Он опустил гитару, грустно усмехнулся, отвесил короткий поклон.

На сцену тут же вывалились семеро обрыганов следующей группы. А наш с Евой герой спустился вниз.

— Пойду его поймаю! — сказал я, но замер и покачал головой. — Вместе пойдем.

Оставлять Еву одну хотя бы на пару минут мне не хотелось.

— Эй, мужик, стой! — мы с протолкались через тусящих музыкантов, бухающих в ожидании своей очереди. Я еще мимоходом удивился, как их дофига на самом деле. Не то, чтобы больше, чем зрителей, но прямо немало.

— Ну? — давешний музыкант уже застегнул пальто и натянул на уши вязаную шапку. Гитара в чехле закинута за спину. Лицо угрюмое и непроницаемое.

— Привет, я Вова, — сказал я. Кивнул в сторону Евы. — А это Ева, моя девушка. Мы в восторге от твоих песен.

— Странно, — губы его скривились в горькой усмешке.

— Очень понравилось! — подтвердила Ева. — Как вас зовут? Можно с вами познакомиться?

— Не думаю, что это хорошая идея, — он покачал головой. Такая дремучая тоска в голосе и интонациях.

— Мы так просто не отступим, — заявила Ева. — Проследим за вами до дома и будем караулить у подъезда!

— Ах, у подъезда… — он усмехнулся. На этот раз не так тоскливо, как в первый раз. — Что вы здесь делаете такие чистенькие маменькины детки?

— А, долгая история, — махнул рукой я. — Точнее, история короткая и неинтересная.

— Велиал, да отвали ты от этого гардемарина! — какое-то патлатое убожище повисло на моем плече. Возможно, я его где-то даже видел, но не счел нужным запоминать. — Давай лучше бахнем с нами, а?

— Точно, — ухмыльнулся я. — Обязательно бахнем. Весь мир в труху. Но потом.

Я легонько оттолкнул воспылавшего ко мне дружелюбием рокера, тот покачнулся и проследовал по прямой траектории к другому такому же говнарю и сунул ему в руки бутылку без этикетки. Которую до этого пытался вручить мне.

— Предлагаю пообщаться снаружи, — сказал я.

— Велиал? — переспросил наш музыкант. — Демон-обольститель, не знающий жалости? Так он тебя назвал?

— Типа того, — кивнул я. — Сейчас буду предлагать подписать кровью договор. Страшно?

— Да мне уже нечего бояться, — как-то потерянно сказал музыкант.

Но отмазываться от знакомства больше не стал. Мы выскользнули наружу и в молчании отошли на несколько шагов, к засыпанной майским снегом лавочке.

— Итак, знакомимся? — сказал я, пытливо глядя на него. Явно какая-то драма у человека случилась. Тоскливой безысходностью сквозили не только его песни, но и он сам.

— Вадим, — просто сказал он и протянул руку.

— Не местный? — предположил я, отвечая на пожатие.

— Из Москвы приехал, ага, — усмехнулся он. — Что, так заметно?

— Раньше тебя не видел, — объяснил я. — Видел бы — запомнил. Что ты делаешь в «клоповнике»? У тебя же консерваторский уровень, не меньше!

— Консерватория, да, — кивнул он. — А здесь… Ну, надо же где-то петь…

— Да даже в электричке было бы лучше! — воскликнула Ева. — Это же… Блин, да так нельзя! Вы же талантище!

— Ну, каждому свое, — пожал плечами Вадим.

— Далеко живешь? — спросил я.

— В паре кварталов, — Вадим кивнул головой в сторону сквера.

Мы, не договариваясь, пошли в ту сторону. Он — к своему дому. А мы — его провожать. Имя его мы узнали, но мне нужно было больше. Контакты. Телефон, адрес. Передо мной был настоящий профи. Я еще не знал, с какого боку его пристегнуть к моей растущей команде, но отпускать просто так не хотел точно. Такими подарками судьбы разбрасываться нельзя.

Я спрашивал. Он отвечал. Нехотя, но не отказываясь.

Музыкант с пеленок, мама пианистка, папа дирижер. С десяти лет влюбился в гитару и теперь не выпускает ее из рук практически никогда.

По академическому пути не пошел, начал играть в группе, хотя родители были против. В восемьдесят девятом сел в тюрьму. Через год вышел и оказался никому не нужен.

Отец за этот год умер. Сердце. Мать отказалась пускать его на порог. Группа сделала вид, что его не знает.

Он мыкался какое-то время, перебивался случайными заработками. А месяц назад приехал в Новокиневск, чтобы… Даже не начать новую жизнь, а скорее закончить. Типа, финальная остановка. Он в Новокиневске как-то был проездом, и наш город показался ему образцом безысходности. Ну да, иногда он может произвести такое впечатление. Нашел конуру в коммуналке, забился в нее. Свою классную гитару он уже продал давным-давно. Но музыка требовала выхода. Случайно оказался в «клоповнике». Пришел «на звук». Подобрал там сломанную кем-то гитару, склеил ее. И вот играет, уже четвертый раз пришел.

Депрессивный такой у него был настрой. Прямо вслед за ним в петлю захотелось.

Я посмотрел на Еву. В ее глазах стояли слезы.

— Вадим, слушай, тут такое дело… — сказал я. — Вообще-то я продюсер. Хотя со стороны, наверное, не похоже. Но у меня есть отличная группа и слаженная команда. И пара нормальных площадок. Я пока не знаю вот так сходу, что именно я тебе предлагаю, но терять с тобой контакт не хочу. Оставь свой телефон, я завтра тебе звякну, и мы договоримся…

— Телефон, ха! — усмехнулся Вадим. — Телефона в моей халупе нет.

— Тогда другое предложение! — я выхватил из внутреннего кармана записную книжку и ручку. — Вот адрес. Это бывший кинотеатр «Буревестник», там наш офис. У нас там базируется музыкальный журнал и телестудия. Приходи прямо с утра, я примчу где-то к десяти. Придешь?

— Не знаю, — он тоскливо посмотрел в снежное небо.

— Если к одиннадцати тебя не будет, я прыгну за руль, приеду к тебе и притащу тебя туда за шкирку, понял? — я тряхнул его за плечо и повернул лицом к себе.

— Он притащит, — подтвердила Ева.

— Зачем тебе это? — пожал плечами Вадим. Но в глазах засветилось что-то похожее на надежду.

— Кармические долги раздаю, — буркнул я. — Раз говорю — значит надо.

— Ты же номер моей квартиры не знаешь, — Вадим выдавил из себя кривую улыбку.

— И ты думаешь, меня это остановит? — засмеялся я. — Ты плохо меня знаешь! Я весь этот дом перетряхну, если надо будет. Так что лучше сам приходи, а то потом соседи на тебя затаят злое зло и начнут тебе в суп мыло закидывать.

Хрен знает, откуда я взял про мыло в супе. Просто брякнул то, что в голову пришло.

Но зато Вадим наконец-то нормально улыбнулся.

— Ну раз мыло… — фыркнул он. — Нет, суп с мылом я не люблю. А у вас там прямо настоящее телевидение?

— Самое настоящее, — кивнул я. — Телеканал «Генератор».

— Еще чуть-чуть, и я поверю, что бывают судьбоносные встречи, — хмыкнул он. — Ну ладно, уболтал… Велиал. Если ничего не случится, постараюсь завтра прийти.

Он шагнул к обшарпанной двери панельной четырехэтажки. Повернулся, уже взявшись за ручку.

— На всякий случай, моя квартира шестнадцать, — сказал он. — Комната четвертая.

Дверь с грохотом захлопнулась. Ева быстро и порывисто меня обняла и всхлипнула.

— Мне кажется, он собирался что-то с собой сделать сегодня, — прошептала она.

— Надеюсь, что его планы поменялись, — вздохнул я.

— Да, я тоже… — она уткнулась лбом в мое плечо. — Пойдем обратно. Мне кажется, надо «ангелов» из клоповника уводить. Какое-то ужасное место, как будто болото… Страшно, что засосет.

— Да, погнали быстрее, — согласился я. — Пока они там не ввязались в какую-нибудь историю.

— Скорее не вляпались, — засмеялась Ева.

— Велиал, ты где был⁈ — Астарот налетел на меня практически у самого входа.

— Да тут недалеко, — я махнул рукой. — Случилось что?

— Да блин! — Астарот поморщился. — Мы уже думали, что надо отсюда валить, но Пантера, блин…

— Что Пантера? — я покрутил головой, выискивая в толпе Надю. На самом деле, тут было не то, чтобы прямо битком народу. Перед сценой толпишка была более или менее плотной, но чем дальше, тем реже. И «мертвая зона» вокруг будки киномеханика. Ныне сортира.

— Не могла она кого-то получше найти, — Кристина скривилась презрительно. — Теперь из-за нее только в этом клоповнике и торчим. Не бросать же ее тут одну!