– Кто из вас Витя? – перевожу свое внимание на трясущихся от страха упырей. – Кто я сказал? – гаркаю так, что окна задрожали.

– Это я, – отвечает тот, что ближе к окну. – В-ваша дамочка с-сбежала. Я, как обычно, пошел поменять ведро с… неважно… – спотыкается он, а у меня душу рвет от того, в каких условиях они держали мою девочку.

Мою. Сука. Девочку.

– Вернулся обратно. Открыл дверь и тут она налетает сбоку, валит меня с ног и запирает дверь.

– Дальше?

– Все. Это все! – в панике повышает он голос. – Она сбегает, а я звоню Лехе, и он приезжает за мной. Мы понятия не имеем, где она… Но мы ее не трогали, видит Бог, пальцем ни-ни! – вскрикивает он.

– Бог говоришь? – ухмыляюсь, наклоняя голову набок и вздернув бровь. – Ах ты ж сука такая! – делаю шаг в его сторону и разношу этому ублюдку всю морду рукояткой пистолета. Раз за разом. Раз за разом. До тех пор, пока его лицо не напоминает мне салат “гранатовый браслет”. В жизни его жрать не стану теперь.

– Миша, – зовет меня по имени Илья.

Рука замирает в воздухе. Мой взгляд абсолютно стеклянный. Разжимаю вторую руку и Витек падает на пол, издавая мучительные стоны. Живой. Пусть считает это подарком. Хотя нет, еще несколько ударов ногой, чисто проредить ему ребра.

Перевожу взгляд на Лесю, которая застыла, с расширенными на максимум, глазами. Она с силой сжимает рот руками, чтобы не закричать, и издает только глухой скулеж. Делаю пару шагов по направлению к ней. Хватаю за горло и прожигаю взглядом.

– Ненавижу. Как же я ненавижу тебя, мразь, – цежу сквозь зубы, усиливая давление руки. Взгляд Леси становится еще более дикий, а из горла вырывается, лишь хрип.

– Миша, стоп, – спокойно говорит Глушков, но при этом довольно крепко сжимает мое плечо и немного оттягивает назад. – Все друг, остановись.

Не останавливаюсь. Бывшая бледнеет и даже хрипеть больше не в силах. Но тут за спиной раздаются шаги, а следом и голос Шмелева:

– Миша, хватит, остынь, сынок. Дальше здесь будут разбираться другие ребята.

Рука расслабляется и медленно опускается. Старик подходит ко мне, хлопает по спине и забирает из моей руки пистолет.

Далее все помещение начинают заполнять люди в форме.

Я же… с абсолютной пустотой внутри, выхожу на улицу.

Сейчас я выжженное, по весне, пожаром сухое поле. Абсолютно мертвая земля, на которой, кроме черного пепла, разгоняемого ветром, ничего нет.

– Покурим? – говорит тихим голосом Миронов.

Дамир стоит рядом с ним и молча смотрит на свои ботинки в какой-то задумчивости.

– Я пойду…

– Куда? – Спрашивает Валеев, подняв голову.

– Дайте мне ключи от машины, – протягиваю руку. – В моей бенз на нуле.

Миронов без раздумий бросает свои ключи.

– Я с тобой. Куда поедем?

– Вернусь обратно и попробую посмотреть в соседних заброшках, может, она спряталась и ждет, а если ушла, то прочешу каждый сантиметр земли, но найду. Так, кто-нибудь из вас, возьмите на себя поисковиков. Сами понимаете, я ждать больше не буду.

Повисает пауза.

– Я с вами, – добавляет Вал. – Лорик не смогла бы далеко уйти. Миш, я по дороге звякну нашим, пусть подтягивают поисковые службы.

Киваю и поморщившись добавляю:

– И скорую.

– Будет сделано, – бросает Дамир и нашинает шерстить в телефоне контакты.

Глушков остается. Видимо, хочет сказать, свои последние пожелания Олесе лично в лицо.

– Подружки, вы про меня не забыли? – раздается голос Бессонова с нервными нотками.

Мы все останавливаемся, переглядываемся, и парни начинают ржать. Я спокоен.

“Я найду тебя, боевая Мурашка”, – обещаю мысленно и первым выхожу за ворота…

Миша

Под ботинками шуршит трава, в воздухе витает теплый воздух с ароматами полевых цветов. Делаю глубокую затяжку и выпускаю облако дыма. Задумчиво опускаю взгляд и внимательно всматриваюсь в траву, веду глазами в сторону леса, но следы от шин не идут дальше участка с домиком, где держали Мурашку, следов от ног тоже не наблюдаю. Густая трава с человеческий рост.

– Нет, туда бы она не сунулась… – говорю задумчиво.

– Согласен, – кивает Бессонов. – Я бы точно не полез в эти дебри.

Еще затяжка, разворот, взгляд в сторону кукурузного поля.

– Сюда могла, – показываю рукой. – И вот тут, смотрите, трава примята.

– Мне сразу фильм вспомнился “Дети кукурузы”, – нервно хихикнул Валеев. – На поле легко затеряться, так что да, Лорик вполне могла сюда со страху ломануться. Но как ее искать на такой-то площади? Да и там ли она? Может, и была, да уже давно могла убежать дальше… Я бы оставил это на поисковиков.

– Нет, – твердо говорю я. – Нас четверо, давайте разделим поле на зоны, и каждый пойдет вперед, прочесывая свою. Я не буду ждать, пока поисковый отряд приедет. Иду сейчас, а ты подгони там всех, чтобы шевелили булками. БЫСТРЕЕ Вал.

Дамир бросает на меня понимающий взгляд и кивает.

– Ладно, сейчас еще раз позвоню, узнаю где они едут и как скоро будут на месте. А мы тогда начнем сами прочесывать, хотя у меня большие сомнения, что Лариса еще тут…

– Кто знает, могла и заблудиться, – подает голос Мирон. – Ладно, хватит яйца мариновать! Двигаем.

За пару минут мы разделили поле на части и каждый пошел по своему участку.

Спустя полчаса поисков, мне звонит Валеев и сообщает, что подтянулись поисковики и в скором времени должен появиться вертолет, который сможет осмотреть всю территорию с высоты.

Поднимаю взгляд к небу. Вечереет. Значит, надо ускориться, в темноте поиски вести будет куда сложнее. Набираю полную грудь воздуха и кричу:

– Ла-ри-и-и-са!

Следом раздается такой же крик Бессонова, далее Глеба и Дамира. Прислушиваюсь. Только звуки природы.

Проходит еще полчаса безуспешных поисков. В небе появляется вертолет и начинает кружить по местности.

– Черт! Да найдись ты уже! – цежу и вытираю рукавом пот со лба. Сплевываю на землю, и вдруг мой взгляд застывает на толстом и жестком листе кукурузы. Протягиваю руку и снимаю с него длинный золотистый волос. Смотрю на эту находку завороженным взглядом. И, может, я совсем поехавший, но готов поклясться, что это волос моей девочки. Начинаю крутиться вокруг себя, шаря глазами.

Замираю.

Стоп, стоп, стоп! Не двигаться! Или я своими медвежьими лапами все следы затопчу.

Внимательно смотрю на землю и двигаюсь в направлении, как мне кажется, еле заметных следов.

– Лари-и-и-са! – вновь кричу, крепче сжимая в руке ее волос. Отмечаю, что в одном месте земля вспахана, будто кто-то тут упал. Сердце мгновенно пропускает удар. – Черт! Черт! Черт! – снова вытираю пот с лица, который льется уже градом. Нервы на пределе. Ускоряюсь и перехожу на бег, раскидывая в стороны листья кукурузы.

Сколько я бегу? От силы пару минут? А кажется, что вечность. Ощущаю себя голодным зверем, который напал на след.

Прямо, вправо, еще прямо, вправо… вновь клочок вспаханной земли… Прямо, еще прямо, еще…

– Лариса! – выдаю рваным хрипом и моментально чувствую боль и скованность в горле. Тут же закашливаюсь, рычу и, раздирая голосовые связки, вновь горланю. – Лари-и-и-са! – спотыкаюсь обо что-то и мешком с картошкой валюсь на землю. – Твою ж! – вскрикиваю, оборачиваюсь и замираю, переставая дышать.

Думаю, каждый из вас может представить себе, как выглядит кукурузное поле. Это большая площадь земли, где данная культура посажена и растет практически идеальными рядами. И все бы ничего, но что здесь делает старый дуршлаг? Взгляд смещается немного в сторону, и я замечаю руку.

Девичью тоненькую ручку.

Внутренние органы моментально каменеют, а тело давит к земле, и я совершенно не в силах встать на ноги, ползу на четвереньках, ныряю мордой в заросли, чтобы пробраться в соседний ряд.

Нашел! Я нашел ее!

– Маленькая моя… с-сука! Да как же так… – цежу сквозь стиснутые зубы, тяжело дыша. Подгребаю к Ларисе, которая находится в бессознательном состоянии и захожусь в какой-то незнакомой для меня тряске. Тремморными руками глажу ее по лицу и поднимаю на руки, прижимаю к себе. – Ларис? Ну же? – касаюсь ее теплых губ своими, ловлю слабое дыхание. – Потерпи еще немного, все хорошо будет. Все. Будет. Хорошо, – утыкаюсь лицом в ее спутавшиеся волосы, глаза начинает нестерпимо жечь, и я отпускаю себя, даю волю чувствам. Все-таки не железный, а человек из плоти и крови. И как-то пох, что лью слезы и готов пузыри до земли пускать. Не стыдно. С каждой каплей я выпускаю наружу боль, что эти дни меня разъедала. Чувствую, как невидимая отмершая плоть буквально слезает с меня, а на месте, где ранее поселился страх, теперь облегчение.