— А что если изменить режим термообработки? — Сорокин придвинул свои расчеты. — Я тут прикинул новый график: медленный нагрев до восьмисот градусов, выдержка два часа, затем резкий подъем до тысячи ста.

Я покачал головой:

— При таком режиме слишком большой расход топлива. Нужно что-то более экономичное.

В этот момент в лабораторию вошел Котов с папкой документов:

— Леонид Иванович, пришли сводки по поставкам. С коксом опять перебои, Кузбасс срывает график.

Я взял протянутые бумаги. Проблема топлива была критической, Без качественного кокса мы не могли обеспечить стабильный режим плавки. В будущем эту проблему решали электропечи, но сейчас без кокса никак.

— Василий Андреевич, — я повернулся к бухгалтеру, — что у нас с запасами валюты? Может, через рижский канал закупить партию силезского кокса?

Котов достал свою черную книгу:

— Если через «Балторг», то можно провести как оплату за оборудование. Но цена будет выше процентов на сорок.

Я быстро прикинул варианты. Силезский кокс даст более высокую температуру горения при меньшем расходе. В итоге экономия может компенсировать разницу в цене.

— Давайте готовьте документы. И свяжитесь с Гринбергом из Общества взаимного кредита. Нам понадобится дополнительное финансирование.

Величковский тем временем колдовал над цейсовским микроскопом:

— Посмотрите на структуру излома. При текущем режиме термообработки зерно получается слишком крупное.

Я подошел к микроскопу. Картина была знакомой, такую же проблему мы решали на «Северстали» при освоении броневых марок стали.

— Профессор, а что если добавить ванадий? Совсем немного, десятые доли процента.

— Хм… — Величковский задумчиво потер бородку. — Теоретически это должно дать измельчение зерна. Но где взять ванадий такой чистоты?

— Можно через немцев, — подал голос Сорокин. — У «Круппа» есть технология очистки феррованадия. Я видел статью в последнем номере «Stahl und Eisen».

Вот такая молодежь мне по душе. Начитанная и полная энтузиазма.

Я улыбнулся. Молодой инженер схватывал все на лету. И сейчас и в будущем такие кадры всегда на вес золота.

— Отлично. Готовьте техническое обоснование для закупки. И еще… — я повернулся к Величковскому. — Профессор, нам нужно провести серию экспериментов с разным содержанием ванадия. Как думаете, лаборатория потянет?

Величковский взглянул на приборы:

— Для полноценных испытаний нужен новый дилатометр. Старый «Аббе» уже не обеспечивает нужной точности.

Когда прекратятся эти расходы? Проклятый заказ оставит меня без штанов. Что-то меня беспокоило. Ах да, точно, мы все-таки переплатим за силезский кокс.

— Погодите, — я остановил Котова, который уже собирался уходить готовить документы. — А что если пойти другим путем? Напрямую с немцами работать невыгодно.

Я вспомнил похожую ситуацию в будущем, когда мы уменьшали расходы путем махинаций через азиатские страны.

— Василий Андреевич, свяжитесь с нашими рижскими партнерами. Пусть оформят это как транзитную поставку через Латвию в Финляндию, а потом возврат груза из-за якобы несоответствия спецификации. При таком варианте таможенные пошлины будут вдвое ниже.

Котов прищурился, быстро что-то подсчитывая в уме:

— А если финны запросят реальную поставку?

— Не запросят. У меня есть договоренность с «Оутокумпу». Они возьмут комиссию за оформление, зато мы сэкономим на пошлинах. И главное, груз пойдет как возврат, по льготному тарифу.

Величковский с уважением посмотрел на меня поверх пенсне:

— Однако, Леонид Иванович, вы и в коммерции знаток не меньший, чем в металлургии.

Я только усмехнулся. Если бы он знал, сколько подобных схем мы отработали в девяностых и двухтысячных.

— Кстати, о дилатометре, — продолжил я. — Тут тоже можно схитрить. Закупим не целиком прибор, а отдельные узлы как запчасти. И соберем сами, у Сорокина руки золотые. Сэкономим еще процентов тридцать.

— А точность измерений? — засомневался профессор.

— Даже лучше будет. Я видел в «Технише Рундшау» описание новой системы калибровки.

Телефон на столе резко зазвонил, прервав наш разговор. Я снял трубку никелированного «Эриксона».

— Леонид Иванович? — голос Елены в телефоне звучал особенно мелодично. Рядом, видимо, есть люди, так что она называла меня официально, по имени-отчеству. — Не помешала?

— Что вы, Елена Сергеевна, для вас я всегда свободен.

Я тоже говорил вежливо и деликатно.

— У меня два билета в Большой. Сегодня «Борис Годунов», новая постановка. Говорят, грандиозные декорации и потрясающие голоса. Не составите компанию?

Я глянул на часы. До вечера еще уйма времени, основные вопросы мы обсудили.

— А знаете, с удовольствием. Давно не был в театре.

— Чудесно! Тогда в семь у входа? — в ее голосе слышалась улыбка.

Положив трубку, я снова повернулся к чертежам, но мысли уже путались. Надо же, куда это я навострился.

— Так что насчет калибровки дилатометра? — напомнил о себе Величковский.

— Ах да… — я склонился над схемами, заставляя себя сосредоточиться на технических деталях.

До самого вечера я занимался делами, только успел заехать домой и переодеться.

Наркомат внешней торговли располагался в бывшем доходном доме на Ильинке. Я подъехал на «Мерседес-Бенц 630К» к парадному входу ровно в шесть.

В вестибюле пахло мастикой для пола и канцелярской пылью. Под потолком тускло горела люстра на несколько лампочек — экономили электричество. На стене висело огромное объявление, выведенное каллиграфическим почерком: «Все сотрудники обязаны посетить лекцию о международном положении в Европе».

Я поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж. В коридоре слышался стук нескольких пишущих машинок «Ундервуд» и «Континенталь», звякал телефон. Из приоткрытых дверей доносились обрывки разговоров о квотах, тарифах и экспортных лицензиях.

Елена работала в отделе торговли промышленным оборудованием. Ее стол у окна был завален папками с иностранными каталогами и прейскурантами. Стопка свежих номеров «Deutsche Wirtschaftszeitung» соседствовала с подшивкой «The Engineer».

— Одну минуту, — она что-то быстро дописывала в документе, склонившись над столом. В электрическом свете настольной лампы поблескивала знакомая брошь-молекула. — Нужно закончить срочный перевод для завтрашнего совещания.

Я окинул взглядом ее кабинет. На стене диаграммы импорта оборудования, график поставок из Германии, таблица валютных курсов. В углу на этажерке — знакомые справочники по машиностроению, которыми я сам пользовался в будущем, только сейчас моложе на сто лет, издания двадцатых годов.

— Вам здесь нравится? — спросил я, разглядывая старинную чернильницу из зеленого малахита на ее столе.

— Работа интересная, — Елена подняла глаза от бумаг. — Особенно сейчас, когда идет техническое перевооружение промышленности. Хотя иногда… — она замялась.

— Что?

— Слишком много бюрократии. Каждую закупку нужно согласовывать с десятком инстанций. А время уходит.

Я понимающе кивнул. Некоторые вещи не меняются и через сто лет.

— Готово, — она поставила последнюю подпись и начала собираться. — Только возьму пальто из гардеробной.

В длинном коридоре с высокими потолками гулко раздавались наши шаги. Пожилая уборщица в сером халате возила по паркету щетку, натертую мастикой. Из радиорепродуктора на стене доносился бодрый марш.

Когда мы спустились к машине, уже стемнело. Зажглись первые фонари, в их желтом свете кружились редкие снежинки. Елена в элегантном вечернем платье и меховой горжетке выглядела совершенно не по-советски.

«Мерседес» плавно тронулся по заснеженной Ильинке. Я невольно отметил, как изменится этот маршрут через сто лет. Небоскребы, подсветка, толпы туристов.

А сейчас редкие фонари освещали булыжную мостовую, по которой цокали копыта извозчичьих лошадей. У магазина «Чай-кофе» толпился народ, видимо, выбросили дефицитный индийский чай.