— Салфетки?.. Ложки? — в один голос переспросили Ника и госпожа Маргрит, а Ван дер Меер коротко вздохнул.

Хенни утвердительно кивнула:

— Блюдце от красивой чашки, — сделала движение пальцами, показывая, что речь идёт о чайной паре с прямоугольным блюдцем с оттиском сухих растений. — Саму чашку не взяли. Видно, не смогли незаметно унести, чтоб их… Блюдце красивое, — вздохнула с огорчением.

— Дети? — предположила Ника. — Случайно взяли.

Госпожа Маргрит иронично вскинула брови:

— Все дети приходили с родителями. Я бы заметила, если бы мой ребёнок невзначай прихватил чужую вещь.

Девушка не знала, что ответить. Неожиданная пропажа привела в недоумение. Если воровство станет регулярным, то в короткий срок от посуды останется пшик.

— Следует подумать, что можно сделать, — мама смотрела то на дочь, то на её компаньона. — Вас тоже это касается — думайте.

— Гуго ушёл? — спросила Ника. Думать сейчас о кражах она была не в состоянии.

— Ушёл, госпожа Руз, — Хенни не спускала глаз с монет на столе. — Я отдала ему ведро с отходами, как вы велели.

Ника потянулась за монетами:

— Ладно, отдадим ему гульден завтра.

Поблагодарив хозяйку за вознаграждение, Тёкла вышла, а Хенни не уходила, мялась.

— Что-то ещё? — Ника подняла на неё глаза.

— Я отобрала кое-что из отходов, хорошее совсем. Позвольте Тёкле забрать. Жалко отдавать свиньям или птице. Уж лучше...

— Да, конечно, — не стала слушать её девушка, догадавшись, для кого предназначены отходы.

То ли господа пришли в кофейню голодными, то ли им нравилась приготовленная еда, что польстило Нике, но отходов осталось мало.

Проводив служанку недовольным взором, госпожа Маргрит подтянула за цепочку шатлен и открыла свою записную книжицу.

— Да, вот ещё, — переворачивала исписанные страницы. — Госпожа Волленвебер спросила, у кого ты купила рукомойник. Она желает заиметь два таких же — для себя и дочери. Я пообещала ей уладить этот вопрос. Также поступили заказы на изготовление двух копилок, двух чайных пар с прямоугольными блюдцами, два блюда с перегородками, постоянно забываю, как ты их называешь, — мама протёрла висок, вопросительно глядя на Нику.

— Менажница, — напомнила та.

— Верно, — улыбнулась женщина. — Ещё один светильник, четыре пивных кружки, две мыльницы и шесть подставок под ложку, — с ожиданием смотрела на дочь.

— Ого! И когда прикажете мне исполнять заказы? Ночью? — у Ники не хватило силы, чтобы возмутиться в полной мере. — К тому же мастер Губерт будет занят исполнением другого заказа, и печь будет занята. — Отмахнулась, зевнув в ладошку: — Думаю, с таким режимом работы я никогда ничего не смогу лепить.

Госпожа Маргрит заёрзала на сиденье диванчика:

— Но как же так, дочь? Я уже пообещала, что ты всё изготовишь, — вертела записную книжицу в пальцах. — Нехорошо выйдет.

— А не нужно было обещать, — язвительно поддела её Ника. — Следовало бы сначала спросить меня.

— А если я найду тебе помощницу уже завтра? — мама приподнялась, сдвинула диванную накладку в сторону и подалась к дочери через столешницу. — К тому же ты можешь снова начать лепить посуду в помещении моего склада. Как прежде, — подчеркнула многозначительно. — С арендатором склада я договорюсь.

— Пожалуй, я пойду, — встал Ван дер Меер. — Кружку мою не разбейте, — отодвинул её на середину стола.

— Ты её не заберёшь? — поднялась Ника.

— Где сейчас, по-твоему, я буду пить пиво? — направился в сторону дворика. — Идём, закроешь калитку. Приятных вам снов, госпожа Маргрит, — отвесил лёгкий поклон хозяйке дома.

С подозрением косясь на выходившую из зала пару, госпожа Маргрит осталась сидеть за столом. Пододвинула к себе тетрадь с записями дочери и принялась их изучать.

¤

Ника и Ван дер Меер вышли на крыльцо.

Безветренная ночь окутала тёплой душистой сыростью. Трава поникла под тяжестью росы. Бледный диск луны притягивал взгляд.

Девушка втянула воздух носом и глубоко вдохнула влажный, напоённый ароматами цветов воздух. Вскинула голову к усыпанному звёздами небу.

— Как же хорошо, — сказала еле слышно, направляясь к калитке.

— Хорошо, — эхом отозвался Адриан, не спуская глаз с компаньонки, следуя за ней.

Она стянула с головы надоевшую чалму, расправила её и накинула шарф на плечи.

— У меня для тебя есть кое-что, — улыбнулся Кэптен, останавливаясь у калитки.

Достал из внутреннего кармана полукафтана лоскуток бархата.

Сердце Ники остановилось. Она боялась думать, что окажется в нём.

— Не хотел отдавать при госпоже Маргрит, — протянул дар компаньонке.

На ладони Ван дер Меера лежали серьги с крупными небесно-голубыми сапфирами-каплями.

— Это же... — у девушки задрожал голос; на глазах выступили слёзы. — Ты не продал их? Почему?

— И не намеревался продавать. Я сразу сказал тебе, чтобы ты оставила их себе. Такие дары не должны покидать семью.

— Иногда обстоятельства вынуждают нас расстаться с фамильными реликвиями.

— Не в этот раз, Руз.

— Спасибо, — опустила в смущении глаза, пряча бархатный лоскуток в кошель, где лежали подаренная госпожой Лейфде подвеска и золотые часы — всё её богатство.

Когда Кэптен тронул её за ладонь и заботливо сжал холодные пальцы, девушка затаила дыхание. По телу прошла огненная волна, разгоняя кровь. Сердце взорвалось бешеным стуком.

Поддавшись порыву, Ника встала на цыпочки, обняла мужчину за шею и прижалась своими губами к его губам — неумело, сильно, со всей страстью.

Вдохнула удивление мужчины.

Услышав его тихий ответный стон, ослабила натиск.

Ван дер Меер привлёк компаньонку к себе, ответил на поцелуй: его мягкие неуверенные губы раскрылись.

Первый поцелуй...

Нечаянный. Тревожный. Приятный. Чарующий.

Первые объятия любимого. Руки на талии… бёдрах.

Ника задохнулась от охватившего её счастья. Мужчина её мечты целует её! Он целовал её не как сестру, и не так, как целуют в знак благодарности. Ослабели колени; сердце от восторга то замирало, то пускалось в пляс; не хватало воздуха. Душа рвалась ввысь. К неизведанному, новому, хорошему.

Ника тысячу раз представляла, каким он станет — её первый поцелуй. Не знала, что можно быть настолько счастливой. Голову кружил смолисто-дымный аромат одежды Кэптена. Сладкая горечь его губ — мягких и податливых — вызывала желание, манила.

Первый поцелуй…

Нежный и ласковый, он отдавался в груди теплом. Обжигал. Возбуждал. Обещал.

Всё решает послевкусие. Всегда. Во всём. Многое зависит от того, что ты почувствуешь после. После первого обмена взглядами, после ни к чему не обязывающего общения, после первой взаимной улыбки, после первого поцелуя, после первой нечаянной ссоры. Именно это «после» является решающим.

Адриан осторожно оборвал поцелуй. Бережно обхватив ладонями лицо Ники, посмотрел в её глаза.

— Руз, с тех пор, как я вернулся...

— Я так и знала.

От низкого, шипящего голоса госпожи Маргрит Ника вздрогнула и отшатнулась от мужчины. Во все глаза смотрела на приближавшуюся к ним женщину с показным спокойствием на лице. Её истинное состояние выдавали глаза кажущиеся в лунном свете чёрными, бездонными.

— Я знала, что так случится, — повторила она. — Не ожидала от тебя подобного, — обратила укоризненный взор к Ван дер Мееру. — Как ты посмел? Ты связан нерасторжимым брачным союзом... Ты... — женщина захлебнулась словами.

Кэптен опустил глаза:

— Простите, госпожа Маргрит. Мне очень нравится Руз. Если бы не моё положение...

— Вспомнил о своём положении? Уходи, — женщина рывком распахнула калитку. — С тобой я поговорю завтра. Разочаровал ты меня, Адриан. Ох, как разочаровал.

Прижав ладонь к губам, застигнутая врасплох, Ника подавлено молчала.

Когда за Кэптеном захлопнулась створка, и заскрипел задвинутый засов, госпожа Маргрит резко повернулась к дочери.

— Не сбежала, негодница? Ждёшь? Шагай в дом, — мотнула головой в сторону крыльца.