…Мать смиренного консультанта Старейшин по вопросам энергетики, Доротея Хо, была необыкновенной женщиной. Уже в семь лет она знала наизусть полный Кодекс Всеблагого. Низкое рождение не позволяло ей по умолчанию учиться в высокосословной школе, но все шло к тому, что в четырнадцать лет она должна была поступить в благородное учебное заведение как «отмеченная Господом». Таких детей обычно рекомендовали модульные священнослужители – низшие чины в клерикальной иерархии Храма Всеблагого.
Одун Рэу из 23-го модуля Мусорных кварталов был наставником Доротеи в течение всего периода ее взросления. Он много занимался с талантливым ребенком, давал знания не только Кодекса и Ритуалов, но и снабжал ее знаниями по физике, химии, пифагорейскому искусству и астрономии. Хо самостоятельно продолжала изучение этих, как и многих других, дисциплин, внимая наставлениям отца 23-го модуля. Расхваливая не по годам умную девицу, Одун не уставал ей объяснять: как много он вынужден уделять внимания ее обучению и воспитанию, как он надеется на благодарность Доротеи. Задумал ли что-то Рэу с самого начала или темноволосая, голубоглазая девочка завладела всеми помыслами модульного священнослужителя за долгие часы учебы, неизвестно. Но в один из дней она почувствовала, что он как-то иначе гладит ее по нежной шейке, ближе наклоняется для того, чтобы разъяснить урок. Наконец, путанно бормоча, он начал сдирать с нее платье, весьма неотзывчивое к таким попыткам: голодранские жены с детства остерегались насилия, их одежды казались доспехами, скрепленные массой застежек и шнуровок.
В свою очередь, Хо была истинным ребенком окраин. Как и многие дети, она носила с собой мелконож – острый кинжал длиною с детскую ладошку. Рефлекс, выработанный годами жизни в голодранских кварталах, сработал моментально. Доротея, выхватив нож, полоснула Одуна по руке, в надежде, что это остановит обезумевшего учителя. Но тот, замешкавшись на секунду, уже с яростью раненого медведя набросился на девочку. Послушная ученица не задумываясь выбросила вперед руку, и узкое лезвие на две трети вошло в шею нападавшего. Святой отец 23-го модуля, сметая книги со стола, бросился наружу из приходского домика. Уже в общем пространстве он упал на четвереньки, а когда его в таком виде застали стражи, залитый кровью священник, перед тем как встретиться с Неблагим (куда же его еще девать), выдохнул: «Эта одержимая тварь убила меня!»
Все это видела дрожащая Хо. Когда охранитель наклонились над Рэу, она уже поняла, что жить ей осталось пару минут. Стражи вряд ли станут выяснять, насколько талантлива была голодранка. Доротея выскочила через техническую переборку и побежала, она услышала за своей спиной крики разгневанных мужчин и побежала еще быстрей, девочка чувствовала, как патруль нагоняет ее, но продолжала бежать, словно предпочитая умереть на бегу, свободной. Пусть и свобода не предполагалась на длительное время, в следующие несколько секунд ее должна была заменить смерть, но вдруг она почувствовала, как ее схватили. Беглянку цепко держали тонкие, красивые руки, унизанные браслетами и не знавшие тяжелого труда. На лицо ей опустились локоны каштановых волос.
– Не торопись, успокойся. Я ждала, когда ты попадешь к нам. Я хозяйка смертопроказного дома, Лориан Заю.
Навстречу запыхавшимся стражникам лениво вышли несколько рыжеволосых девиц. Они не выказывали никакой агрессии, молчали, можно сказать, являли собой аллегорию Смирения, но у каждой в руке был нож, похожий на солнечный луч в виде извилистой линии: так его рисуют дети, так он выглядит на старинных гравюрах. Патруль замер как вкопанный.
– Я, Лориан Заю, свидетельствую, что мне известна история девочки. Она защищалась, при необходимости у нас найдется много свидетелей. В том числе и пан-управитель, который давно заметил безумие Одуна. – Хозяйка обворожительно улыбнулась.
Охранители ушли ни с чем, начав бормотать проклятия только на почтительном отдалении от Дома солярных дев, а маленькая Хо осталась взрослеть у смертопроказниц. Сама она уже видела свой жизненный путь в качестве одной из рыжеволосых ведьм, как их называли горожане. Девушка готовилась к окрашиванию волос и нанесению татуировок Солнечных сестер – так именовали себя сами женщины, но судьба в лице главенствующей в то время Адолины Изу распорядилась иначе. Сестры подготовили в лице Доротеи дознавателя и соглядатая в несолнечном мире, мире, который окружал рыжеволосых красавиц, не являясь их частью…
Двадцать девятый эпизод. Озарение Константина Бу
Медленно оглядывая воображаемых собеседников, Константин Бу растерянно думал, как задать вопросы своим друзьям, чтобы они помогли ему хоть как-то сдвинуть замысел с мертвой точки. Биоинженер успешно использовал зелье из первоградских растений, к ним пристрастились десяток рядовых охранителей, один десятник, один сотник, пару квартальных старост и, удачная добыча, пан-управляющий Иннокентий Здоб. Однако, не имея опыта общения с людьми и тем более управления ими, замкнутый в себе главный агроном сектора не имел понятия о том, что же делать с марионетками. Константин не обладал техническими знаниями, которые бы позволили направить одурманенных на достижение поставленной цели. Так можно было бесконечно тратить драгоценную настойку, но вряд ли получится взять управление движением Первограда в свои руки.
Когда же один из его невольных слуг сообщил о том, что нуклеары взяты под усиленную охрану, Бу растерялся и созвал друзей на краткую встречу. Он не пожалел об этом. Харкающий Паслен настоял на разговоре с Джоном Изопфеноффым, чтобы определить, можно ли ему доверять и заручиться его содействием. Ему он казался таким же психом, как и сам Паслен. И несмотря на то что Придонный Вазоратум горячо высказывался о необходимости опоить и старого энергетика, остальные возражали против этого. Было известно, что Джон, по сути, единственный настоящий землянин. Более того, немногие знали и то, что надзиратель энергетических сетей мечтал вернуться на родную планету и недолюбливал космический город. Если он даст согласие, Константин Бу сможет поручить ему техническое обеспечение задуманного.
«Господь Всеблагой, как же я раньше об этом не догадался!» – Главный агроном увидел выход из патовой ситуации.
Тридцатый эпизод. Новая жизнь застывшей
Во всех секторах Первограда где-то на задворках городской жизни нашли себе приют застопоренные дети. Изгнанные из родных семей, застывшие обретали новое рождение с помощью Голоса. Они селились в заброшенных помещениях на окраинах сектора, которые после кропотливой отделки могли соперничать по комфортности с покоями квартальных панов-управителей. Разумный город называл их Убежищами, и его воспитанники знали, что так оно и есть. Год за годом Primourbem помогал находить оборудование, книги, оружие и даже роботов – все, что способствовало нормальному существованию выброшенных из общества человечков. Окраинцы не пытались разобраться, что за маленькие существа живут рядом с ними, редкие патрули охранителей не придавали большого значения «детям бедноты». Так, постепенно, сложилось, что в каждом из четырех секторов незримо обитали около трехсот городских подкидышей. Они взрослели, учились, раскрывали в себе диковинные таланты, но никогда не росли. Канув в безвестность первоградского водоворота, они считались погибшими в некогда родных семьях, о них старались забыть, как о позорном грехе.
В первый год, когда Лиза Руднак еще осваивалась в общине таких же, как она, существ, девочка с испугом шарахалась от встреченных ею знакомых из прошлой жизни. Но в ребенке их голодранских кварталов, одетом в перешитый комбинезон работяг, никто не узнавал дочь пана-управителя. Как-то Лиза увидела даже свою мать в срединных кварталах, но уже тогда она четко помнила наставления Советника:
«Если увидишь кого-нибудь, кто был тебе близок в прошлом, маму, братьев, кого угодно, не вздумай подходить к ним. Ты погубишь и себя, и человека, с которым попытаешься заговорить!»
