Поезд, пыхтя, отходит от вокзала. Я откладываю газету в сторону. Не хочу больше читать об ужасах землетрясения и пожаров. Мне достаточно известно об их последствиях, и в том, что касается меня лично, я надеюсь, они сделали свое черное дело. Мягкие сиденья намного удобнее церковных скамеек, на которых мы ночевали, и очень скоро все вчетвером мы засыпаем.

Час спустя я пробуждаюсь. Мы подъезжаем к Сан-Хосе. В центре города вижу несколько зданий, осевших от подземных толчков; некоторые дома сгорели в пожарах, наверняка, из-за поврежденных газопроводов. Но выгоревшие участки невелики и изолированы от остальных кварталов. Видимо, местные пожарные имели доступ к воде. Мы пересаживаемся в поезд, идущий в обратном направлении, в сторону Сан-Матео. Ехать еще около тридцати миль. Поезд покидает Сан-Хосе, за окном городской пейзаж сменяют холмы и пастбища. Эта простая природная красота так непривычна для глаз, уже много дней видевших только руины и людское горе. Мне было досадно, что до дома Белинды приходится добираться столь извилистым, сложным маршрутом, но картины сельской жизни за окном действуют на меня умиротворяюще.

Мы въезжаем в Сан-Матео. Возле некоторых зданий я вижу кучи битого кирпича и камней от обвалившихся дымоходов и выступов. Справа от вокзала — обрушившееся деревянное строение. Значит, и сюда докатилось землетрясение. И все же, выходя на платформу, я вспоминаю Донагади. Здесь не ощущается соленый запах Ирландского моря, но жизнь в городке такая же безмятежная и неторопливая. Буквально несколько минут назад Белинда рассказывала мне, что в этом городке она училась в школе, что сюда же все жители Сан-Рафаэлы ездят за покупками, если не заказывают вещи по каталогу «Сирс, Роубак энд компани». Через небольшое здание вокзала мы проходим в город, ищем экипаж. У Белинды в гостинице есть деньги, чтобы расплатиться с извозчиком. Главное, чтобы нас доставили туда. Я пока так и не нашла ничего, чем можно открыть сейф; возможно, в нем тоже есть деньги.

Мы подходим к седовласому извозчику, и нам опять напоминают, что выглядим мы неопрятно. При виде нас у него глаза на лоб лезут, как и у всех на вокзале, когда мы шли с платформы. Правда, он быстро смекает, откуда мы явились.

— Из Сан-Франциско приехали, от пожаров бежали? — уточняет извозчик, забирая у меня саквояж.

— Да, — коротко отвечаю я. Слава богу, больше не надо ничего объяснять.

— Беженцы оттуда были и вчера, и сегодня. Я слышал, с вокзала Таунсенд поезда вообще не ходят, — сообщает извозчик, помогая Белинде сесть в экипаж. — Здесь тоже есть разрушения. Не такие, конечно, как у вас. Тюрьма пострадала и грузовой склад — вон там, за вокзалом. И сиротский приют тоже. Хорошо хоть, детей успели вывести. Муниципалитета и библиотеки больше нет.

— А что в Сан-Рафаэле? — спрашивает Белинда. — Ее сильно растрясло?

Боже милостивый, сделай так, чтобы гостиница Белинды не пострадала, бормочу я себе под нос. Она и без того многого лишилась.

— Ну, как сказать, — отвечает извозчик. — Я слышал, что у многих обвалились дымоходы, некоторые дома сошли с фундаментов. Но жертв вроде нет. Там вам куда?

— К гостинице «Лорелея».

Я устраиваюсь рядом с Белиндой. Экипаж трогается с места, мы выезжаем из городка и катим по сельским дорогам. Минуем фермы, сады и загородные дома — целые и невредимые; по крайней мере, так кажется с расстояния. Нас окружают безмятежность, покой, но Белинда, я знаю, с нетерпением ждет, когда впереди появится ее дом.

Сан-Рафаэла — в прошлом небольшой шахтерский поселок с единственной центральной улицей, на которой расположились универмаг, продуктовый магазин, почта, начальная школа и несколько других предприятий. Жилые дома, большие и маленькие, стоят в переулках и рощах. Мы проезжаем мимо школы, и дальше я вижу плотницкую мастерскую. Уж не Эллиоту ли она принадлежит? Слева появляется указатель с надписью: «Гостиница “Лорелея”». Выкрашенный в белый цвет, разрисованный синими цветочками и вьющимися виноградными лозами, он едва заметно покачивается на ветру. И лишь проехав огромный платан, частично заслонявший от нас гостиницу, мы видим, что она уцелела.

До сей минуты Белинда сидела подле меня, затаив дыхание, но теперь она издает вздох облегчения. Мы как-то не думали о том, что землетрясение могло уничтожить гостиницу, пока не увидели разрушения в соседнем Сан-Матео. Мне незачем спрашивать Белинду, что значит для нее «Лорелея». Я и так знаю, что эта гостиница дорога ей не только как источник средств к существованию, и потому снова удивляюсь, что она предложила мне поселиться у нее. Построенная из дерева и камня, гостиница устояла благодаря своей каменной части. Оконные рамы выкрашены в травянисто-зеленый цвет, остальные элементы отделки и балки — из полированной секвойи. Трехэтажное здание с трех сторон окружено деревьями; с четвертой за забором находится залитый солнцем участок — сад, где Белинда выращивает травы. У крыльца — два больших глиняных горшка с лобелией и лобулярией; один из них треснул — должно быть, в результате землетрясения.

Едва мы сворачиваем на гравийную подъездную аллею, входная дверь с сеткой открывается, и на крыльцо выступает молодой человек. Высокий, стройный, с кудрявыми рыжевато-каштановыми волосами. Не красавчик, но лицо у него доброе, приветливое. Парень стоит, склонив голову набок, — видимо, думает, что прибыли новые постояльцы. Я и без объяснений Белинды догадываюсь, что это и есть Эллиот. Мы с Кэт выбираемся из экипажа. Извозчик помогает Белинде с дочкой сойти с другой стороны. Белинда обходит экипаж сзади, и я наблюдаю за Эллиотом.

Он сразу узнает Белинду и подбегает к ней.

— Слава богу! — Эллиот осторожно обнимает Белинду, стараясь не раздавить новорожденную девочку. — Как же я заволновался, когда вы с Джеймсом не вернулись домой! Я сказал ему, куда ты отправилась, и он уехал тебя искать. Я ведь думал, вы возвратитесь из Сан-Франциско в тот же вечер. Так ты уже родила! — восклицает он. — Что произошло? Где Джеймс? Почему он не с тобой?

Белинда в ответ лишь раскрывает рот, но даже я с ходу не сообразила бы, как все объяснить, хотя ответы на поток вопросов мне известны. А ее друг, похоже, чувствует, что она не знает, с чего начать.

— Ты как? — спрашивает он более спокойным тоном. — Не пострадала? А ребенок?

— Я цела и невредима, — отвечает Белинда. — И малышка тоже. Сара родилась почти на месяц раньше срока, но она крепкая девочка и здоровенькая, хоть и маленькая. Все нормально.

— Что случилось? Джеймс тебя нашел?

— Я… я опоздала на поезд во вторник вечером и заночевала… — Она на секунду умолкает, затем кивком головы указывает на меня. — У моей доброй подруги Софи. У нее дома в Сан-Франциско. Незадолго до рассвета нас… разбудило землетрясение, а потом у меня начались схватки, и роды уже было не остановить. Мы… не могли выбраться из города, повсюду пылали пожары. Если б не Софи, не знаю, что бы я делала.

Эллиот словно впервые замечает меня. Протягивает мне правую руку.

— Эллиот Чапмэн. Рад знакомству.

Я пожимаю ему руку.

— Софи Хокинг. Взаимно.

— Эллиот, Софи доставила меня в больницу, когда вокруг все рушилось, и практически сама приняла роды. А потом, когда нас эвакуировали, искала меня. И привезла сюда. Привезла домой, хотя сама лишилась всего. — Она поворачивается ко мне, взглядом сообщая все, что не выразила словами. Сияющими глазами глядя на Кэт, Белинда добавляет: — А это… — Она делает над собой усилие и произносит: — Это ее дочка Кэт. — У бедняжки от волнения перехватывает голос, она крепче прижимает к груди малышку. У меня к глазам подступают слезы, и я моргаю, пытаясь их скрыть.

Эллиот снова пожимает мне руку.

— Огромное вам спасибо за то, что не оставили Белинду в беде, привезли домой. — Он снова поворачивается к ней. — А Джеймс где?

Я прокашливаюсь.

— Может, отпустим экипаж и зайдем в дом?

Эллиот поворачивается к извозчику.

— Позвольте мне. — Он лезет в карман, но извозчик, наблюдавший за нами, видимо, до глубины души тронут столь волнительной сценой воссоединения близких людей. Он заявляет, что денег не возьмет. Ставит возле меня мой саквояж, а также наволочку с пеленками малышки.