Стремно — жуть. Но пока я более быстрого способа обогащения не вижу. Для глобальных проектов у меня пока нет ресурсов: ни материального, ни человеческого. Но через месяц деньги будут, остается найти людей.

В полвосьмого нас соединили с дедом. Все меня окружили. Мама уже отошла от новостей и пританцовывала на месте.

— Будь дома, будь дома, будь дома! — бормотал Боря и тянул руки к трубке.

Наконец дед ответил:

— Павел? Это ты?

— Да, да, я провел телефон!

— Ух, здорово!

— Записывай! — Я продиктовал номер. — Как твоя нога?

— В понедельник буду ходить на своих! — поделился он. — Выброшу костыли наконец!

Боря, который подслушал разговор, показал «класс».

— Спасибо за Влада, — продолжил дед. — Более ответственного работника не найти. Мальчик, как его, Олег, тоже молодец. Заработал я за неделю сто шестьдесят чистыми. Что там с поставками? Сезон винограда заканчивается, что дальше?

— Месяца три он будет в холодильниках, и груши будут. Еще винзавод платит зарплату вином, пробную партию скоро пришлю. Надо прошвырнуться по колхозам, узнать, что они могут предложить. Например, масло подсолнечное, оно не портится. Будут каникулы, сделаю. Мне кофе нужен просто кровь из носа! Во вторник.

— Запчасти тоже нужны? — спросил дед. — А то приятель мой уезжает, подстраховать некому на следующие выходные. Завтра поеду за кофе, в воскресенье могу — за деталями.

— Нужны! Если после десяти позвоню, нормально? — спросил я. — Надо у Алексея узнать подробности.

— Нормально. Так ты из дома? Не шутишь? Хочу Наташеньку услышать. И Борю, и Оленьку.

Все выстроились в очередь именно в том порядке, что он озвучил. Когда трубка оказалась у мамы, она дала пару советов, как разрабатывать контрактуры обездвиженной ноги, а потом проговорила:

— Шевкет Эдемович, я сегодня узнала, что Рома…

Я шагнул к телефону, чтобы забрать у нее трубку — незачем деда расстраивать, все равно он ничего не изменит — но связь прервалась, а спустя несколько минут меня соединили с Олегом, который взахлеб рассказал, как он заработал и теперь накопит на плеер. Потом я поговорил с Чумой, навел его на мысль написать письмо Еленочке и одноклассникам, оставил свой номер телефона.

Ну вот и все. Теперь — на мопед и — к дому реставратора, где в полдесятого меня должен ждать Каналья. Заодно он расскажет, что там со сцеплением, и список необходимого набросает. Только бы Лев Семенович свинью не подложил в виде поджидающих за дверью братков.

Скупщики культурного наследия — настоящая мафия, существующая со времен Советского Союза наряду с валютчиками. Но валютчиков легализовали, а этих — нет.

Канальи на месте не оказалось, я аж занервничал, обычно он приходит раньше. В этот раз под фонарем ждать не стал, чтобы не привлекать внимание хищников, сместился к липе, отбрасывающей густую черную тень.

Людей по улице ходило немного: поддатая парочка, и у парня, и у девушки — по бутылке пива в руке. Две бабули. Мама и подросток. Плечистый здоровяк… Каналья! Остановился, оглядывается. Я двинулся навстречу, помахал ему.

— Автобус не пришел, зараза, — пожаловался он, зевнул, уставившись на дом реставратора. — Побудешь тут, или вместе пойдем? Пожалуй, лучше подожди.

— Да, так разумнее. Деньги есть? Отдам, как вернусь.

Он кивнул и сказал:

— Валютчика, которого ты советовал, все еще нет, представляешь? Так что деньги есть, рубли. Давай тебе их на хранение оставлю. А то мало ли.

— Ты прямо с работы, что ли? — удивился я.

— Да приехал один новый русский, «девятку» чинили. Какоделы намудрили с электрикой… Долго рассказывать. — Он махнул рукой, огляделся, вынул из кармана деньги и переложил мне в нагрудный. — Все, ушел.

Силуэт Канальи растаял в темноте. Я обошел дом и уставился в окна Льва Семеновича: там горел свет. Кажется, мы преувеличиваем ценность иконы, но время такое, что правильнее быть параноиком.

Или показалось, или за окном мелькнула тень. Я напрягся и сам себя осадил.

Каналья вернулся на место, где мы расстались, минут через пять, со свертком под мышкой. Я двинулся к нему, он принялся разворачивать икону, говоря:

— Вот, смотри.

Мы сместились к фонарю. Имя святого было практически стерто, но после обработки образ проступил четче, стали видны детали, чернота сошла.

— Говорит, сохранность хорошая. Двести долларов предлагал, я правильно отказался?

— Правильно. Спасибо огромное, — поблагодарил его я и отчитался: — Мы телефон провели. Теперь ты можешь звонить в любой момент. И еще — я запчасти деду заказал. Завтра он поедет затариваться, через два дня они у нас.

— Отлично, — кивнул он. — Я не справляюсь, много заказов. Пора думать о помощниках. Юрка помогает, но машину ему еще не доверишь. А с улицы народ нанимать… кто-то бухает, кто-то ворует. Где их взять?

— Это да, проблема, — кивнул я. — В идеале бы маляра, который кузовом занимался бы, там, красил-грунтовал. И электрика. Хоть объявление пиши! Юрку-то к лету натаскаешь?

— Да, руки у него из нужного места, но помощник нужен уже сейчас. И желательно двое.

Я потер переносицу.

— Нужно подумать. Давай ты подумаешь, накидаешь варианты, и я параллельно поразмыслю. А завтра устроим мозговой штурм.

— Лады. Позвоню, или заедешь?

— Если не успею заехать, позвони.

Мы пожали друг другу руки, я положил икону в рюкзак и покатил домой. О чем думает любой мой ровесник? О том, как бы весело потусить, о друзьях и девчонках, о «родители меня не понимают». В моих мыслях громоздятся бизнес-планы, в лабиринтах которых бегают бандиты с автоматами мимо гипотетических ловушек. Впрочем, я согласен заплатить такую цену за послезнание.

Когда проезжал мимо дома Ильи, чуть не свернул во двор — по привычке, но вовремя сообразил, что уже совсем поздно, Каретниковы, наверное, уже спят. Тем более что завтра в полседьмого утра надо быть на вокзале. Забегу за Ильей в пять двадцать, и на первом автобусе, который идет в полшестого, поедем на рынок, а оттуда — на вокзал. Должны за час успеть. Надеюсь, рейс не отменят. Если это случится, придется ехать на междугороднем автобусе.

Дома еще не спали — пятница вечер же ведь! В телевизоре ревел монстр, орали, визжали люди, то и дело доносились мамины ахи и охи. Я заглянул в комнату: мама сидела на моей кровати, поджав ноги, и держала Борю за руку. Я бросил взгляд на экран: там гигантский крокодил преследовал лодку с людьми. Н-да, если я попрошу выключить телик, меня растерзают, как вон того мужика — крокодил.

Захотелось, пока меня не видят, навести переполох, ворваться с криком «Бу» — но пожалел маму. На цыпочках пробрался на балкон, где хранился кофе, взял пак. Осторожно приготовил одежду на завтра, помылся в тазике, надеясь, что крокодил в телевизоре нажрется, и можно будет спать.

Но фиг там! До полдвенадцатого пировал, зараза. А когда наконец я улегся, возбудившийся Боря все никак не мог угомониться, то на поговорить его пробило, то бродить начал туда-сюда. В итоге в двенадцать удалось заснуть, а будильник-то заведен на пять! Проклятая теснота! До того, как получил память взрослого, я думал, сидеть друг у друга на голове — нормально, все так живут. Теперь же понимал, почему был таким злым на весь мир — у меня комнаты своей не было, и все время приходилось подстраиваться.

Ничего, скоро — будет! С этой мыслью я и заснул, и мне снился дом. Огромный двухэтажный дом. Я ходил по нему, как Мороз-воевода. Вот гостиная. Большой овальный стол, камин, красивая кухня, как в будущем. Здесь же — ванная комната и отдельно — туалет, чтобы утром не танцевать под дверью, когда кто-то моется. На втором этаже — спальни и мой личный кабинет.

А если обойти дом, в торце — еще одна дверь, ведущая в спортзал, где мы будем собираться с друзьями. Вместо забора — стена хозпостроек, где будут номера для… Да мало ли для кого. Для таких, как Влад. Во дворе — много хвойных, пусть пахнут новым годом. Обязательно посажу одну ель в центре двора, чтобы наряжать всем коллективом в конце декабря. Дорожки — непременно изогнутые, в клумбах — розы и самшит, здесь зелено должно быть и зимой, и летом…