— Не ошибка, — я покачал головой, отказываясь от предложенного Еленой коньяка. — Это игра. И мы просто не знали всех правил.

Котов поднял глаза от своих бумаг:

— Тот перевод через Промбанк. Сто тысяч рублей. Теперь понятно, куда они пошли.

— Не только в этом дело, — Елена стряхнула пепел в малахитовую пепельницу. — Я слышала, Крестовский встречался с кем-то из правых в партии. На его даче в Малаховке.

Сорокин вдруг резко развернулся от окна:

— Но как же так? У нас же все показатели лучше! Прочность выше на тридцать процентов, расход топлива меньше.

— Александр Владимирович, — я усмехнулся, — в политике часто важны не показатели, а связи.

Заводской гудок возвестил об окончании вечерней смены. Его низкий рокочущий звук словно выдернул всех из оцепенения.

— Что будем делать, Леонид Иванович? — Соколов наконец справился с дрожью в руках.

Я встал из-за стола, подошел к окну. В свете уличных фонарей кружились редкие снежинки. Где-то там, в особняке на Малой Никитской, Крестовский наверняка празднует победу. Но это еще не конец.

— Будем играть, — я повернулся к своей команде. — Только теперь по-крупному. Василий Андреевич, — обратился я к Котову, — проверьте все финансовые потоки Крестовского за последний год. Елена Сергеевна, мне нужна полная информация о его встречах с правыми.

Часы «Хендерсон» мерно отсчитывали время. Начиналась новая партия. Еще ничего не потеряно. Решение комиссии не окончательное, еще можно переиграть по-новому.

Я снова повернулся к столу, машинально отметив, как в пепельнице уже скопилась горка окурков. В голове постепенно прояснялось. Опыт корпоративных войн из будущего подсказывал, в такие моменты нужно не поддаваться унынию, а искать слабые места противника.

— А знаете что, — я резко развернулся к команде, — давайте-ка еще раз по фактам. Петр Николаевич, у вас с собой результаты последних испытаний?

Соколов встрепенулся, зашуршал бумагами в потертом портфеле из свиной кожи:

— Да-да, конечно… Вот, смотрите…

Он разложил на столе графики. Сорокин тут же подскочил, жадно вглядываясь в цифры:

— Леонид Иванович! Тут же… — его глаза за стеклами очков загорелись, — последняя серия показывает прочность на сорок процентов выше требований спецификации!

Величковский поднялся из кресла, опираясь на трость с серебряным набалдашником:

— Позвольте взглянуть… — он склонился над графиками. — Действительно, структура металла исключительная. Такой гомогенности я не видел даже в лабораториях Круппа.

— Вот именно, — я почувствовал, как внутри разгорается знакомый азарт. — А теперь подумайте — почему Крестовский так спешил с решением комиссии? Почему продавил его именно сейчас?

Елена погасила папиросу и выпрямилась в кресле:

— Потому что знал о наших результатах?

— Именно! — я щелкнул пальцами. — Котов, голубчик, а напомните-ка мне, когда прошел тот странный перевод через Промбанк?

Главбух мгновенно нашел нужную страницу в своей черной книге:

— Позавчера, Леонид Иванович. В четырнадцать тридцать через отделение на Кузнецком мосту.

— А наши последние испытания были…

— Вчера утром, — подхватил Сорокин. — В девять часов сняли первые показания.

Я обвел взглядом кабинет. На лицах присутствующих постепенно проступало понимание.

— У него есть информатор, — тихо произнесла Елена. — Кто-то сообщил о результатах…

— И Крестовский запаниковал, — кивнул я. — Бросил все силы, задействовал связи, чтобы протолкнуть решение до того, как наши данные станут официальными.

Соколов нахмурился:

— Но кто мог…

— Это мы выясним, — перебил я его. — Но сейчас важнее другое. Василий Андреевич, — повернулся я к Котову, — у вас же остались связи в банковских кругах? В том числе… неофициальные?

Главбух понимающе кивнул:

— Кое-кто из старой гвардии еще на местах. В конторе Гринберга в Обществе взаимного кредита, у Стрешнева в Промбанке…

— Отлично. Нам нужно проследить путь тех ста тысяч. Елена Сергеевна, — я повернулся к ней, — через ваши каналы в наркомате можно выяснить, с кем встречался Крестовский в последнюю неделю?

— Попробую. У меня есть одна знакомая в секретариате… — она задумалась. — И еще можно через архив пропусков.

— Превосходно, — я чувствовал, как складывается план действий. — Тогда давайте выясним, кто это.

В дверь постучали. На пороге появился запыхавшийся Головачев:

— Леонид Иванович! Звонил Бауман из райкома. Просит приехать через два часа, надо поговорить.

Я взглянул на часы. Начало девятого.

— Степан еще не уехал? — спросил я секретаря.

— Нет, ждет у подъезда. «Бьюик» прогрет.

— Прекрасно, — я начал собирать бумаги. — Товарищи, план такой. Работаем по всем направлениям. Котов — банки, Елена — наркомат, Сорокин — полная документация по испытаниям. Профессор, а вас я прошу изучить техническую документацию Крестовского. Может быть, там найдется что-то интересное? Завтра в десять утра жду всех здесь с результатами.

Величковский хитро прищурился:

— А вы, Леонид Иванович, как я понимаю, идете прощупывать политическую почву?

— Именно, профессор, — я надел пальто из английского сукна. — Каждому свое поле битвы.

Когда я спускался по широкой мраморной лестнице заводоуправления, в голове уже выстраивалась многоходовая комбинация. «Бьюик» и вправду ждал у подъезда, урча прогретым мотором. Снег все усиливался.

Но перед тем как заехать к Бауману, я отправился в другое место. Не только у Крестовского есть секреты.

Ресторан «Прага» встретил меня теплом и приглушенными звуками джаз-банда. Метрдотель, узнав меня, почтительно поклонился:

— Ваш столик готов, Леонид Иванович. В малом кабинете. Никаких посторонних лиц.

Это хорошо. Не хватало мне сейчас посторонних.

В отдельном кабинете, отгороженном от общего зала тяжелыми бархатными портьерами, уже сидел человек лет сорока в потертом костюме канцелярского покроя. Иван Петрович Смирнов, делопроизводитель секретариата ВСНХ.

Типичный мелкий чиновник. Тусклый взгляд из-под пенсне, блестящие локти пиджака, стоптанные башмаки. Но должность позволяла ему видеть все документы, проходящие через высокие кабинеты.

— Заказывайте что хотите, — кивнул я на карту вин. — За мой счет.

Смирнов нервно поправил узел потертого галстука:

— Благодарствуйте… Пожалуй, рюмочку «Шустова». И котлеты по-киевски.

Я сделал знак официанту. Тот бесшумно удалился, плотно прикрыв дверь.

— Ну-с? — я достал портсигар.

Смирнов воровато оглянулся, хотя в кабинете были только мы:

— Все сделали очень хитро, — зашептал он. — Формально комиссия была назначена правильно. Но… — он сделал паузу, — накануне Николаев встречался с Крестовским. В неофициальной обстановке.

— Где?

— В «Метрополе». Отдельный кабинет. И не одни, был еще кто-то из военного ведомства.

Официант принес заказ. Смирнов жадно опрокинул рюмку коньяка, торопливо закусил.

— Самое интересное в другом, — продолжил он, промокнув губы салфеткой. — На следующий день через канцелярию прошло письмо. Якобы запрос из Промакадемии о довоенных технических журналах. С личной визой Николаева.

— А потом эти журналы всплыли на заседании, — понимающе кивнул я.

— Именно! — Смирнов возбужденно подался вперед. — И еще… — он снова оглянулся. — Есть разговоры, что Крестовский обещал поддержку неким исследованиям. В той самой Промакадемии, где брат Николаева работает.

За портьерой послышались шаги, кто-то прошел по коридору. Смирнов вздрогнул и умолк.

— Продолжайте, — подбодрил я. — Что еще удалось узнать?

— Да вот… — он замялся. — Понимаете, такие документы… их ведь непросто достать… — его взгляд красноречиво скользнул по моему карману.

Я достал конверт:

— Здесь как договаривались. И премия за особо ценные сведения.

Его пальцы проворно спрятали конверт за пазуху:

— Так вот… Есть еще протокол предварительного совещания. Неофициального. Там уже все решили, до заседания комиссии.