Через первые четыре песни именинник заново затребовал «Темные тени». И народ начал перетекать от стола к сцене. Братки приплясывали не в такт. Их телочки соблазнительно крутили попами.

«Самое время», — подумал я, обошел зал ресторана краешком и присел рядом с Сохатым. Он как раз в этот момент остался один. И был еще практически не пьян.

— Точно, я же бабок тебе обещал отвалить, — сказал сохатый, сфокусировав взгляд на моем лице. — Я вообще такую музыку не очень люблю… Если бы меня наследник не допек, я бы…

Он полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда аккуратный прямоугольный сверточек. Купюры были по-простецки завернуты в обычную газету и перехвачены полоской синей изоленты.

— Из рук в руки не передают, — сказал он и положил сверток на край стола.

— Приятно с вами работать, — кивнул я, взял деньги и сделал движение, чтобы убрать их во внутренний карман.

— Проверить не хочешь? — серьезно так спросил Сохатый. — А вдруг я тебе резаную бумагу впарил? Ты ж меня не знаешь.

— Джентльменам верят на слово, — усмехнулся я.

— Как в анекдоте, да? — хмыкнул сохатый. — Знаю, знаю. И тут мне как начала карта переть. Да не ссы ты капустой светить, не в сберкассе. Проверь! Здесь, в натуре, все свои. Они знаю, что это я тебе бабок заплатил, отжимать ну будет никто.

— Будем считать, что доверяю, — усмехнулся я и подмигнул. И сцепился пристальными взглядами с местным авторитетом. Хрен знает, на что он там меня проверяет. Никогда меня особо не интересовали все разновидности хитрых подколов с местечковым колоритом.

— Доверяешь, значит… — проговорил он.

— Пожалуй, это слишком громкое слово, — сказал я, не отводя взгляда. — Скажем так, деньги я люблю, но договоренности не нарушаю. Мы забились, что мои парни выступят, я свою часть договора выполнил. Если в этом свертке — резаная бумага, ну что ж… Пусть тогда карма за меня поработает.

— Какая еще карма? — чуть нахмурился Сохатый.

— А, какая-нибудь, — я пожал плечами. — Я же не индус, чтобы всерьез в эту всю мистику верить. На самом деле, все просто. Ну вот смотри, допустим, ты решил, что мы с парнями — чумоходы, которым и пачки резаной бумаги за работу достаточно. Вот я сейчас открыл твой сверток, увидел там куклу. И что? Хватать тебя за грудки и орать: «Где деньги, Лебовски?» как-то тупо. У тебя явное превосходство в огневой мощи. Есть, конечно, небольшой шанс, что ты с Французом ссориться не захочешь. Но мы взрослые мальчики, не привыкли с каждой проблемой бежать к папочке. Так что если там бумага, что ж… Судьба, значит. Положим на полочку как сувенир на память.

— Ох и клоун ты, Вован, — Сохатый покачал головой. Одобрительно хлопнул меня по плечу. — В натуре, ты мне в прошлый раз так мозги задурил своим доном Хуаном, что я до сих пор истории про два свистка и осиновый кол забыть не могу.

Да уж, тот случай, когда я как раз вообще не помню, что это была за история. И когда я ее рассказывал. Впрочем, неудивительно. Я не помню, как я до номера-то своего тогда дошел, а уж что я там мог плести, вообще хрен знает. Два свистка и осиновый кол? Блин, и как теперь перестать об этом думать?

— Вот, держи, — Сохатый вытащил из другого кармана несколько крупных купюр и положил передо мной на стол. — Это чисто тебе, понял? Не твоим этим чертям на сцене. Блестяшек каких своей телочке купи, она у тебя зачетная. А зачетные телочки должны носить брюлики.

Сумма была внушительная, конечно. Но на брюлики там вряд ли хватит.

— Спасибо, — я пожал протянутую руку, спрятал купюры и оставил Сохатого в обществе подскочивших трех братков. До того, как они попытались всучить мне стакан бухла.

— А «Мурку» можешь? — заорал толстяк у сцены и замахал руками.

— Да, мурку давай! — подхватили еще несколько голосов.

Астарот открыл рот, но я успел показать ему кулак до того, как он успел дать ответ публике. Подмигнул Бельфегору. Тот понятливо кивнул и сыграл на своем поливоксе первые аккорды пресловутой «Мурки». Молодежь заныла, взрослая часть взревела.

— Я слов не знаю! — почти прокричал мне в ухо Астарот. Я поискал глазами Валеру. Тот куда-то делся.

— Они вместо тебя споют, — усмехнулся я.

— Я знаю, — мрачно сказала Надя и повернулась к Бегемоту. Махнула рукой и отобрала у Астарота его модный микрофон.

Бегемот начал выстукивать нехитрый ритм. Бельфегор что-то там на своем поливоксе покрутил, и тот начал издавать совсем уж грозные скрежещущие звуки. Я вопросительно посмотрел на Кирилла. Тот пожал плечами. И гитара тоже подключилась.

«Рок-версия „Мурки“, блин, — подумал я. — Хоть альбом записывай. Блатняк здорового человека…»

— Прибыла в Одессу банда из Амура… — замурлыкал нежный голос Нади. Братки взревели, их нестройный хор тут же подхватил слова. Неразборчиво, ясен пень. Кто в лес, кто по дрова.

Надя пела «мурку» не по понятиям. Добавила каких-то джазовых переливов голосу, пританцовывала. Но старательно избегала взглядов в публику. Смотрела куда-то в потолок.

Все-таки, такие концерты — чертовски напряжная штука. Вроде бы, всякие патлатые придурки, особенно из каких-нибудь панков — публика не менее шумная. И на сцену лезут, и драки устраивают. И бухают тоже как не в себя. Только вот стволы они не носят.

«Надо Наденьку эвакуировать из ресторана незаметно», — подумал я. Кристину мы вдвоем с Астаротом убедили не ходить сегодня на концерт. Ева заглядывала разок и тоже быстро ушла. Внешность Наташи настолько специфическая, что ее братки как сексуальный объект не воспринимали. А вот к Надей сейчас приковано слишком много заинтересованных взглядов. И выход всего один. Хотя вроде бы в туалете есть окно, надо проверить.

— Сейчас приду, — сказал я Наташе и двинул к двери туалета. Зашел в общий тамбур, прикрыл за собой дверь. И замер, услышав весьма характерные ахи-вздохи из одной из кабинок. Парочка не стеснялась в выражениях, прямо скажем. Да и вообще не стеснялась.

«Интересные у них тут отношения, однако…» — подумал я, без труда опознав голоса страстных сортирных любовников.

От автора.

Интереснейшая серия из 29-ти книг про попаданца в СССР!

Полное погружение в Союз!

Первая книга серии 10 декабря со скидкой 50% https://author.today/work/267068

В общем-то, к чужому адюльтеру я всегда относился, скажем так, приемлемо. Да, вот как-то так, странновато даже. Сам я убийственно-моногамен, ну, в том смысле, что допускал в один период времени близкие отношения только с одной-единственной женщиной. И новые начинал только в том случае, если прежние стопроцентно завершены. Но друзей-приятелей, бегающих налево от своих благоверных, у меня было дохрена и больше. Как я к этому относился? Да по-разному. В основном — наплевательски. Моими друзьями и близкими они быть не переставали. Случалось, чо я вмешивался во всякие там любовные треугольники в качестве парламентера. Но обычно оставлял все это на совести самих изменяющих. В конце концов, это не угроза чьей-то жизни, если в результате пара разбегалась — что ж, значит судьба такая. Что же до меня самого — то это был скорее вопрос личного комфорта. Постоянное вранье и всяческие изворачивания — это не для меня. Адреналиновым наркоманом я себя никогда не считал.

Даже в старшей школе, когда Советский Союз обнаружил на своих просторах секс, и все мои однокашники кинулись во все тяжкие, я оставался юношей принципиальным. Моим вниманием могла владеть только одна девушка. Точка.

— Да, Валера, да! — кричала Арина, позвякивая всеми своими бриллиантами.

И спина в блестящем пиджаке продолжала активно ритмично двигаться.

«Рисковые они ребята!» — подумал я и сделал шаг назад.

В зале ресторана братки самозабвенно подпевали рок-версии «Мурки». Я вернулся обратно и сел рядом с Наташей.

— Какое-то у тебя лицо загадочное, — сказала мне моя напарница.