— Как думаешь, эти же бандюки выгнали нас из подвала? — спросила Наташка, глядя, как вооруженные милиционеры выбегают из «Уазика», а командир дает им команду заблокировать выходы.

— Вероятно, — кивнул я.

Первым порывом было побежать к ним, сказать, что налетчики уехали, и правильнее не прочесывать рынок, а догонять их, но я понимал, что профессионалам хватит минуты, чтобы оторваться от ментов и запутать следы.

Наверняка белую «копейку» угнали за полчаса до операции, а сейчас бросили, и налетчики уже пересели в другую тачку или рассеялись по городу.

Плохо, что никто не видел лиц.

— Постой тут, посторожи мопед, я — искать наших.

Тревога немного отпустила, я понимал, что подростки никого не интересуют потому, что они с большой вероятностью нищие, а вот продавцы кожаных курток — другое дело, у этих деньги точно есть, и немалые.

Поднимаясь по ступеням, где стоял валютчик, я увидел капли крови и небольшую лужицу. Тезку было жаль. Очень надеюсь, что он ушел невредимым и не лишился выручки.

Навстречу ментам хлынули напуганные люди. Я остановился возле сержанта с автоматом, прижимаясь к стене в проходе, где четверым разминуться сложно. В толпе больше шансов потеряться, а здесь мимо меня не пройти.

Первым я увидел Минаева, целого и невредимого, но грязного, схватил его за руку, притянул к себе, отмечая, что рюкзак с товаром при нем.

— Цел? — спросил я, Минаев кивнул.

— Видел кого из наших?

— Н-не… Пам… пам…

— Иди к Наташке, увидишь ее со ступенек, она с мопедом напротив них, жди там.

Памфилов сам подошел к нам и воскликнул, глядя на милиционера:

— Что за фигня? Что за кипеш ваще?

— Потом. Идите к Наташке, она напротив ступенек.

— Так что было-то? — Памфилов вертел головой, ничего не понимая. — Чего все ломанулись? А орать так чего?

Похоже, налетчики до центральных рядов, где нищеброды торговали овощами, так и не добрались, решили бомбануть более богатых челноков.

— Иди, давай, — скомандовал я. — Натка расскажет.

Снова завыли сирены, и мимо нас побежали медики с носилками. Даже отсюда было видно, что остановились они возле точки кавказца, которого ударили в челюсть. Памфилов с Минаевым побрели прочь. На ступенях замерли и вытянули шеи, Ден инстинктивно сделал шаг назад — наверное, увидел, как выносили труп из пассажа, а может, его удивило количество ментов.

Больше никто из наших не вышел. Скорее всего, Гаечка и Чабанов воспользовались другим выходом и ждали нас со стороны городской администрации, там, где оптовый стихийный рынок, и стояла наша поставщица Мариам на своем «москвиче».

На милиционере повисла плачущая армянка, которая что-то неразборчиво забормотала на плохом русском. Сосчитав до ста, я покинул пост, увидел наших: Наташку, Минаева и Памфилова. Гаечки с ними не было.

— Кто-нибудь знает, где Саша? — спросил я.

Все замотали головами.

— Испугалась и домой уехала? — предположила Наташка. — А Чабанов цел?

Прямо к центральному входу подъехала труповозка, с рынка вынесли два тела. Еще троих — из пассажа.

— Пять жмуров, охренеть, — пробормотал Памфилов, ему, видимо, все уже рассказали.

— Ждем Сашу? — скорее велел, чем спросил Минаев. — Вдруг с ней что-то случилось? Я сгоняю гляну…

— Стой! — схватил его за руку я, хотя самому хотелось сделать хоть что-нибудь. — Если останемся на месте, вероятность, что она нас найдет, выше.

Гаечка появилась не из центрального входа, а, пошатываясь и обхватив себя руками, шла со стороны автомобильного въезда. Заметила нас, поправила переброшенный через плечо рюкзак и побежала. Поравнялась с нами и оцепенела.

— Ты как вышла? — спросила Натка. — Через второй вход?

Саша мотнула головой.

— Н-нет, еще один в-выход. Рыбный магазин. Вещи. Там! — Она махнула в сторону автовокзала, на запад. — Д-думала, проскользну. — Саша протяжно всхлипнула, зажмурилась. — Они убили мужчину! Забили насмерть. Он… он… денег не хотел давать. А я лежала на полу. Его били прямо возле меня…

Не сдержавшись, Саша повисла у меня на шее и разревелась, ее трясло. Мы с Наташкой переглянулись.

— Все позади, тише, — прошептал я, проводя ладонью по ее спине и ощущая дрожь разгоряченного девичьего тела, от которого исходил душный взрослый запах духов, очевидно, маминых.

Димон Минаев поставил рюкзак к ногам, вытащил термос и предложил Саше, которая его не слышала.

— У меня чай есть, будешь?

— Наливай, — скомандовал я.

Гаечку трясло еще с минуту, а потом ее объятия ослабли, и она отстранилась. Минаев протянул ей налитый в крышку термоса чай.

— Идем искать Чабанова, — сказал Димон.

Огибая рынок, мы направились к месту стихийной торговли, где я встречался с сиротами на бетонных плитах.

Димон Чабанов был там, сидел на плитах, болтая ногами, поглядывал по сторонам. Вскочил, увидев нас, помахал рукой.

— А Кабанчик где? — спросил я.

— Он не вышел сегодня, — ответил Памфилов. — Повезло. Да и мне повезло, ничего, — он передернул плечами, — жуткого не видел.

Саша обхватила себя руками и уселась на плиты возле Чабанова.

Мы принялись делиться впечатлениями. Наташка взахлеб рассказывала про труп в пассаже, на который я запретил смотреть, особенно ее впечатлили мародеры. Минаев, который видел налетчиков, пытался вспомнить их особые приметы, но не мог. Чабанов сказал, что со стороны ворот было двое бандитов, вооруженных пистолетами. Еще двоих амбалов видела Гаечка.

Итого в операции участвовало минимум семь человек, если не считать водителя «копейки».

— Давайте что-нить сожрем? — предложил длинный и тонкий Ден.

Гаечка скривилась и потерла горло.

— Как ты можешь жрать? Я только глаза закрываю — и вижу, как тот парень дергается в агонии, а лицо у него, как котлета.

— Мне всегда легче, когда что-нибудь съедаю, — поделился Ден.

— Или тебе редко бывает сложнее, или у тебя глисты, — съязвила Наташка, дрожащими пальчиками отсчитала деньги, которые наторговала в период, пока меня не было. — Вот, брат, пятерик. И две с половиной позже отдам.

Все сдали мне выручку: четыре пятьсот Чабанов, четыре триста — Минаев, пять триста — Памфилов, пять восемьсот — Гаечка.

Без ста рублей тридцать тысяч. Это не доход, а те деньги, которые я вложил в товар, плюс десять процентов амортизационных. Их следовало тоже вложить в товар, но у меня были другие планы: сперва — с матерью расплатиться, чтобы она не нервничала, и…

— Мне мама пирожков испекла, — сбил меня с мысли Минаев. — С яблочным повидлом. Один съел, два осталось. Кто хочет?

Наташка мотнула головой и отвернулась.

— Нет, и так жирная.

Гаечка, которая была покрупнее, сыронизировала:

— Правильно, пока человек жив, ему есть куда худеть.

Минаев хохотнул, поделил пирожки между Памфиловым, мной и Чабановым, сам съел половину, и, действительно, напряжение спало, только Гаечка еще напоминала больного воробья, и ее потряхивало.

— Ну что, поехали домой? — Предложил Чабанов, спрыгивая с плит.

И тут я вспомнил, что собирался сказать, но меня перебил Минаев.

— Народ, хотите заработать, ничего не делая?

— Ну что за вопрос! — заинтересовалась Гаечка.

— Давай, валяй! — глаза Наташки заблестели.

— Купите акции «МММ», — сказал я.

— О, боже, тебя заразила мама? — закатила глаза Наташка. — Не покусала хоть?

— А-а-а! — воскликнул Минаев. — Это Лёня Голубков? Ну, он по телику про «МММ» говорит.

Я кивнул и добавил:

— Но их надо будет продать, когда я скажу. Скорее всего, вам не захочется этого делать, но — пообещайте.

Все молча на меня смотрели. Пришлось рассказать про принцип работы финансовой пирамиды, что на начальном этапе и правда можно заработать, но только если вовремя избавиться от акций, иначе есть риск потерять все.

— Вот и мне мама говорила: обманут, — сказала Гаечка.

— Обманут, но не сразу, — кивнул я. — Вот давайте прямо сейчас пойдем и купим по одной акции, это недалеко…