ВОПРОС: Приношу свои извинения, миссис Хокинг. Займите свое место, пожалуйста. Прошу вас.

ОТВЕТ: Нет, с меня хватит. Я не обязана оставаться здесь. Вы сами сказали это в начале. С меня хватит. Даже если вы его нашли, мне все равно. Абсолютно все равно. С меня хватит.

ВОПРОС: Миссис Хокинг, будет лучше, если вы останетесь и мы закончим наш разговор. Прошу вас. Я настоятельно советую вам не уходить. Мы должны закончить допрос.

ОТВЕТ: С какой стати я должна следовать вашему совету?

ВОПРОС: Потому что у меня тоже есть сомнения относительно так называемой случайной гибели Аннабет Гровер.

Допрашиваемаясадится.

ОТВЕТ: Вы… вам известно про нее?

ВОПРОС: Известно. И про Кэндис Хоуэлл тоже. Я знаю, что она выросла в богатой семье, имела собственное немалое состояние, доставшееся ей в наследство от бабушки. Я абсолютно уверен, что Мартин Хокинг женился на ней, чтобы завладеть ее богатством. Мне также известно, что он все еще был женат на ней, когда вступил в брак с вами.

ОТВЕТ: Я не знала, что Кэндис жива, когда выходила замуж за Мартина. Он сказал мне, что она умерла. Он и дочери собственной сказал, что она умерла. Я не знала.

ВОПРОС: Миссис Хокинг, скажите, пожалуйста, вас тоже ожидает наследство? Вы должны унаследовать богатое состояние? У вас есть богатые родственники на родине, в Ирландии? Может, дальние?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Значит, сами вы не богаты и ни от кого не должны получить в наследство деньги или земельную собственность?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: В таком случае, миссис Хокинг, передо мной встает проблема. Человек, который незаконно женился на вас, имеет обыкновение заключать браки с женщинами с целью завладеть их состоянием, а потом избавляется от них. По крайней мере, один такой случай нам известен. Но вы не такая, как другие его жены. Те женщины любили человека, за которого, как им казалось, они выходят замуж. Вы — нет. Они были богаты. Вы — нет. Вы знаете, что он за человек. Они не знали. Теперь вам понятно мое затруднение?

ОТВЕТ: Я уже вам сказала: я не такая, как он. Я тоже задавалась вопросом, зачем он женился на мне. Мартин объяснил, что, как успешный страховой агент, он должен производить впечатление счастливого семьянина, у которого есть прекрасная жена и ребенок. Но вскоре я поняла, что дело в чем-то другом, ведь он никогда не знакомил меня ни со своими коллегами, ни с клиентами. Долгое время я не знала истинной причины. Но в конце концов догадалась, когда привезла Кэт к Кэндис. И вот что я вам скажу, сэр. Я отвезла Кэт к ее матери, потому что так было правильно. Ничего более трудного мне в жизни делать не приходилось, потому что я люблю эту девочку. Люблю, как родную дочь. Но я пожертвовала собой. Отвезла Кэт к ее настоящей матери. Кэндис думала, что умрет, больше так и не увидев свое дитя. Я плакала вместе с Кэндис, обнимала ее, заботилась о ней так же, как о Белинде, потому что такой я человек.

ВОПРОС: Минуточку. Вы только что сказали, что долгое время не понимали, зачем Мартин Хокинг женился на вас, но потом познакомились с Кэндис и обо всем догадались. Значит ли это, что теперь вам известно, зачем он заключил с вами брачный союз?

ОТВЕТ: Да.

Окленд наводнен беженцами, как парк «Золотые ворота» в первый день пожаров. Последние три дня морские суда всех типов и размеров перевозят сюда людей через залив. По пути с причала на улицу я слышу, как кто-то говорит, что Китайский квартал Окленда заполонили тысячи семей приезжих китайцев, лишившихся крова в результате землетрясения. Город переполнен и уже не в состоянии принимать новых несчастных. Другие вынужденные переселенцы из Сан-Франциско направились дальше, в Беркли, где спортзал университета переоборудовали в меблированные комнаты. Минувшую ночь десятки бездомных спали прямо под открытым небом, под сенью дубов на территории университета.

Толпы беженцев направляются в отделения телеграфа, где теперь на входе стоят военные, они строят людей в очереди и пытаются обеспечить некое подобие порядка. В ближайшем отделении, до которого можно дойти пешком, мы видим огромные кипы телеграмм на отправку. Белинда надеялась телеграммой сообщить своему другу Эллиоту о нашем скором приезде, но я не представляю, как это можно сделать до отправления поезда, который повезет нас сначала вдоль побережья на юг, в Сан-Хосе, а потом — снова на север, в Сан-Матео.

— Но тогда никто не встретит нас на вокзале, — говорит Белинда, когда мы уходим из длинной очереди у ближайшего к причалу отделения телеграфа.

После всего, что мы пережили за последние три дня, заверяю я ее, от вокзала до Сан-Рафаэлы мы уж как-нибудь доберемся. Ведь, по ее собственным словам, это всего три мили.

Мы уходим, но вскоре снова попадаем в длиннющую очередь, чтобы получить три билета на поезд. Когда подходит наша очередь, выясняется, что билеты на сегодняшние поезда, идущие в южном направлении, уже кончились. Нам достаются билеты на поезд, который отправляется утром следующего дня. Добрая женщина у выхода сообщает нам, что мы, если хотим, можем переночевать в Первой пресвитерианской церкви: там на церковных скамьях устроили спальные места, а местные прихожанки готовят еду на всех, кто обретет приют в храме. Мы идем туда.

В церкви трудно найти укромный уголок, но нам удается устроиться на скамейке заднего ряда, где, по крайней мере, мы не у всех на виду. Едва располагаемся, Белинда принимается кормить грудью дочурку. Я невольно любуюсь ею. Как же это красиво! От такой красоты у меня самой даже грудь наливается. Вокруг полный хаос, а малышка делает то, что ей положено. Сосет грудь, лежа на руках у Белинды, которая сидит на жесткой скамье в церкви, до отказа забитой беженцами. То же самое малышка делала бы, если б находилась и во дворце. В ее крошечной вселенной безоблачно, ничего из этого кошмара не сохранится в ее памяти. Пока Белинда, Кэт и Сара отдыхают, я застирываю пеленки под краном на улице и развешиваю их на раскидистых ветвях боярышника. На ужин у нас тушеное мясо с клецками, на десерт — яблочный пудинг с сухарями. О, как же великолепна эта простая еда!

Утром мы просыпаемся. Будь это любое другое воскресенье, сейчас церковь была бы уже заполнена нарядными прихожанами. Но сегодня священник просто ходит между скамьями, приветствует грязных беженцев, читая молитвы над теми, кто его об этом просит. Через час после завтрака мы идем на вокзал и в переполненном зале ждем нашего поезда на Сан-Хосе. В столь непотребном виде, как сейчас, садиться на поезд мне еще не доводилось. Я уже неделю не мылась и не причесывалась; на мне — та же грязная одежда, в которой пришлось спешно покинуть павильон четыре дня назад. Смотрю на других пассажиров. Они выглядят не лучше. А некоторые — даже хуже. Есть несколько пассажиров, уплативших за билеты. Эти люди опрятные и ухоженные, и на остальных они взирают с жалостью.

Мы занимаем свои места в вагоне, и я вижу на сиденье кем-то оставленную местную утреннюю газету. На первой полосе — заметки о землетрясении и пожарах в Сан-Франциско. Более шестисот тысяч погибли или пропали без вести. Не менее тысячи получили увечья. Большинство из них перевезены в больницы вне зоны пожаров, но некоторые до сих пор находятся на лечении в лагерях беженцев — таких как парк «Золотые ворота» и Президио. Десятки тысяч эвакуированных остались без крова, им некуда возвращаться. Пятьсот кварталов Сан-Франциско общей площадью четыре с половиной квадратные мили уничтожены. Пишут, что пострадал не только Сан-Франциско. К северу от полуострова, в Санта-Розе, разрушения, пожалуй, даже более масштабные, чем в Сан-Франциско, учитывая, что этот город по размеру меньше. В Стэнфордском университете обвалились крыша и потолок мемориальной церкви. Разрушена государственная больница Эгньюс, расположенная ближе к Сан-Хосе. В ней погибли более сотни пациентов и медицинских работников. Подземные толчки ощущались от самого Орегона на севере до Лос-Анджелеса на юге.