– Ч-черт! – тихо бросает он, тут же рвется ко мне и заключает в объятия. – Ты уже не как они только потому, что рассуждаешь об этом. Да и вообще, как ты могла сравнить себя со своей недоматерью и уж тем более с Толиком? Мур, да и я сам кипятком ссусь от нервяка. Потому что боюсь, что ты слиняешь от нас и Юлька будет страдать потом, что потеряла тебя. Думаешь, мне просто? Думаешь, я не прокручиваю сутками в своей башке все самые дерьмовые варианты исхода событий наших отношений?

– Тебе тоже страшно? – выдаю на шепоте, прислушиваясь к его сердцу.

– Очень. Она самое дорогое, что у меня есть. А не так давно появилась и ты, та, от которой я также теперь не готов отказаться.

Сталкивается взглядами и все, накрывает чем-то диким. Хочется вжаться в него, слиться в единое целое и никогда не разделяться. Миша ведет рукой вниз, ныряет под рубашку, находит застежку бюстгальтера и ловким движением расстегивает его.

– Утром еле сдержался, сейчас все. Прости, Мур, но ты так и просишься, чтобы тебя наказали за все мои нервы.

Гора подхватывает меня и утаскивает на диван. Не очень ласково кидает на него и заваливается сверху, попутно сдирая с себя футболку-поло. Накрывает мои губы жадным и глубоким поцелуем. Шаря руками по взбудораженному телу.

– Долбанные тряпки, – ворчит в нетерпении. Задирает вверх мою юбку, которая скручивается поясом вокруг талии. Снимает через голову рубашку и бюстгальтер, который так и болтался на мне расстегнутым. И я остаюсь в одних лишь трусиках.

– Мур, все, я не могу больше терпеть, – Миша привстает на колени, быстро дергает ремень. Затем чертыхается и встает с дивана.

Звук расстегивающейся молнии на ширинке, шуршание ткани по коже, еще шуршание. Боюсь даже голову повернуть в его сторону. Часто дышу, елозя по дивану и сжимая ноги. Миша вновь накрывает меня своим телом. Только сейчас это контакт двух обнаженных людей. Кажется, что вся моя кожа горит и готова в любой момент начать плавиться. Внизу живота скручивается тугой узел, а клитор до боли напряжен и требует касаний, трений, совокупления двух организмов. Сжимаю ноги еще сильнее и чувствую, как от этого движения, спереди на трусиках появляется мокрое пятнышко. Миша, словно почувствовав это, запускает руку вниз, проникает под тоненькую ткань и погружается в мою влажную гавань.

– Мураш, да ты насквозь мокренькая, – выдает с улыбкой. Обхватывает рукой ствол своего эрегированного члена и начинает водить им по моим складочкам, размазывая тягучую, прозрачную влагу. А затем упирается головкой и тут меня прошибает паникой.

"Он же... не в курсе, что я девственница!" – успеваю подумать.

– Миш… Миша… я должна тебе, что-то сказать, я… – начинаю, но давление становится сильнее, а в следующую секунду, он рывком проникает и я вскрикиваю от жуткой боли. В тот момент, когда моя девственная плева под его натиском порвалась, мне казалось, будто сотня ножей, разом проникли внутрь меня и разрезали на тонкие лоскуты. С мучительным стоном и слезами складываюсь, как старая раскладушка, и пытаюсь поймать крохи живительного воздуха. В висках долбит, сердце того и гляди выскочит из груди.

Больно! Как же это больно!

– Мур? – Миша выходит из меня и пялится на своего окровавленного “дружка”. – Какого... – тянет он и переводит недоумевающий взгляд на меня.

Лара

Взгляд Горы мечется в панике на член, на меня, на член, на меня...

– Твою ж мать! – выругивается тихо, сквозь зубы. – Это ведь не месячные? Ты девственница?

– Угу… – тихо скулю и всхлипываю.

– Охренеть, палеонтологический музей мне достался, – пребывая в каком-то шоке, бубнит себе под нос.

– Чего? – пищу в возмущении, забывая ненадолго про жгучую боль.

Миша вздрагивает и только сейчас приходит в себя.

– Да моя ж ты малышка! – подгребает к себе, крепко обнимает, гладит по волосам и дышит, выпуская горячие отработки воздуха мне в волосы, чувствую, как быстро колотится его сердце, а тело немного подрагивает. Самого колошматит не меньше меня. – Мур, дай посмотрю, что все нормально?

– С ума сошел? Нет! Даже не думай, – вскидываю голову и смотрю своими зареванными глазами, одновременно страдая от боли и сгорая от стыда.

– Прости, я даже не думал, что… – запускает пальцы себе в волосы и, вздернув ввысь брови, лохматит себя, создавая на голове бардак. – Пиздец. Я не ожидал, что в двадцать два года ты еще… – недоговаривает до конца и внезапно выдает улыбку. – … Девочка, – глаза счастьем заблестели. – Получается, моя девочка. Была. А теперь женщина.

– Миша, иди ты к черту, – говорю спокойно. Боль немного утихает, хотя до сих пор внутри пульсирует и ощущение, что там сидит раскаленный морской ежик. – Мне кажется, ты меня всю порвал. Сейчас я истеку кровью и умру, а тебе весело.

– Да невесело мне, просто до сих пор в ахуе! – хрипит он. – Нет, я, конечно, удивлялся, что ты из себя раньше недотрогу строила, но даже подумать не мог, что тут такое яйцо с сюрпризом прячется.

Да уж, Миша и тактичность, вещи не совместимые.

Мы замолкаем. Надолго. Просто каждый пребывает в каком-то отупении. Спустя несколько минут, он вновь смотрит на свой член, тяжело вздыхает, встает с дивана, а затем подходит ко мне и берет на руки.

– Отпусти! Что ты делаешь? Горыныч, отпусти меня!

– Чего? Горыныч? – усмехается, глядя на меня. – Мур, нам надо в душ. Не сидеть же вечно в таком виде.

– Я сама могу. Не пойду с тобой.

– О нет, милая, ты еще как пойдешь со мной! – давит он.

Открывает ногой не прикрытую до конца дверь, ставит меня в ванну и залезает сам. Спорить вообще бесполезно. Только сейчас решаюсь опустить взгляд вниз и посмотреть туда. Боюсь увидеть, простите меня, полный фарш, но на удивление крови совсем немного. Чувствую на себе взгляд Миши.

– Может, не будешь туда пялиться? – ворчу я.

– Ты как? – бросает беспокойные нотки. – Сильно болит? Может за каким-то обезболом сходить в аптеку? Прости, если веду себя тупо, я правда не знаю, как тебе помочь сейчас. Чувствую себя полным уродом.

– Ощущения так себе. Это было больно. Кажется, я больше в жизни не захочу… секса.

– Прости. Твой первый раз, а я так его испоганил. Сделал больно. Реально повел себя как ненасытное животное.

– Сама виновата, – пожимаю плечами. – Вечно у меня все как попало. Надо было сразу сказать тебе.

– Мураш, в следующий раз будет все по-другому, – мурлычет, как кот и жмется ко мне.

– Нет, я больше не хочу. Тем более такую… трубу. Миш, ты извини, но ты какой-то уж слишком крупный и твердый.

И снова смешок. Смешно ему! А мне нет. Ну как? Как все могло так глупо получиться? Нет, на Мишу я не злюсь и не обижена. Да он по виду испугался больше, чем я сама, и видок такой виноватый. Даже жаль его, хотя себя тоже. Я не совсем темная идиотка и понимаю, что первый раз у всех девушек не вау, но чтобы настолько…

Стою, переминаясь с ноги на ногу, и не решаюсь опустить туда руку, чтобы подмыться. Особенно под пристальным мужским взглядом, а ему, кстати, хоть бы что, он свой шланг спокойно помыл и вообще, судя по всему, испытывает ноль стеснения от своей наготы.

– Миш, я, правда, не могу пока ты тут. Выйди, пожалуйста.

Сопит, как медведь, разве что пар из ноздрей не пускает. Вижу, что боится оставить меня одну, но при нем я точно буду так стоять истуканом до скончания веков.

– Ну же? Давай, иди. Сделай нам чай, отвлекись от меня.

Хочет что-то мне ответить, но я начинаю выталкивать его из ванны, и Горынычу ничего не остается, как уйти с видом побитого щенка.

Мне хватает десяти минут на то, чтобы привести себя в порядок и выйти из душа. А он на самом деле сделал чай и уже стоит, шлепает бутерброды. Замечает меня и опускает глазки в пол.

Боже. Это безумно мило. Видно, что и сам страдает.

– Мураш, я подумал, поехали к нам сейчас? Мне уже надо домой скоро, дочь же...