Миндалевидные глаза «официанта» стали круглыми.

Тем временем вокалистка села пить кофе, и микрофон взял «бегемотик». Зазвучала знакомая мелодия, а когда он запел, я аж оцепенел и забыл о собственном положении, такой у него был глубокий гипнотический голос:

— Ну почему меня не лечит время?

Ведь столько лет прошло с той темной ночи…

Зеленоглазый, глянув мне за спину, встрепенулся, кивнул кому-то и указал на выход.

— Иди вон за тем человеком. Он отвезет тебя к Георгию. Его действительно здесь нет.

Отвезет? На мгновение меня захлестнула паника, возобладал напуганный ребенок, который сучил ножками и орал: «Никуда я не поеду! Отпустите, демоны! Папа! Вы знаете, кто мой папа⁈»

Разозлившись на себя, я неспешно направился на выход, где меня ждал мужчина в байкерском прикиде.

— Не сыпь мне соль на рану, — донеслось в спину. — Не говори навзрыд…

Все пошло не по плану. Мне казалось, что я или переговорю с боссом на месте, или получу от ворот поворот, но теперь меня собираются везти неведомо куда. Ночью. Ну а чего я ожидал? Что босс будет ждать меня в логове, когда в городе такое творится? Он сидит где-то в укромном месте и не отсвечивает.

С «байкером» мы молча подошли к «четверке», откуда вылезли двое с обрезами и поспешили укрыться. Дверцу удалось открыть с третьего раза — пальцы не слушались. Я уселся рядом с водителем и с тоской посмотрел на мопед.

— Никто его не тронет, не волнуйся, — уверил меня кавказский «байкер» с мягким акцентом. — Роман Мартынов, да? — спросил он. — Тот самый, из-за которого сел Костаки?

Только сейчас до меня дошло, что отец ведь мог наступить Гоги на хвост, и это не козырь, а камень на шее. Допустим, у Гоги с Костаки был бизнес…

Черт!

— И откуда ты знаешь про Давида?

— Это я скажу только Георгию, извините, — отрезал я.

Мы проехали коматозную Васильевку, где я сегодня уже был, нырнули в черноту, вырулили на серпантин и свернули на юг, туда, где в нескольких километрах от трассы плескалось море. Я сжал подлокотники. Сам недавно учил бабушку представлять, что она выполняет важное задание, тогда будет не так страшно за рулем. Кем бы себя представить? Тарантиновским персонажем, пожалуй, не буду.

Мы въехали в село, остановились возле каменного забора. Железные ворота распахнулись — машина въехала во двор, притормозила возле «сто девяностого», на белоснежной крыше «мерса» синели пятна падающего с беседки винограда. А дальше был самый обычный одноэтажный дом типовой советской застройки, под шиферной крышей.

Вот тут нас встретил молчаливый автоматчик с рацией, заросший бородой по самые глаза. Обыскал меня, заглянул в рюкзак и жестом пригласил за собой.

В доме пахло сыростью, как в жилище, где давно не жили. Сразу за прихожей находилась просторная гостиная, где меня ждал большой босс. Точнее, маленький. Пожилой, худой, темнокожий, но совершенно седой, сморщенный, как изюм, он был на полголовы ниже меня при моих 172 сантиметрах роста. Нацепив очки в золотой оправе на длинный нос, он чуть запрокинул голову, чтобы заглянуть мне в глаза, поправил ворот идеально выглаженной черной рубашки.

— Меня зовут Павел, — представился я. — Я узнал, кто…

Гоги уставился на автоматчика, и тот исчез, оставив нас один на один. Квест близился к завершению, я как будто наблюдал себя со стороны.

— Георгий, — он протянул изящную руку, на перстне блеснул крупный бриллиант. — Хотя тебе это и так известно, раз явился. И кто я, ты тоже знаешь.

Гоги сверлил меня взглядом, словно хотел просверлить мой череп и высосать то, что я знаю, взвесить и проверить на подлинность.

— Роман Мартынов, говоришь. — Гоги покачал головой. — Ой, нехороший человек.

— Родителей не выбирают, — проговорил я и покосился на стол, где стояла початая бутылка коньяка, сыр и виноград.

Опыт взрослого потребовал сто, а лучше двести граммов.

— Присаживайся, — Гоги погладил спинку стула и уселся за стол напротив меня, сплел пальцы. — Раз ты сын Мартынова, скажи свой адрес.

На мгновение я оцепенел. Выполнить требование — семью подставить. Не выполнить — головы лишиться. Блин, как те надписи на камне у распутья. Подумав немного, я решил, что юлить нет смысла. С его связями, Гоги вычислит адрес по щелчку. Потому я все выложил и добавил:

— Но отец с нами не живет, у него своя семья. Я совершенно откровенен с вами и очень надеюсь, что мои близких наш разговор не коснется, они совершенно ни при чем.

Хоть он и выглядел спокойным, тонкие пальцы, не знавшие тяжелой работы, подрагивали. Я скопировал его позу и сразу перешел к делу:

— Олег Войтенко заказал своего брата «славянам» и вступил с ними в сговор. Возможно, есть еще предатели среди… ваших.

Гоги подался вперед, сверкнул глазами, и его лицо стало хищным.

— Доказательства?

— Он действует через посредника. Посредник — отец моего одноклассника. А теперь предыстория.

Начал я с того момента, как «славяне» завелись в подвале и отняли наши вещи, причем красочно живописал, как нам был дорог подвал. Потом поведал о том, что видел, как Борецкий рано утром выходил из подвала, а кроме бандитов, там никого быть не могло. А еще его сын щеголял в дорогой кожанке и потом сказал, что и матери отец привез что-то крутое. Стоит такая куртка от ста долларов, откуда взяться деньгам в семье военного? А сам я видел в воскресенье, как бандиты в масках выносили с рынка награбленное мешками. Ну и сегодня вечером увидел Борецкого с Войтенко. Отец рассказал, что отношения между братьями были холодными, но в последнее время Олег внезапно пошел на сближение с Русланом.

Закончив рассказ, я вдруг осознал, что это все — не доказательства. Они появятся, только если Борецкий сознается.

Гоги не выдержал, вскочил и заходил по гостиной вперед-назад, потирая щетинистый подбородок. Меня он перестал замечать, полностью погрузился в мысли. Наконец остановился и как вдарит кулаком по столу! Выругавшись по-грузински, он перешел на русский:

— Сукины дети! А ведь правда! Почему Сарик, сука, цел и невредим? И люди его все целы, а? А Кулик мертв. И, — его голос дрогнул, — Давид мертв. Мы все выясним, Павел. Где искать Борецкого?

— Точного адреса я не знаю. Верхняя Николаевка, в районе общежитий…

— Этого достаточно.

Подойдя к столу, он схватил меня за руку и принялся трясти.

— Спасибо, Паша. Все выясним, это слишком похоже на правду.

Резко успокоившись, он оперся о спинку стула, на котором я сидел.

— Чего ты хочешь? Если все, что ты сказал — правда, я в долгу не останусь.

— Хочу, чтобы эти твари убрались из моего города, — выпалил я.

Георгий хохотнул.

— Прекрасно! Благородно. Но что хочешь — ты? Не представляешь, как мне дорог Давид! С ним словно моя жизнь ушла. Все, что я хочу — смотреть в глаза убийцам, когда они будут подыхать. А ты мне подарил шанс. Чего. Ты. Хочешь?

— Чтобы его жена и сын не пострадали.

Гоги всплеснул руками.

— Да что ж мы, звери? Но что нужно лично тебе? Подумай. Если все подтвердится — день рождения, юбилей… Ты в каком классе?

— В девятом.

— Выпускной, да? Да. Выпускной. Если подтвердится, а если нет… — он сделал паузу и пристально посмотрел на меня. — Даже если ты не Мартынов, тебя найдут.

От его тона по спине пробежал холодок.

— Что я, самоубийца? — попытался улыбнуться я.

— Буду надеяться. — Он глянул на дверь и крикнул: — Мате!

Дверь распахнулась, и вошел тот самый бородач.

— Отвезите юношу, куда он скажет. Смотрите чтобы не обидел никто! На моей машине отвези.

— У меня мопед остался в «Лукоморье», — с сожалением сказал я, очень уж хотелось на «Мерседесе» прокатиться.

Я-взрослый ездил и на более крутых тачках, но у меня такого опыта не было. Пробудился внутренний ребенок и нарисовал картину, как я приезжаю, такой, на «Мерседесе» чуть ли не с мигалками, это видят соседи…

Однако мопед в машину не влезет, а без него я, как без рук.