— Вы и так, хозяйка, мало спите, а есть стали и вовсе как птичка, — качала укоризненно головой. — Разве ж так можно? Посмотрите на себя — лицо посерело, на лбу образовались морщины, губы и те скукожились. Одни глаза остались.

С появлением в кухне новенькой Хенни заметно успокоилась. В кухне стало тише: не хлопали двери; медная утварь гремела реже; меньше раздавалось недовольных окриков.

Ида оказалась настолько тихой и незаметной, что в первые дни её работы Ника подсобницу не видела и не слышала.

Вместо кломпов та носила добротные башмаки. Возможно для того, чтобы стуком деревянной подошвы не привлекать излишнего внимания к своей утиной походке. Хотя, на взгляд Ники, Ида хромала в умеренной степени.

Никогда прежде девушка не задумывалась, как физические изъяны могут формировать характер человека. Некоторое время она исподтишка присматривалась к Иде, пытаясь понять, какой у неё вид хромоты, доставляет ли она боль или незначительное неудобство, и можно ли укорочение ноги компенсировать вкладной утолщённой стелькой под пяткой. Кроме того, облегчить ходьбу и уменьшить хромоту можно путём наращивания подошвы дополнительными слоями кожи.

Спросить и, вдобавок, больше смутить Иду расспросами Ника пока не решилась. И без того, заметив со стороны хозяйки повышенное к себе внимание, подсобница краснела и сильно смущалась. В спешке надвигала низко на лоб чепец, прятала под него постоянно выбивавшиеся красивые густые волосы соломенного цвета, начинала суетиться, не зная, куда деть руки.

Ника отпила чаю и вздохнула. За последние две недели она загоняла себя до изнеможения. Занимала руки работой, а голову мыслями. Рисовала эскизы новой посуды из керамики. Много думала о текущих делах. Боясь спугнуть мечты, ни о чём не мечтала. Топила сомнения в череде однообразных будней.

Отъезд тётушки Филиппины не дал ощущения долгожданного покоя. Пробудившаяся совесть мешала спокойно спать. Всё же нехорошо Ника рассталась с женщиной, не по-родственному. Написать письмо и попросить прощения? Тётушка не злопамятна, тут же приедет и с удвоенной энергией примется устраивать личную жизнь племянницы. Нужна ли Нике гиперопека такого рода?

С Ван дер Меером по-прежнему творилось что-то неладное. После последнего с ним разговора, когда он попросил Нику не говорить о её намерении отказать Ренье Ван дер Ваалу, он довёл своё общение с ней до минимума. Не так давно, приходя за выручкой, он задерживался в кофейне, пил пиво или чай, завязывал с Никой непринуждённый разговор. Сейчас же уходил быстро, без раздумий.

Если ранее его ухудшившееся настроение девушка связывала с ожиданием ответа из адмиралтейства, то теперь не знала, что думать. Вопрос с компенсацией за потерянные корабли решился, а душевное состояние мужчины не улучшилось.

Он молчал, Ника молчала тоже.

Он просил её подождать — она ждала.

А время шло.

Общение Ван дер Меера с Виллеминой также сошло на нет, что казалось более странным. Красавица приходила в кофейню с братом, покупала обоим горячий шоколад и выпечку. Выглядела прежней, но как обычно в радостном ожидании на входную дверь заведения не смотрела. По виду небесного создания было заметно — тоскует.

Стоило Кэптену уехать, Виллемина перестала приходить вовсе. Её место рядом с братом заняла знакомая Нике то ли компаньонка, то ли служанка.

Четыре дня назад Ван дер Меер уехал в Харлинген в адмиралтейство решить вопрос с оформлением нужных документов и переводом денег на банковский счёт. Должен был вернуться вчера, однако не вернулся.

Ника доела печенье и допила чай. Пододвинула лист с эскизом браслета — заказом Ренье Ван дер Ваала.

В отличие от Адриана, нувориш по отношению к Нике проявлял настойчивость. Решив, что дело в шляпе и приняв молчание будущей невесты за согласие на предстоящую помолвку, он приходил каждый день после обеда. Не задерживаясь в зале кофейни, шёл искать девушку по всем этажам. Вёл себя с ней хоть сдержанно и учтиво, но с явным превосходством. Войти в дом он мог и со двора, что стал делать чаще обычного. Остановить его никто из прислуги не осмеливался.

Входом через калитку пользовались и новые постояльцы гостевого дома.

Наконец-то Ника закончила обустройство всех комнат второго этажа и заселила их жильцами. Обошлось без торжественного открытия.

Согласно договорам, подготовленным покойной госпожой Маргрит, девушка пригласила будущих постояльцев для подписания документов и урегулирования оставшихся вопросов.

Уговаривать жильцов столоваться в кофейне не понадобилось. Многие из них к тому времени уже были постоянными посетителями заведения. В связи с этим в меню добавили три первых блюда на выбор: картофельный суп с рыбными клёцками, тыквенный суп-пюре с ветчиной, обжаренной в чесночном масле, и рисовый суп с фрикадельками.

Дать объявление о сдаче оставшихся комнат Ника не успела — сработал эффект сарафанного радио. Спустя два дня свободных номеров в мини-гостинице не осталось.

Девушка вернула на работу нанятых госпожой Маргрит поломойку и двух горничных, которых ждала сшитая униформа. Тёмно-серые платья с белыми воротничками и манжетами, белые фартуки и наколки вместо чепчиков выглядели на горничных непривычно и очень нарядно. Ника задумалась об униформе для Софии, Бена, Деборы и Лины.

Понаблюдав за работой Деборы и придя к выводу, что под присмотром Лины ей можно доверить кофейню, Ника утром уходила в гончарную мастерскую.

Мастер Губерт встретил госпожу радушно, а подмастерье по старой привычке горящими глазами уставились на корзину в её руках.

Ника не стала томить мальчишек.

— Налетай, — смеясь, передала Маркусу завёрнутые в бумагу три пиццы, пакет с творожным печеньем и кувшин с холодным чаем.

На стеллажах горшечника она заметила ряд кувшинов и цветных мисок новой формы с незатейливым рисунком. Гончар таки решился разнообразить ассортимент и внешний вид своих изделий.

Девушка улыбнулась:

— Покажу вам, как делать пальцевой орнамент и декорировать посуду стеками на минимальной скорости гончарного круга. Удивитесь, до чего просто.

Мастер почесал заросшую щетиной щёку:

— С чем пришли, госпожа Руз? — усмехнулся с хитрецой.

— Будем с вами осваивать новый вид изделия — керамическую плитку. Если дело пойдёт, то возьму вас в долю.

Мастер молчал. Госпожа снова его озадачила.

— Ну и предстоит кое-что долепить к уже имеющемуся, — предупредила она мужчину.

— Что-то ещё? Говорите обо всём сразу. Мне следует знать, сколько по времени займёт ваше… кхм… кое-что.

— Месяц, а там будет видно. Об оплате договоримся, — Ника вздохнула.

Обустройство в складе собственной гончарной мастерской потребует немало времени, которого и так не хватает.

Девушка рассчитывала на помощь Дэниэла. Как и ожидала, он увлёкся лепкой. В первый день его прихода в мастерскую, он остался надолго, и они ушли вместе.

По пути домой парень много говорил, строил планы, его глаза светились озорством. Он торопливо забегал вперёд, оборачивался на сестру, заглядывал в её лицо, восхищался:

— До чего же ты умелая, Руз! У меня никогда так не выйдет.

— Ещё как выйдет, — смеялась Ника. — Прояви немного терпения, и перед тобой откроются удивительные возможности. Ты сможешь всё, а я тебе помогу.

Дэниэл закончил писать портрет отца Руз. Вручая его Нике, с сожалением вздохнул:

— Ничего, что рамка простая? Другой у меня нет, а новые будут готовы только через две недели.

— Хорошая рамка, — девушка вглядывалась в лицо мужчины с добрыми грустными глазами. — Портрет класс… отлично написан.

Ника повесит его рядом с портретом Руз. Пусть хотя бы таким образом родные отец и дочь будут вместе.

**

Ника пододвинула лист бумаги и всмотрелась в нарисованный браслет. Шестой по счёту эскиз ей тоже не нравился. Дело осложнялось тем, что она понятия не имела, для кого предназначалось ювелирное украшение.

Ренье ван дер Ваал обратился с просьбой сделать черновой набросок золотого браслета на вкус Ники. Он утаил возраст заказчицы, говорил загадками, которые разгадывать девушке не хотелось, как, впрочем, и соглашаться делать что-либо для него. Что примечательно — мужчина попросил об услуге без напора, в мягкой кошачьей манере. Поцеловал ей руки и подкупающе улыбнулся, чем обезоружил окончательно. Отказать ему Ника не рискнула — ещё не пришло время.