— Видишь это кремовое платье из хлопкового нансука на фигурине? — ткнула Лариса в наряд, надетый на очередной чурбак.

— Сам ты чурбак,– огрызнулась галлюцинация, читая мои мысли,– Фигурина — это предтеча манекена. Теперь представь, что это платье пошито из того отреза шёлкового муслина, — при этом тульпа кивнула в сторону полосатого куска ткани, градиент которого начинался с песочного оттенка и заканчивался глубоким коричневым цветом.

— Едем дальше, — продолжила Лариса и остановилась около короткого жакета, название которого я не знал.

— Этот жакет называется спенсер,– тяжело вздохнула тульпа, — Запоминай, чтобы не опростоволоситься где-нибудь в обществе. Так вот, женщины и девушки в одном платье на приём не ходят. Обязательно сверху должно быть что-то ещё надето. Если этот, как ты выразился жакет, сшить не из пёстрой бумазеи, а из жёлто-зелёной тафты, то в сочетании с платьем получится нужный вам с Ольгой ансамбль. Не коралловый с изумрудным, конечно, но очень близко.

— А успеют сшить сразу два предмета за пару дней? — со скепсисом посмотрел я сначала на платье, а затем на жакет, мысленно представляя, как будет в целом смотреться наряд.

— Конечно, успеют,– уверенно ответила Лариса. — Выкройки-то уже есть. Накинь немного за скорость, и все швеи, что в ателье есть, круглые сутки будут работать, лишь бы хозяйке угодить.

— Сударыня, как долго вы будете шить платье из этой ткани, — поинтересовался я у Екатерины Пантелеймоновны, представившейся хозяйкой ателье, после того, как описал всё то, что предложила Лариса.

— Пять дней, Ваша…

— Светлость, — помог я женщине.

— Пять дней, Ваша Светлость, — кивнула хозяйка.

— А если я заплачу за работу больше, скажем так процентов на двадцать, можно рассчитывать на то, что платье будет пошито за два дня.

Женщина замерла, что-то прикидывая в голове, шевеля при этом губами, и кивнула.

— Отлично,– довольно потёр я ладони и кивнул на сестру,– Приступайте.

— Куда пошли? — тормознула меня тульпа после того, как Ольгу обмерили и я внёс задаток за платье,– Маме с бабушкой да няней что-нибудь готовое купи. Вон чепчики есть уже пошитые.

— Зачем им чепчики? — не понял я.

— Лишними не будут, — пояснила Лариса. — А женщинам приятно.

Купил. Женщинам приятно подарки дарить. Ну и Ольге купил по её вкусу. Уж чепчик-то она себе смогла самостоятельно выбрать.

Шляпки, булавки. Что мы мужчины в этом понимаем. Вот тачки, вернее, кареты — это наше всё.

Я свою будущую карету сразу приметил, как только на каретный двор зашёл. Съемный верх. Четыре места. В случае необходимости одну спинку можно положить между сиденьями и получается вполне приличное лежачее место. В общем, самое то, что нужно в дальнюю дорогу.

— А кто дерево обрабатывал на карете? — поинтересовался я у приказчика, после того, как внимательно осмотрел будущее приобретение, и прошёлся взглядом по остальному модельному ряду.

— Дык сам хозяин и обрабатывал, значится,– объяснил мужчина, стоящий за конторкой и задумчиво догрызающий карандаш,– Он завсегда сам с деревом работает. Никому не доверяет.

— А могу я с ним поговорить?

— Дык нету его нынче, — развёл руками мужик, — Батюшке-царю нынче карету в Конюшенное ведомство сдает. Завтра пожалуйте, милостивый государь, ежели с хозяином поговорить желаете. Вот прямо ко обеду и приходите.

— Тимошка, ты что тут делаешь? Иди работай, — вытолкал его за двери вдруг появившийся прилично одетый приказчик, — Прошу простить, господин хороший. Стоит на минуту отлучиться, как он тут как тут. Того и гляди, из дворников в приказчики выбьется, — пошутил он, — Про какую их карет вам рассказать? Качество материалов и сборка у нас наилучшие. Если какие-то особые мысли на счёт конструкции есть, то вам лучше завтра зайти, когда хозяин на месте будет.

А ведь я приду. Интересно мне с немцем пообщаться, который дерево для карет артефактом Материи обрабатывает. Может, ему какой-нибудь ещё перл нужен? Например, для сварки металла. Так я ему могу подсобить за пару-другую карет.

Первый блин — всегда комом! Старинная русская мудрость не подвела меня и на этот раз.

Полвечера провёл с братом.

Лёвка вернулся из пансиона бегом, узнав там про состоявшуюся дуэль. Ещё бы не узнать! К нему раз десять с вопросами мальчишки подходили, а он и не знал, что говорить. Секрет? Да какой секрет, если Кюхельбекера тут же из этого пансиона уволили, и теперь место преподавателя словесности никем пока что не занято.

Пришлось и про дуэль брату рассказывать, и про то, что Кюхля не такой уж и плохой, просто человек сложный, и лишь когда мы сели пить чай, я пригласил к нам няню, и начал её подзуживать на сказки, напоминая, что и когда она мне рассказывала.

Арина Родионовна мялась и отвечала неохотно. Пришлось мне проявить инициативу — набулькать старушке немного рома в чай. Как знал, что он понадобится. Любит она это дело. Целые вечера с малолетним Пушкиным под пунш сидела, и сказания рекой лились.

Так оно и вышло. Не прошло и пяти минут, как бабуська раскраснелась, и заговорила, да так, что не остановить.

Зачем мне все эти фокусы? Тут всё очень просто — мы с Виктором Ивановичем решили опробовать самый мягкий вариант воздействия на будущего великого поэта России — Льва Сергеевича Пушкина.

Для начала попробуем подбрасывать ему нужные образы, а то и вовсе некоторые строчки авторства оригинального Пушкина. Благо, говорильная машина, в лице поддавшей няни, легко управляется моими вопросами о якобы тех воспоминаниях наших совместных вечеров. Мне остаётся лишь руководить словесным потоком, время от времени его направляя и иллюстрируя. Лёвка сначала скучал, слушая наш не совсем слаженный дуэт, но вскоре зацепился за мои слова про русалок.

— Там чудеса, там леший бродит. Русалка на ветвях сидит, — попробовал я метод нейролингвистики, подбрасывая Лёвке соответствующие образы, но не рифмы.

— Не, русалки в воде живут, — тут же начал он мотать головой, — С чего бы им на ветках рассаживаться?

— А по утрам, на рассвете, русалочки из воды выходят. Садятся на ветви, что над водой нависают, и волосы свои длинные сушат да расчёсывают, — тут же вмешалась Арина Родионовна, плавно и речитативно отстаивая когда-то созданное явление, перешедшее в сказания.

— Голые? — сразу же живо заинтересовался брательник народным творчеством.

— А вот с этим, как придётся. Какая может и в сорочке утонула, если из благородных была, а деревенские девки всегда голяком купаются, — ни на секунду не смутилась Арина Родионовна, — Вот помню, была я молодкой…

— Нянюшка, ещё чаю? — прервал я на всякий случай её откровенные воспоминания, которые порой изрядно смущали юного Александра Сергеевича.

— «Да как же ты венчалась, няня?»

— Так, видно, бог велел. Мой Ваня

— Моложе был меня, мой свет,

— А было мне тринадцать лет.

Не на пустом месте потом эти строки рождались. Рановато Лёвке знать про быт в крестьянских семьях, где всё просто и незатейливо. Мал ещё.

Как бы то ни было, а брата я на полвечера около няни удержал, дав ему по самые уши окунуться в мир русских народных сказок.

— Александр Сергеевич, лёгкий метод программирования не работает, — спустя час, с огорчением доложил мне Виктор Иванович, после того, как мы с братом разошлись по своим комнатам, — Лев Сергеевич сказаниями впечатлился, но к себе в тетрадь с черновиками совсем иное записал.

— Насколько «совсем»? — тут же вмешалась Алёна Вадимовна, появляясь в образе строгой учительницы, одетой по старой моде.

Или это она «бесстужевку» копировала, добавив к их характерному облику вполне современную оправу с простыми стёклами.

— Сами можете судить, если есть желание, — не стал мой тульпа изображать из себя литературного гуру, — Я подглядел, что он там написал.

— Так чего время тянешь, интриган? — пальцем вздела Алёна Вадимовна очки на нос, — Читай давай, и с выражением.