья, которых биоинженер подсадил на свои «травки», были, естественно, двое неумных стражников. После того как десятник по приказанию Константина Бу выкрал в Канцелярии охранителей маршруты патрулирования всего сектора, ему осталось планомерно реализовывать задуманное. Конечно, это было не так просто. Необходимо было определиться со списком тех, кто мог быть полезен главному агроному в достижении цели. Затем подготовить «волшебный» раствор, который сохранял свои свойства буквально пять минут, после чего нестойкое соединение выпадало в виде осадка нескольких солей. И, самое главное, после принятия наркотика «мишень» должна подвергнуться внушению относительно выполнения программы, задаваемой Константином.

Девочка знала о том, что ее должны встретить, она понимала и то, что ее ждут, но все равно было страшно. По слухам, шепотом пересказываемым детьми из высокосословных семей, окраины секторов кишели злобными голодранцами, возле мусорных отвалов на людей иногда нападали углобоки… В конце концов, Лиза Руднак была просто домашним ребенком, любимицей родителей, которой суждена счастливая жизнь, если бы не эта застопоренность, если бы не Голос.

Впервые Глас прозвучал у нее в голове, когда дочери пана-управителя исполнилось одиннадцать лет. То, что услышала Лиза, явно не было бездумным щебетанием хозяек мультисемей, опасным шипением кукол-смертопроказниц, не было угрозами чуждых охранителей или жутким шепотом колдунов-углобоков. Голос являл себя изредка, в основном на улицах, когда могло показаться, что говорит кто-то из реальных жителей Первограда. При этом короткие фразы имели характер дружеских советов или замечаний, необходимых применительно к данной той или иной ситуации. Говорящий, очевидно, желал добра девочке. Маленькая Руднак с любопытством вглядывалась в толпу, пытаясь углядеть человека, тайно беседующего с высокопоставленным дитем, но тщетно. До того как Лиза поняла, кто же этот Голос на самом деле, она стала называть его Советник Не-Тут.

Постепенно маленькая Руднак научилась сама обращаться к Гласу, который и дал разъяснения относительно ее состояния.

– Мало рождается детей, способных, как ты, улавливать неясные звуки, потоки мыслей, события будущего. Ты родилась в семье, знакомство с которой уже почитается за честь, и ты знаешь, что такое относиться к избранным. Твой природный дар – это та же избранность, только иного характера. Люди всегда недолюбливали таких, как ты, и поэтому тебе лучше не говорить о твоих беседах со мной даже родителям, – наставлял Голос.

– Даже няне-кастрату Ли-ий? – шепотом спрашивала она.

– Даже ему, – доброжелательно, но строго отвечал Советник.

Не будь Голоса, Лиза все равно подрастала бы очень наблюдательным и не по годам развитым ребенком. Через какое-то время она заметила, что, общаясь с ней, отец и мать изменили свое поведение. Иногда это выражалось в каком-то излишне исступленном проявлении родительской любви, а иногда и Григориадис, и Стефания будто сжимались, ожидая удара, когда к ним подбегала дочь. Очевидно, Не-Тут терпеливо ожидал вопросов своей наперсницы, потому что он ничуть не удивился Лизиным вопросам.

– А почему мои папа и мама стали как-то по-другому вести себя? А они не перестали меня любить? А они не знают, что ты здесь?

Советник для беседы выбрал сонные часы. Повторяясь, он долго рассказывал Лизе об отличии девочки и подобных ей от большинства других людей. И наконец, сообщил о том, что в первоградском мире подобное отличие считается заболеванием, вызванным темными силами, а сами дети – отвергнутыми Всеблагим. Глас отметил, что сам он называет таких ребят застывшими, и если это и аномалия, то не самая плохая: все те, кто остановился в своем физическом развитии, получают возможности бесконечного роста ментальных способностей. Не-Тут, ободряя Лизу, сказал, что раскрытие новых способностей у нее еще впереди. Он объяснил, что помогает всем детям, подобным первенцу семьи Руднак, несущим на себе печать застывания, и в ближайшее время окажет содействие и новой застывшей. Пятнадцатилетняя девочка в двенадцатилетнем теле стремительно взрослела. Когда пришло понимание, Лиза рыдала в подушку четверть часа, после чего спросила:

– И что мне делать? Ты же не бросишь меня?

– Не брошу. Но главное, ты не одна такая. Я уже говорил об этом. Существуют застывшие, которым около сотни лет, но они по-прежнему внешне остаются детьми. Родственники застопоренных быстро забывают про них, полагая, что, выгнав их умирать на окраины секторов, они откупаются от Неблагого. Так, вместе с болью и предательством застывшие получают свободу, которой, пожалуй, нет ни у кого в Первограде.

Далее Советник разъяснил, что в день, когда ее отвергнет семья и другие последователи Всеблагого, она будет отвезена на границу секторов, где, согласно верованиям первоградцев, детей подбирает Сатана и они навсегда исчезают из этого мира. Как только сопровождающие покинут окраинный район, к ней выйдет новая семья – такие же застывшие.

…Итак, маленькая Руднак брела по окраинному кварталу. За спиной она услышала мягкое шуршание – это удалялся перевозчик. Лиза, не оборачиваясь, шла дальше. Страх перемежался с любопытством, раньше она и предположить не могла, что окажется в таком месте. К удивлению изгнанницы, на мусорных участках царила идеальная или близкая к этому чистота. Отходы, в зависимости от материалов, находились в разных брикетах, которые, в свою очередь, громоздились в подобие стен высотой в пять человек. Девочка не совсем понимала, куда шла, но Не-Тут мягко посоветовал ей: «Ты просто иди и обязательно выйдешь к своим». Лиза испытывала некоторые сомнения относительно уверенности Советника, однако с удивлением заметила, что двигается в пограничной части сектора, так, словно по дороге уже кто-то проводил ее.

Томительный путь на деле занял не слишком много времени. Вскоре Руднак подошла к небольшому строению, над входной дверью которого выцветшими буквами было написано: «Лаборатория пластификатов № 3». Невзрачная хибара практически сливалась с ползущими вверх мусорными брикетами. Со стенами из отходов сливались и дети, наблюдавшие без движения, как Лиза подходит к лаборатории. Она и не сразу заметила пять человек: троих мальчишек и двоих девочек, возраста одиннадцати-двенадцати лет, одетых в типичные для окраинных кварталов лохмотья всех оттенков серого. Очевидно, это и были «свои», о которых предупреждал ее Не-Тут.

– Здравствуй, Лиза! – жизнерадостно приветствовала ее девочка с выбивающимися из-под капюшона черными локонами.

– Мы такие же застывшие, как и ты. Не переживай и не бойся, мы друзья, – продолжил конопатый мальчик.

– Это Сара Джи, – он махнул в сторону черноволосой, – я – Иван Сарок. С нами Лили Иглунд, Филипп Рю и Баду Гразон. Пошли с нами.

Крупный, чернявый Баду толкнул дверь хибары, и они вошли внутрь. У порога сидел пожилой мужчина, который улыбался, глядя в пустоту, и бормотал что-то нечленораздельное. В помещении действительно перерабатывался пластик. Вся компания прошла мимо оборудования в подсобную комнату. Иван открыл шкаф с инструментами и деталями непонятного назначения. Мальчик надавил на уродливый вентиль, и задняя стенка вместе с полками отъехала внутрь.

– Это один из наших домов. – Сара обвела рукой просторный холл бежевых оттенков.

«Не всегда понимаешь, чего стоит твоя жизнь. Можно ли назвать тот набор решений действительной свободой. Что я хотел до того, как оказался здесь: просто убежать в другой сектор и присоединиться к другой голытьбе на других окраинах. А что теперь?»