Недобурей Го вспомнил, что когда ему было необходимо свежее мясо для контрабандной переправки в Северный сектор, он навестил смертопроказный дом в то время, когда один из работяг должен был выполнить свою часть договора. Две рыжеволосые красотки, одеяние которых составляли лишь татуировки, сплетенные в геометрические орнаменты, испускающие флуоресцентное, разноцветное свечение, вывели улыбающегося клиента. Худощавый мужчина около сорока лет пожил достаточно, чтобы не задумываться об ожидающем его ритуале. Отработавшие свое дивы нищих кварталов, можно сказать, нежно подвели и уложили работягу на керамическую кушетку. Клиент так же бездумно улыбался, когда третья куколка подошла к нему с Солнечным ножом, напоминающим древний малайский крис, и, улыбаясь в ответ, воткнула изогнутое лезвие чуть ниже левого соска. Затем она деловито повернула счастливца на бок, подставила стеклянный сосуд по рукоять ножа, у которого внутри лезвия был специальный кровосток, и, глядя, как емкость заполняется кровью, уже как-то по-матерински гладила человека, становящегося плотью, по растрепанным волосам…

– Здравствовать вам, Великий господин, – синхронно прошептали опасные красавицы.

Недобурей Го улыбнулся в ответ на лесть, Великим господином называли только сотников охранителей и панов-управителей.

– Приветствую, клеопатры! – осклабился стражник. Он не ведал о значении произнесенного слова. Это имя употреблял его сородственник Изопфенофф, когда упоминал о смертопроказницах. – Когда свежей плотью угостите?

– Угостим, прекраснейший, завтра-послезавтра у нас закончится один мальчик, – также шепотом ответила одна из них.

Десятник, сохраняя ухмылку на лице, поспешил удалиться, он побаивался этих кровожадных кукол. Многие говаривали, что к ним захаживает не только беднота, но и отпрыски знатных семейств, паны-управляющие и, с трудом верится, даже Старейшины. Конечно, в отличие от бедноты окраинных кварталов, столь уважаемые люди не были склонны предлагать свою жизнь, даже в обмен на столь качественное удовольствие. Но привилегированные граждане могли предложить смертопроказницам гораздо большее: увеличенный доступ к воде, ускорение энергопотока в указанных кварталах, торговые места, долю от сбора растений и мясных амфибий, что в условиях Первограда являлось эквивалентом власти. Уж кто-кто, а стражи были хорошо осведомлены: многие торговцы неофициально работают на клан блудниц-убийц, водоносы окраин за своими плечами несут жидкость рыжеволосых кукол, и треть рынка плоти контролируется, естественно, ими. Женщины, презревшие уют мультисемей, ненавидимые и ужасающие, незримо присутствовали во всех секторах космического города. И все знали: Солнечные ножи в их руках могли заставить любого, от окраинца до Старейшины, выполнять свои обязательства.

Однако беспокоился Недобурей Го не только из-за встречи с рыжеволосыми ведьмами. Охранитель шел к своему любовнику Уге из семьи Жюстины Мо. Двадцатиоднолетний мусорный проходчик, брюнет с ярко-голубыми глазами являл собой великолепный образец выходца из Южного сектора. Гомосексуализм никого не удивлял в кварталах, где одна жена могла иметь с дюжину мужей. Встречались мужелюбные отношения и на более высоких этажах иерархической лестницы, но в космическом городе была одна проблема: сексуальные отношения такого рода карались отправкой на мясопереработку. И то, что стражи часто закрывали на это глаза, не означало, что в один прекрасный день они их не раскроют, даже если в подобном замешан их соратник. Конечно, Недобурей Го был не глупым человеком и предпринял определенные меры: в Канцелярии он оформил красавца Угу как своего информатора. Кроме причин, угрожающих напрямую его жизни, охранитель чрезвычайно дорожил семейными отношениями. С точки зрения сословного деления охранитель был на самом нижнем социальным уровне относительно других мужей Елены ПР, а в семью его назначили в качестве награды за уничтожение нескольких углобоков. Так что можно было сказать, что брак являлся и определенным карьерным достижением честолюбивого Недобурея Го.

Итак, неся в нарукавном кармане ломтик плоти и в набедренном – флягу с дурняковой настойкой из вазоратума, десятник нарочито уверенно шагал в сторону мусорных отвалов, не подозревая, что за ним, осторожно двигаясь по параллельной улочке, следит низкорослый, закутанный в пепельные лохмотья человечек.

Девочку звали Лиза Руднак. Она была одной из тех «застопоренных», или «заторможенных» детей, которых предназначалось без сожалений вышвыривать на улицу после того, как обнаруживается жуткий дефект. К счастью, таких малышей рождалось не слишком много – один на десять тысяч, так что общество, живущее в условиях вечного дефицита, без сожаления расставалось с уродцами.

Лиза родилась в семье уважаемого пана-управителя Григориадиса Ру. Казалось, Всеблагой самолично намеревался приглядывать за милым ребенком. В отличие от большинства детей, родившихся в мультисемьях, у девочки был один отец и прекрасная мать, Стефания Руднак, дочь одного из Старейшин. Родители не могли нарадоваться своему первенцу. Красивая и смышленая, она дополняла избранную для нее прекрасную судьбу. С ранних лет с ней занимались приглашенные жены-учительницы, готовящие девицу к такому же одиночному замужеству, которым могли гордиться лишь дочери управителей и Старейшин. Маленькая Руднак быстро научилась читать и писать, теоретически она уже знала основные приемы ведомых людям сексуальных наслаждений, когда неожиданно в возрасте двенадцати лет ребенок попросил добавить к учебным предметам астрономию и станционную энергетику. Родители удивились, но дали возможность Лизе изучать технические науки.

Прошел еще год, а регулы у девочки так и не начинались. Мать с тревогой смотрела на отца, отец на мать, они долго шептались в альковах, а дочка, как будто не замечая этого, продолжала штудировать астрофизику, литье пенометаллов, биологию непланетарных объектов, а также иную дребедень, о которой и не слыхивали девицы из благородных сословий. Когда Лизе было пятнадцать лет, она по-прежнему выглядела на двенадцать земных годков, и родители вызвали дохтура.

Зинайнутдин Ис прекрасно осознавал, что значит для столь высокопоставленных людей подобный диагноз. Синдром «застопоренности» говорил не только о генетическом дефекте, но и о гневе Всеблагого. Застопоренные дети были проклятьем для их родителей: они останавливались в развитии в период полового созревания, замирая в мире, где необходимость взрослеть измерялась днями. Старый лекарь напомнил, что заторможенность представляет собой и своеобразную теологическую проблему, не было очевидных научно обоснованных причин, по которым здоровые младенцы, дорастая до возраста первого причастия, вдруг останавливались в развитии и, по непроверенным данным, росли в семь-девять раз медленнее остальных. Зинайнутдин добавил, что таких детей не пускают даже на плоть в силу того, что их состояние являет некое зло, которое выплескивается в человечество из космоса Неблагого. Ис, медленно подбирая слова, рекомендовал матери и отцу сосредоточиться на воспитании двух младших сыновей, а про девочку забыть и поступить, как предписывает Кодекс: накинуть мешок на голову и отвезти в окраинные кварталы. Граждане секторов не должны сами брать грех на душу и убивать детей. Зараженное семя, по слухам, вылавливали и уничтожали углобоки.

На попытку заплаканной Стефании обратить внимание дохтура на то, что Лиза проявляет необычный интерес к точным наукам, Зинайнутдин привычно ответил следующее. Дети, несущие в себе зло, подобны алчному Люциферу, пытающемуся пожрать весь мир. Однако застопоренные в силу малого возраста могут бесконечно поглощать только одно – знания. Причем поглощенную информацию они, по сути, не запоминают, а являются ее носителями. Словно архаичные библиофилы, у которых хранятся книги на множествах незнакомых им языков, такие дети не в состоянии извлечь впитанные ими знания. Застопоренные – это не просто умственно отсталые уроды, они отражения дьявольской одержимости, которой Правитель тьмы испытывает веру несчастных родителей.