Женщина, уступившая место Наташке на своем столе, быстро смекнула, что к чему, живенько принялась убирать товар за бетонный прилавок. Наташка скинула все в клетчатую сумку, поместила ее на мопед.

— Иди второму выходу! — скомандовал я. — Предупрежу остальных.

Но испуганные люди бежали туда же, куда и мы, напирали сзади. Два здоровых лба чуть не сбили нас вместе с мопедом, и я понял, что против движения мне не прорваться, до Гаечки не докричаться, сигнал ей никак не подать. Потому мы с Наташкой позволили людскому потоку нести нас в направлении, которое казалось безопасным — ко второму выходу.

Толпа принесла нас к растерянному Минаеву. Я вскинул обе руки, чтобы он заметил меня, и заорал:

— Валим. Налет! Торопись! Вали с точки! — Нас увлекло дальше, и я кричал, выворачивая шею: — Димон, главное — не оставаться на точке!

Минаев встрепенулся и принялся бросать блоки жвачек в рюкзак. В этот момент упала сухонькая старушка, и по ней побежали люди, охваченные паникой. Не сговариваясь, мы с Наташкой поставили ее на ноги, и некоторое время она семенила рядом с нами, а потом прижалась к стене.

Наташка судорожно сжала пальцы моей руки и постоянно оглядывалась. Непонятно откуда донеслись истошные крики, звон разбитого стекла, какой-то грохот и пистолетные выстрелы.

Когда до выхода осталось метров десять, дорогу спасающимся преградили два вышедших из пассажа налетчика, оба в камуфляжах и в масках-балаклавах, с АК-47. Мы оказали в тоннеле: слева была стена здания, справа стена, вдоль них — выстроились старики и женщины, которые с воплями и визгом принялись собирать выставленную на продажу мелочевку.

— Всем оставаться на местах! — заорал налетчик справа.

Человеческая волна колыхнулась и начала откатываться назад, затаптывая товар, лежащий под ногами.

И что делать? Рынок имел форму прямоугольника, с севера имелось здание пассажа со сквозным проходом, где мы сейчас находились, и одноэтажное длилось со стороны трассы и автовокзала на протяжении всего рынка. Внутри — крытая часть с бетонными прилавками и новая, состоящая из железных самодельных столов, сборных тканевых палаток и деревянных раскладных столиков. Кроме этого, выход в железные ворота с юга, и еще один тут, через пассаж. Был и четвертый, через рыбные отдел с запада, но совсем далеко.

— Назад, — рявкнул я и вместе с Наташкой попятился, не сводя глаз с беспредельщиков.

— Стоять, суки! — заорал тот, что слева. — Это вооруженное нападение! Всем оставаться на местах! Лечь! Лечь, я сказал!

— Руки за головы! — подхватил второй и выстрелил из автомата очередью поверх голов.

Два здоровенных лба, которые нас чуть не затоптали, упали мордами в асфальт, сцепив руки на затылке, женщины визжали и метались. Одна выхватила ребенка из коляски, прижала к себе и разрыдалась. К этому моменту мы свернули за угол пассажа и исчезли из поля зрения налетчиков. У нас было несколько секунд форы.

— Туда! — я указал на ржавые мусорные контейнеры в ближнем правом углу.

Мгновение — и мы там, на пятачке, заваленном грязным тряпьем и залитом воняющими рыбой помоями. Мы протиснулись за контейнеры, откуда в стороны прыснули бездомные кошки, туда же спрятали Карпа — была вероятность, что его у нас отнимут, а двум вооруженным военным, пусть и бывшим, я ничего не сделаю.

Я стиснул зубы. Только бы Гаечка и остальные успели покинуть торговые точки, потому что цель бандитов — сотрудники рынка. С большой вероятностью директор и приближенные ему люди мертвы, кандидаты в новые хозяева проводят акцию устрашения, показывают торговцам, кто тут главный и кому следует платить.

Пальцы Наташки, сжатые на моем запястье, судорожно подрагивали, бледная сестра, широко распахнув глаза, смотрела в щель между двумя контейнерами.

Крик на рынке поднялся, как в аду. Сквозь вопли пробивались одиночные выстрелы. Не удержавшись, я выглянул в просвет между контейнерами и увидел, как один налетчик навел ствол на нерусского торговца, который, подняв руки, что-то бормотал. Удар прикладом в челюсть, и тот валится за прилавок, а его сосед начинает выгребать на стол наличку.

— Мамочки, — выдохнула Наташка и отвернулась.

Хоть она в безопасности, а вот Гаечка могла не сообразить, что к чему, и остаться на точке. Почему-то Чабанов, который ближе к эпицентру разборки, меня так не волновал. Саша — привлекательная девушка, а что в головах у отморозков — вопрос. Но помочь ей я никак не мог, оставалось скрипеть зубами и смотреть, как отморозки грабят торговцев. Тех, кто давал достаточно денег, они не трогали, тем, чей откуп казался недостаточным, крушили торговые точки, нерусских били вне зависимости от того, армянин это, азербайджанец или грузин.

— Уроды, — скулила Наташка, закрыв лицо руками.

Рейдеры двинулись по центральному ряду, и вскоре их скрыли торговые палатки. К этому моменту все паникеры уже разбежались и метались по центральным рядам, а кто поумнее, лежал.

Я накрыл ладонью ледяную руку Наташки и прошептал:

— Осторожно пытаемся уйти через пассаж. Будь здесь, я — на разведку.

— Нет! — выдохнула сестра.

— Тихо! — властно распорядился я. — Они ушли, осталось глянуть, есть ли кто внутри. Отпусти. Так надо.

Пальцы на запястье разжались. Я поднял голову над контейнером, огляделся. В палатках поблизости никого не было — продавцы разбежались. Покупатели лежали лицами вниз и — боясь шевельнуться. Судя по воплям и выстрелам, налетчики сместились не к центру, а к тянущемуся вдоль рынка зданию, где торговали обувью и кожей и было чем поживиться.

Дверь в пассаж была распахнута, ни бандитов, ни продавцов, ни покупателей не наблюдалось — все разбежались. Два беспризорника, воровато озираясь, мародерили: один набивал пакет мясом, второй обыскивал карманы лежащего ничком мужчины. Я видел его тело от пояса и ниже, остальное скрывал прилавок. Дородная тетка, тоже оглядываясь, пихала за шиворот колбасу и сосиски.

Убедившись, что опасности нет, я сделал приглашающий жест, и Наташка, не разгибаясь, побежала ко мне вместе с мопедом.

И тридцати секунд не прошло, как пассаж заполнили покупатели, которые разборку не застали, и набросились на товар, понимая, что некому их остановить. Тощая старушка интеллигентного вида катила кравчучку вдоль рядов и кидала туда все, до чего дотянется. Дойдя до распластавшегося в проходе, переступила через него, перетащила тележку и двинулась дальше.

Мы двинулись к выходу, поравнялись с пострадавшим. Он не перекрывал нам проход, лежал на боковом ответвлении между рядами, головой от меня, повернув ее набок. На виске была вмятина, откуда натекла лужа крови. Во мне проснулись знания и умения взрослого, потому я метнулся к раненому, попытался нащупать пульс: этот человек был мертв.

Увидев нас, беспризорник отпрыгнул в сторону, как стервятник с добычи, видящий более сильного хищника.

— Не смотри, — велел я, повернув Наташкину голову в другую сторону.

Посетители буквально за минуту разграбили торговые точки. Чуть позже вернулись продавцы, попытались отогнать стервятников от своей собственности — поднялся крик.

Наконец оказавшись на улице, мы ломанулись прочь. Отбежали на безопасное расстояние от пассажа.

— Ужас какой, — прошептала Наташка. — Как там наши?

Здесь с двух сторон были оживленные автомобильные дороги, гудели моторы, шелестели шины, и крики, которые гасились стенами пассажа, едва долетали.

По улице шли ни о чем не подозревающие люди. Мы с Наташкой, отделенные от пассажа забитой парковкой, вслушивались в звуки, но ни криков, ни выстрелов больше не было.

И тут по ступеням, где обычно стоял валютчик, сбежали трое вооруженных людей в балаклавах, с мешками, набитыми награбленным. Оба-на, так их трое было? Один достал рацию, что-то крикнул, и подъехала белая «копейка» без номеров. Троица расселась по местам, и машина сорвалась с места. Я успел увидеть, как налетчики в салоне сбрасывают с себя куртки.

Через полминуты, как они скрылись с места преступления, донесся вой сирен, и прибыли две милицейские машины: «бобик», откуда высыпали парни в брониках, с автоматами и в касках, и белая «шестерка». Своевременное отступление преступников наводило на мысль, что их предупредили. А может, просто кто-то был на шухере и, как только появились ментовские машины с проблесковыми маячками, оповестил подельников по рации.