Но он все равно напряженно вглядывался в посетителей. Может, тот хмурый типограф в синей косоворотке? Или сутулый счетовод с «Серпа и молота» у стойки?

Без четверти восемь дверь, обитая дерматином, со скрипом открылась, впустив клубы морозного воздуха. На пороге возник знакомый силуэт в добротном драповом пальто с каракулевым воротником. «Инженер с Металлообработки» казался здесь чужеродным — слишком холеный, слишком «буржуазный» для рабочей столовой.

— Добрый вечер, коллега, — незнакомец опустился на шаткий венский стул. От него пахло одеколоном «Тройной» и английским табаком «Three Castles». — Как продвигается наше сотрудничество?

Николаев сглотнул. В горле пересохло, несмотря на морковный чай.

Захотелось вскочить и убежать через черный ход, мимо кухни, где гремели огромными алюминиевыми кастрюлями. Или выложить всю правду… Но перед глазами всплыло жесткое лицо Краснова и многозначительный намек на ГПУ.

— Я… у меня есть кое-что интересное, — он заставил себя говорить ровно. — Данные по расходу топлива. И результаты анализов последних плавок.

— Прекрасно, — «инженер» едва заметно улыбнулся. — Но сначала закажем что-нибудь. Товарищ официант!

Подошел молодой официант в сером переднике с нарукавниками, на лацкане потертого пиджака поблескивал значок «Долой неграмотность»:

— Что желаете, граждане?

— Котлеты с гарниром. И бутылку ситро, — «инженер» небрежно бросил на стол помятый рубль.

Когда официант отошел, протирая стакан застиранным полотенцем, «инженер» вновь повернулся к Николаеву:

— Показывайте.

Лаборант достал сложенные листы. Пальцы предательски дрожали, оставляя влажные пятна на пожелтевшей бумаге.

За соседним столом работяга в промасленной телогрейке громко требовал добавки каши, звеня алюминиевой ложкой о миску.

— Тут все точные данные, — Николаев придвинул бумаги. — Можете сверить с заводскими журналами.

«Инженер» бегло просмотрел документы. Его холеные пальцы с остро отточенными ногтями быстро перелистывали страницы, испещренные колонками цифр.

— Неплохо для начала. Но нас интересует новая технология плавки. Особенно температурные режимы.

За окном прогрохотал трамвай «Аннушка», его желтые окна на миг осветили помещение столовой. На стене дрогнула тень от самодельного плаката «Требуйте первое, второе и компот!»

Николаев вспомнил инструктаж:

— Пока не имею доступа. Но работаю над этим. Нужно время…

— Время стоит денег, — собеседник усмехнулся, отодвигая принесенную официантом тарелку с подозрительного вида котлетой. — Кстати, о деньгах. Вот ваши пятьсот рублей.

Николаев покосился на конверт, лежащий рядом с тарелкой, где остывала серая котлета с комковатым пюре:

— Маловато будет. Я сильно рискую. Могу работу потерять…

— Хм… — собеседник откинулся на спинку скрипнувшего венского стула. — И сколько же вы хотите?

— Семьсот. Минимум, — Николаев удивился собственной твердости. — Мне нужны деньги на акции «Пролетарского металлиста"». Хорошая возможность вложиться.

В этот момент компания рабочих у стойки затянула «Кирпичики». Под потолком качнулась тусклая лампочка, где-то на подстанции снова экономили электричество.

«Инженер» достал из кармана пальто еще один конверт, небрежно подтолкнул его по клеенке:

— Здесь еще триста. Но за такие деньги нам нужны более существенные сведения. Особенно интересует все по оборонному заказу.

За окном снова прогрохотал трамвай, в морозных стеклах мелькнули желтые квадраты окон. С улицы донесся приглушенный гудок паровоза с Курского вокзала.

Николаев спрятал конверты во внутренний карман пиджака, чувствуя, как противно липнет к телу промокшая от пота рубашка:

— Постараюсь. Но нужно действовать осторожно. За мной могут следить…

Сердце подпрыгнуло к гортани. Он чуть не проговорился! На миг захотелось признаться во всем, предупредить. Но вспомнился холодный взгляд Краснова, и слова застряли в горле.

— Через неделю, здесь же, — коротко бросил заказчик, поднимаясь. Его нетронутая котлета так и осталась остывать на тарелке. — И постарайтесь раздобыть что-нибудь действительно ценное.

Николаев еще долго сидел за липким столом, рассеянно глядя на плакат «Пейте чай, а не водку!» В голове шумело, словно от выпитого. Хотя он не притронулся даже к морковному напитку.

Выйдя на заснеженную улицу, он поднял воротник пальто. От Яузы тянуло промозглым ветром, в желтом свете уличных фонарей кружились редкие снежинки. Где-то в темноте за спиной наверняка крались агенты Глушкова, отслеживая каждый шаг «инженера» с Металлообработки.

У трамвайной остановки прогрохотала полупустая «Аннушка», озарив фарами мокрый булыжник мостовой. Николаев не стал ее дожидаться, пошел пешком. Хотелось проветрить голову. В кармане пиджака жгли конверты с деньгами, а в душе было так же промозгло и неуютно, как в этот зимний московский вечер.

Фомич, так звали его в конторе Глушкова, беззвучно скользил в тени домов. Двадцать лет наружного наблюдения, еще с царской охранки, научили его двигаться как тень. Потертое пальто с поднятым воротником, кепка, надвинутая на глаза, стоптанные башмаки, ничто в его облике не привлекало внимания.

Объект шел по Николоямской, держась освещенной стороны. Его щегольское пальто с каракулевым воротником и лакированные штиблеты явно выделялись среди вечерних прохожих.

Неопытен, отметил про себя Фомич. В нашем деле главное быть незаметным.

На углу Воронцовской объект остановился у газетного киоска, купил свежий номер «Вечерней Москвы». Фомич нырнул в подворотню, сделав вид, что прикуривает «Бокс» от спичек-малюток.

Краем глаза заметил что никого из своих рядом нет, ни Семеныча, ни других, видимо, остальные потеряли след. Теперь вся надежда только на себя.

По булыжной мостовой прогрохотал ломовой извозчик, груженный ящиками. Где-то вдалеке надрывно свистел постовой милиционер. Из окон рабочего клуба «Красный металлист» доносились звуки духового оркестра, там шла репетиция.

Объект свернул в узкий переулок. Фомич выждал несколько секунд и двинулся следом, стараясь держаться в тени. Его потертые парусиновые туфли, подбитые войлоком, не издавали ни звука по мокрой брусчатке.

У облезлой вывески «Промкооперация» «инженер» неожиданно нырнул в проходной двор. Фомич едва успел заметить, как тот скользнул в черный ход трехэтажного доходного дома.

Ловко, но не для меня, усмехнулся филер. Он знал все проходные дворы старой Москвы как свои пять пальцев.

Пока объект плутал дворами, Фомич уже ждал его на параллельной улице, спрятавшись за дровяным складом. Через десять минут «инженер» появился, самодовольно улыбаясь, видимо, считал, что оторвался от слежки.

По Гончарной промчался автомобиль «АМО-Ф-15» с брезентовым верхом, обдав тротуар грязью. В окнах домов постепенно гасли керосиновые лампы — Москва готовилась ко сну. Только в конторе «Металлообработки» еще горели окна второго этажа.

Объект подошел к черному «Форду», припаркованному у ворот особняка. Фомич узнал машину. Личный автомобиль Крестовского. Значит, не зря топтали мостовую, ниточка привела прямо к заказчику.

Фомич бесшумно скользнул за штабель дров. Тридцать лет наружного наблюдения научили его сливаться с тенями. Объект о чем-то негромко переговаривался с шофером «Форда», поблескивая золотым портсигаром в свете уличного фонаря.

Из-под арки вынырнул беспризорник в драном пальтишке, попытался стрельнуть папироску. «Инженер» брезгливо отмахнулся.

Неправильно, отметил про себя Фомич, в нашем деле любой контакт может быть полезен. Старый филер помнил, как еще при царе беспризорники были лучшими информаторами.

«Форд» тронулся, взревев мотором. Фомич успел заметить в свете фар номер: «МС 17–41», и вправду личный автомобиль Крестовского. За рулем сидел его постоянный шофер Гришка-латыш, известный лихой ездой.

Фомич знал, что делать дальше. В кармане потертого пальто лежала заветная книжечка в черном коленкоровом переплете, куда он заносит наблюдения. Еще с дореволюционных времен он приучил себя проверять все связи объектов.