— Мартин сказал, что он работает в страховой компании, оценивает риски, по долгу службы часто бывает в разъездах и в глазах клиентов он должен выглядеть счастливым семьянином, а не несчастным вдовцом и отцом ребенка, лишившегося матери. Именно поэтому он женился на мне, объяснил Мартин, и я ему поверила. Поначалу.

Кэндис опять сдавленно сглатывает слюну и ждет, когда я продолжу.

— Он сказал мне, что родители его умерли, погибли в экипаже в результате несчастного случая, когда ему было шесть лет, что он воспитывался в семье дяди и тети, которые всячески усложняли ему жизнь, и что у него есть кузина Белинда, живущая к югу от Сан-Франциско. Он помогал ей продавать тоник для укрепления волос, который она изготавливала из трав, что выращивала в своем саду. Бутылки с этим средством он хранил в подвале нашего дома в Сан-Франциско. Но оказалось, что в них был не тоник. А Белинда не приходилась ему кузиной.

Кэндис промокает глаза носовым платком и в следующую секунду спрашивает:

— И кто же она такая?

— Наследница заброшенной шахты, где прежде добывали золото. Мартин женился на ней под другим именем, чтобы завладеть этой шахтой. Каким-то образом он узнал, что золото там все-таки есть. Через четыре месяца после бракосочетания со мной он женился на ней. Будучи и вашим мужем.

Кажется, что Кэндис растворяется в подушках, а ее лицо превращается в маску неизбывной печали. Она поднимает руку ко лбу и не скоро отнимает, чтобы снова взглянуть на меня.

— Откуда вам все это известно? — спрашивает она со страдальческим выражением на лице. — Почему вы думаете, что это не ложь?

— Белинда искала своего мужа и приехала ко мне домой. У человека, которого она знала под именем Джеймс, она увидела письма с нашим адресом в Сан-Франциско. Ей Мартин сказал, что он землемер и его работа предполагает частые командировки. Так он объяснил ей свои отлучки. Последний раз он задержался с возвращением, и она забеспокоилась. Белинда объявилась на пороге моего дома за день до землетрясения. Она была беременна, фактически на сносях. В гостиной увидела нашу свадебную фотографию и поняла, что Мартин и есть ее муж Джеймс. Мы сообразили, что к чему, да еще в письменном столе Мартина нашли документы, подтверждающие наши догадки. Они у меня здесь с собой, в сумке. И это еще не все. До вас у него была другая женщина. Еще под одним чужим именем он женился на девушке из Колорадо. Она была наследницей скотоводческого ранчо. После того как они с Мартином поженились, мать ее внезапно умирает, а через год гибнет, упав с лошади, и его молодая жена.

При мысли об Аннабет я чувствую, как у меня перехватывает дыхание: не исключено, что подобная судьба ожидала меня и Белинду.

— Думаю, это не был несчастный случай, — продолжаю я, ощущая жжение в глазах. — Думаю, Мартин убил ее ради ранчо. Продал его после ее смерти, с деньгами приехал в Лос-Анджелес и нанялся на конюшню, где и познакомился с вами. Наследницей большого состояния.

И без того бледное лицо Кэндис внезапно превращается в восковую маску смерти.

— Боже всемогущий, — выдыхает она, словно на нее только что снизошло некое грандиозное ужасающее откровение.

— Что такое? — спрашиваю я. — В чем дело?

— Отец был прав, — шепчет она, но обращается не ко мне. Видимо, вспоминает свой разговор с недавно погибшим отцом.

— В чем? — не сдержавшись, любопытствую я.

Кэндис медленно поднимает ко мне лицо.

— Отец всегда говорил, что Мартин женился на мне из-за бабушкиного наследства. Я ему не верила. Думала, Мартин меня любит, и подозрительность отца мне была как нож в сердце. Боже, какая же дура я. Полная идиотка!

— Не судите себя строго, — быстро вставляю я, вспомнив рассказ Белинды о том, как ухаживал за ней Мартин. — Думаю, Мартин в совершенстве владеет искусством очаровывать и влюблять в себя женщин. Сделал это своей профессией.

— Но как я могла быть настолько слепа? Ведь я неплохо разбиралась в мужчинах, понимала, чего они хотят. Знала, что собой представляют сынки богатых друзей отца, что скрывается под их чванством и бравадой. Знала ведь!

— Среди моих знакомых нет богатых молодых людей, но готова поспорить, Мартин вел себя не так, как они. Он не рисовался. Он носил маски.

— Да, — не сразу соглашается Кэндис безучастным тоном. Ее взгляд направлен мимо меня, словно устремлен в прошлое. — Он был другой. Я и забыла, что именно это меня в нем и привлекло.

— Что он был не такой, как ваши остальные ухажеры?

Кэндис тихо вздыхает, возможно, вспоминая более счастливые времена.

— Да. Он был не из богатой семьи. Так, простой конюх. Добросовестный. Очень хорошо заботился о моей лошади. Спокойный, учтивый парень, он не важничал, как павлин. Красавчик, каких свет не видывал, но он никогда не показывал, что знает цену своей внешности.

Теперь Кэндис смотрит на пустынный ландшафт.

— Мартин у меня был первый мужчина, — тихо произносит она. — В его объятиях я чувствовала себя так, будто… будто прикоснулась к звездам. Будто я сама соткана из звездного света. Обнаружив, что беременна, я сообщил ему об этом, а он спросил не «что ты собираешься делать?», а «чем я могу помочь?». И я ответила: «Женись на мне». А он улыбнулся и сказал: «Для меня это была бы большая честь».

Кэндис умолкает, погружаясь в счастливые воспоминания.

— Сколько лет вам было? — осведомляюсь я.

Она поворачивается ко мне.

— Восемнадцать. Не так уж и мало. Мы зарегистрировали брак у мирового судьи и целый месяц скрывали это от всех. Мартин твердил, что нужно поставить в известность моих родителей, а я упиралась, говорила, что хочу дождаться подходящего момента. Наконец он сказал: «Такой момент никогда не наступит, Кэндис». И оказался прав. Мы сообщили им, и отец взорвался как динамитная шашка. Мартина обвинил в том, что он женился на мне только из-за тех денег, которые завещала бабушка; в права наследования я должна была вступить по достижении двадцати одного года. Я возразила отцу, сказав, что Мартин заключил со мной брак из любви ко мне и ребенку, которого я ношу. Известие о моей беременности сокрушило родителей. Вы бы видели их лица! А потом отец обвинил Мартина в том, что он специально меня обрюхатил, так как узнал, что бабушкино наследство может быть передано только моему ребенку, но не супругу. Отец заявил Мартину, что тот ни цента не получит из тех денег, и из его тоже. Сказал, что он скорее лишит меня наследства, только бы до него не добрались такие типы, как Мартин.

Кэндис опять устремляет взгляд на золотистый горизонт.

— Мне жаль, что с вами это произошло, — роняю я. А что еще могу я сказать в утешение?

— Мама просто сидела и плакала, — продолжает Кэндис далеким голосом. — Мартин был спокоен, сказал, что нам лучше уйти, и мы ушли. Отец кричал нам вслед, что я разрушила его жизнь, погубила их и что меня больше не желают видеть в его доме. Я долго не получала от родителей никаких вестей. Они не объявились даже тогда, когда я потеряла ребенка: на сроке шесть месяцев у меня случился выкидыш.

Кэндис поворачивается ко мне. Ее щеки мокры от слез.

— Это был мальчик. Совсем крохотный. Не знаю, почему он родился раньше срока. Мне хотелось запихнуть его назад. Он был такой малюсенький. Такой красивый.

— Я вам очень сочувствую, — говорю я, совершенно искренне. Я ее хорошо понимаю. Знаю, каково это — держать в руках крохотную жизнь, вызревшую в твоем теле. И знаю, что чувствует женщина, когда в ее руках эта жизнь угасает. Я беру ее ладонь в свою. Из сострадания. Из солидарности.

— Я погрузилась в пучину печали, — возобновляет свой рассказ Кэндис. — Я любила малютку. Мартин думал, что я буду скорбеть меньше, если мы родим другого ребенка. Мы жили в его маленьком домике на территории конюшни, и я наблюдала за своими бывшими друзьями: как они, разодетые, развлекались, смеялись, радовались жизни. Сама я сомневалась, что когда-нибудь опять смогу улыбаться. Казалось, на свете есть только один человек, которому я небезразлична, — Мартин. И я поверила, что другой ребенок заполнит разверзшуюся во мне жуткую пустоту. Когда снова забеременела, была на седьмом небе от счастья. Своего второго мальчика я выносила до конца, но он родился мертвым. Не сделал ни одного вдоха.