— Мой отец тоже скончался при падении с высоты. Он работал на крыше. Мне тогда было шестнадцать лет.

Сомневаюсь, что Белинда слышит меня. Глядя в окно, она продолжает говорить:

— За день до бракосочетания с Джеймсом я пришла к Эллиоту в плотницкую мастерскую и попросила, чтобы он выдал меня замуж. Я не пыталась быть жестокой. Подумала, это поможет ему освободиться от меня и устроить свою жизнь с какой-нибудь женщиной. Но, когда я изложила свою просьбу, он сказал: «Не выходи за него, Бел. Прошу тебя». Я объяснила ему, что люблю Джеймса. Почему он не хочет порадоваться за меня? Эллиот ответил, что я мало знакома с Джеймсом, а он всегда хотел одного: чтобы я была счастлива. Его чувства ни при чем. Он против моего брака с Джеймсом, потому что ему не нравится, как тот смотрит на меня — как на пустое место. Эллиот сказал, он знает, как влюбленный человек должен смотреть на даму сердца.

По щекам Белинды снова струятся слезы. Она поворачивает голову в мою сторону, смотрит на меня. Значит, она все-таки говорит со мной, прихожу к выводу я.

— Я умоляла его выдать меня замуж, а он только улыбнулся и сказал, что не смог бы отдать меня в жены другому мужчине. И не отдаст.

— Хороший друг. — Я ставлю перед ней чашку с чаем, от которого исходит аромат полевых цветов.

Она промокает глаза салфеткой и отпивает глоток.

Мы обе какое-то время молчим. Наконец Белинда произносит:

— Как я могла быть такой дурой?

— Я принимала много неверных решений, о которых теперь жалею, — говорю я. — Вы не дура. Вы потеряли отца, вам было больно. А с ним вы почувствовали себя лучше. Доверились ему.

Белинда смотрит на меня долгим взглядом.

— А вы не так сильно расстроены, как я, — замечает она оцепенелым голосом.

— Я не люблю Мартина. И никогда не любила.

У Белинды вытягивается лицо.

— Но ведь вы вышли за него?

— Да.

— Как можно выйти замуж за человека, которого ты никогда не любила?

Я делаю еще глоток чая. А потом рассказываю.

Как только Белинде становится понятна природа нашего с Мартином союза, в ее лице отражается жалость.

— Почему же вы не захотели выйти замуж по любви? — изумленно вопрошает она.

В этот момент я решаю выдать ей самую малость о своем прошлом.

— В моей жизни был один человек. Я думала, что люблю его, а он любит меня. Но я ошиблась.

— Что же произошло?

— Это была не любовь.

Белинда ждет, что я скажу больше. Но я не продолжаю.

И не буду продолжать.

По-видимому, Белинде нужно время, чтобы осмыслить это мое решение, понять, почему я ступила на столь извилистый путь. Разобраться в поворотах своей судьбы. Как так получилось, что мы с ней оказались в одинаковом положении?

— Но… — произносит она после долгого молчания, — но вы ведь делили с Джеймсом супружеское ложе?

— Это тоже была не любовь. Человек, которого вы знаете как Джеймса, меня не любит. А я не люблю его. Это не любовь.

Я вижу, Белинду беспокоит, что на меня, в отличие от нее, чары Мартина не подействовали.

— Белинда, Мартину я не нужна в этом смысле. Он никогда не добивался моей любви. Должно быть, с вами он вел себя по-другому. — Я невольно бросаю взгляд на ее живот.

— Да, — подтверждает Белинда, трогая свой округлый живот. В ее печальной улыбке сквозит боль.

— Расскажите, как вы познакомились.

Она поднимает взгляд, медленно поворачивает голову и снова смотрит в окно, словно за стеклом проносится ее прошлое.

— Он появился в гостинице через несколько месяцев после смерти папы. Приехал на автомобиле, а я машин раньше и в глаза-то не видела. Я возилась в саду, испачкалась — подол замаран, под ногтями грязь. И тут появляется он — красавец, каких свет не видывал.

Я киваю, хотя Белинда не смотрит на меня. Мне знакомо то благоговение, о котором она говорит. Нечто подобное меня охватило в первую же секунду, когда я, вскрыв конверт с ответом Мартина на мое письмо, увидела его фотографию, выглядывавшую из-под билета на поезд в один конец.

— Он сказал, что его зовут Джеймс Бигелоу и ему нужна комната на несколько ночей, поскольку у него дела в нашем районе. Объяснил, что он землемер, а Сан-Рафаэла и все близлежащие городки рассматриваются богатыми инвесторами как перспективные участки застройки. И прежде всего ему необходимо посмотреть «Лорелею». Я сдала ему комнату. Самую лучшую.

— Долго он у вас пробыл?

— Четыре ночи.

— И как он вам показался в сравнении с другими постояльцами?

— Других постояльцев у меня тогда не было. Со мной он был учтив. Добр. Поправил расшатанную дверь, хотя я его об этом не просила — собиралась поручить Эллиоту. Располагал к общению. Подавая Джеймсу ужин, я садилась вместе с ним. Он сказал, что любит за ужином поговорить с кем-нибудь. Мне тоже нравилось с ним беседовать. Он спросил, давно ли я тут живу, и я ответила, что родилась здесь, рассказала, что моя мама умерла от какой-то болезни, когда я была совсем маленькой, и что некоторое время назад я потеряла отца. Он задавал вопросы, которые мне больше никто никогда не задавал, потому что в Сан-Рафаэле ответы на них знали все. Я… я думала, что и вправду ему интересна и он хочет получше меня узнать.

Белинда на мгновение умолкает, а я пребываю в полнейшем недоумении: Мартин заманивал Белинду в свою ловушку совсем не так, как меня. Он никогда не стремился узнать меня лучше. Никогда. Словно Белинда описывала совершенно другого человека. Какого-то хамелеона. С другой стороны, Мартину не было необходимости меня завоевывать. От меня ему ничего не было нужно, кроме согласия выйти за него замуж, которое он получил без труда. Поразительно легко.

— О чем еще он вас спрашивал?

Белинда поворачивается ко мне лицом.

— О семье. О земельной собственности. Поначалу я думала, что, может быть, он пытается выяснить, не намерена ли я продать гостиницу, и сразу предупредила, что продавать ничего не собираюсь. А он сказал, ему интересно, почему моя семья решила поселиться в Сан-Рафаэле. Объяснил: если будет знать причину, то даст правильный совет инвесторам.

— И что вы ему ответили?

— Что мои дедушка с бабушкой приехали в Калифорнию в последний год «золотой лихорадки». Папа тогда был еще мальчишкой. Дедушка купил участок земли, чтобы построить на нем гостиницу. Место хорошее — на пути к Сан-Франциско, и на дальнем краю участка находилась старая шахта, которую кто-то давно застолбил за собой, но ничего не нашел. Дедушке все это пришлось по душе.

Я встрепенулась.

— Золотая шахта? На вашей земле есть золотая шахта?

— Заброшенная. Золота там нет. Дедушка и папа много лет ее разрабатывали. И тоже ничего не нашли. Теперь там никто не бывает. В той шахте погиб мой отец. Я ее ненавижу. Всегда ненавидела. Там всегда было темно, холодно и полно летучих мышей. Мне эта шахта казалась опасной. И в итоге вышло, что не зря. Я находилась у входа, когда погиб отец. Он хотел что-то мне там показать, а я отказывалась заходить. Я услышала его крик, когда он оступился и упал. Никогда не забуду тот его крик.

— Вы Мартину об этом рассказывали?

— Для меня он не Мартин.

Я промолчала, и в следующую секунду Белинда продолжила:

— О себе он тоже рассказывал. Не я одна все время болтала. Рассказывал про Сан-Франциско, где он снимал комнату в пансионе, про театры, музеи, рестораны. Сказал, что любит этот город, но скучает по скотоводческому ранчо в Колорадо, где вырос.

— Постойте. Он сказал, что его родители владели скотоводческим ранчо?

— Да. А что?

— Мне он сказал, что его родители погибли, когда ему было шесть лет. С ними произошел несчастный случай, когда они ехали в экипаже, и после он воспитывался у тети и дяди, которые жестоко обращались с ним. Он говорил, что скотоводческое ранчо было его первым местом работы, и оно изменило его жизнь.