– Ты, ты, – киваю я. – Давай, шуруй сюда. Вот тебе книжка, про червячка. Дамир будет читать про божью коровку.

Оставляю ребенка на двух нянек, сбегаю из квартиры и уже через полчаса, стою с букетищем цветов под дверью Мурашки, выжимая звонок.

Миша

Пять минут беспрерывного звонка в дверь. Не открывает. Оседаю на ступеньки с огромным веником в руках. И так некстати вспоминаю, что стало с прошлым букетом. Может, ну его? Не к месту… Выбросить, пока не поздно?

Встаю и уже реально собираюсь пойти и избавиться от букета, как лифт неожиданно открывается и из него выходит Лариса с полным пакетом зеленых яблок.

– Миша? – поднимает брови в удивлении.

Бедный букет летит в сторону, а яблоки беспорядочно рассыпаются по площадке, потому что я буквально набрасываюсь на Мурашку. Сгребаю ее в свои руки, отрываю от пола и нагло врываюсь в ее губы, рот. Ворую поцелуй. Стону, как щенок недоделанный. Внутрянка вся ходуном ходит. Ладно, стыдиться буду позже. А сейчас хочу максимально взять свое, то, что мне и положено. Поддеваю ее поудобнее и прижимаю к стене, продолжая поглощать каждую клеточку во рту, сминая ее теплые, мягкие и такие податливые губы. Не сдерживаюсь и прикусываю нижнюю. Выдаю хриплый рык и снова ныряю языком внутрь. Моя она. Не Максимки, не чья-то еще. Моя вся. Сама признала в том сообщении.

– Мур… – хриплю, отрываясь от ее умопомрачительных губ, которые сейчас до звона в яйцах и члена колом, выглядят еще сексуальнее и желаннее. – Я дурак.

– А я дура, – выдает со слезами на глазах.

Стыкуемся лбами и тихо посмеиваемся.

– Дура? – с улыбкой спрашиваю ее.

– Дурак? – зеркалит меня.

И снова сливаемся в поцелуе. До дрожи в теле, до сбившегося пульса, до щекотания разгоряченной крови в венах. В себя прихожу, только в квартире, когда Мурашка уже буквально умоляет отпустить ее, чтобы сделать глоток воды. Выпил ее всю.

Возвращается со стаканом прохладной жидкости.

– Вот, охладись тоже, – подает его, а сама уползает на другой уголок дивана и подтягивает к себе ноги.– Где ты была весь день?– У Женьки.– Жаловалась на меня? – смотрю на пустой стеклянный сосуд и веду по краю большим пальцем.– Угу, она сказала, что ты козел.– Ожидаемо, – усмехаюсь, ставлю стакан на пол у дивана и придвигаюсь ближе к Ларисе. – Почему не сказала сразу, где ты была с утра?

– Миш, тема отца, мое личное, очень болезненное. Я вообще никогда и ни с кем этим не делилась ранее. Сегодня просто… наплакалась, как обычно, и не готова была к тому, что меня вообще будут расспрашивать, где, да что... Есть какие-то темы из моего прошлого, которые до сих пор тяжело переживаю внутри себя и знаешь, мне так проще. Не знаю, может, просто не хочу вызывать жалость у окружающих и тому подобное… Такие вот загоны.

– Ты была маленькой, когда он умер?

– Угу, даже в школу еще не ходила. Я очень плохо его помню. Лишь какими-то фрагментами, обрывками, – делает паузу. Встает и подходит к окну, а я зависаю, глядя на ее силуэт в ночной темноте, освещаемый светом луны. Такая она хрупкая, маленькая. – Вот папа ведет меня в детский сад, и я капризничаю, плачу навзрыд и жалуюсь, что мои ножки устали. Он смеется и усаживает меня себе на плечи, напевая детские песенки из добрых мультиков. Так и идем, – касается рукой занавески и медленно ведет вниз. Оборачивается и возвращается, садится на диван. – Или другой фрагмент: мы в поликлинике, мое первое лечение зубов. Мне очень страшно, и снова плачу, но папа улыбается и говорит, что это не больно, а еще после лечения стоматолог обязательно подарит игрушку. И я пошла. Без страха. Хотя по факту было больно, но хоть подарочек получила, – Мурашка выдает грустный смешок, встает и проходится вперед-назад. – А еще помню, свой первый поход в театр музкомедии, кажется, это был спектакль “Белоснежка и семь гномов” и тоже, только я и папа. В моих воспоминаниях мы всегда вдвоем, мамы и тогда не было, так что после смерти отца мало что изменилось в ее отношении. Хотя нет, стало хуже.

– Ты никогда с ней не разговаривала на эту тему? Почему так?

– Миллион раз пыталась, но ответ всегда короткий и один. Я просто испортила ее жизнь. Если кратко, отца она не любила, просто залетела, выскочила замуж. Но когда на поле не посажено зерно, оно просто зарастает сорной травой. Отца не стало слишком рано, и мать осталась с маленьким ребенком одна. Очень скоро встретила Толика, но тут я, вечно мешающая заноза в построении ее идеальной жизни.

С некоторое время молчим, пребывая в своих тяжелых мыслях. Затем я встаю с дивана, подхожу к Ларисе. Заволакиваю в свои объятия.

– Я резкий, могу вспылить. А еще прямой. Такой уж я. Прошу, постарайся не говорить со мной загадками, намеками. Лучше сразу выдать как есть, чем я что-то сам додумаю.

– Но ведь ты изначально говорил со мной с упором на претензию, на недоверие. Зачем? Ты правда думал, что я могу сходить с тобой на свидание, а на следующий день примчаться от другого мужчины, с которым, что? Провела ночь? Ты обо мне такого мнения? Понимаешь, это очень задевает. Сильно. Именно из-за этой абсурдности, я так и ответила, про то, что у меня есть мужчина. Ты помнишь, что я тебе говорила? Научись любить, а это равно и доверие. Иначе мы будем идти в никуда.

“Вот с этим-то и проблемы. Доверие... оно давно у меня сломано”, – проносится в голове, но вслух не озвучиваю, лишь киваю, разворачиваю Ларису к себе, чтобы заглянуть в ее глаза.

– Ты моя, – хриплю на выдохе.

– Думаешь, у нас получится? Мы очень разные.

– Будем учиться, – пожимаю плечами. – Мур, я уже с ума схожу. Ты захватила все мои мысли.

– Взаимно, но...

– Тогда в третий раз и все сначала?

– Новое свидание? – ее глаза вспыхивают ярким огоньком. – Только чур, теперь от меня!

– Мне стоит переживать?

– Несомненно, Мишутка!

Эту ночь мы провели вместе. Без того, конечно, о чем я давно мечтаю. Но лежать с Мурашкой в одной постели, это уже что-то на чудесном и высоком. Мне кажется, всю ночь я только и занимался тем, что как молочный теленок наглаживал ее идеальную грудь. Когтил ее в своих лапах. Хоть туда допустила, уже прогресс.

Утро началось для меня рано, потому что совесть кричала, что нужно возвращаться к ребенку и спасать парней из плена. Все-таки они еще не подготовлены к детям. Хотя Дамир, наверное, готов и даже слишком. Он же из многодетной семьи, а вот Мирон, точно в стрессе.

В душевных муках и страданиях вылезаю из-под одеяла, стараясь не разбудить Лару, и плетусь умываться. За десять минут привожу себя в порядок и возвращаюсь к ней обратно.

– Мур, мне пора уходить, – шепчу и легонько покачиваю ее за бочок. – Мур, закройся за мной.

– Угу, – мычит моя девочка, сонным голосом и я понимаю, что нахожусь на грани, еще немного и я обратно завалюсь к ней.

– Пожалуйста, выгони меня уже и закрой дверь, или я тебя разорву на клочки, а ты пока не готова к этому.

Лариса приподнимает от подушки голову с растрепанными волосами, которые так мило спадают на ее лицо, и смотрит на меня туманным взглядом.

– На клочки? Не-а, не хочу, – выдает с хмурым видом. – Миша, так сегодня же четверг. Первый день учебы у Юли.

– Ага, ее приведет няня. Я на работе буду.

Тянусь к ней и накрываю поцелуем, член тут же реагирует, хотя принимая душ, я разряжался как мог. Задолбался уже этим заниматься. Но... Собираю всю силу воли и решаю как можно скорее свалить или реально сделаю с ней то, что сказал ранее.

Дверь за моей спиной закрывается, и я смотрю на бедный букет, который так и провалялся тут всю ночь, изрядно поник и потерял свою привлекательность. А яблоки, кстати, исчезли.

Что ж, приятного аппетита, кому-то.

– Видимо, с цветами пора заканчивать. Не наше это, – говорю вслух и поднимаю эти сухоцветы, чтобы выбросить их.