— Поучительно, да? — подмигнул я.

— Ага, — сказала Наташа. — Это с тех пор я и решила, что пусть смеются. Ну, я же и правда смешная. Тощая, дурацкая. Как там вы меня называете, когда думаете, что я не слышу? Самка богомола?

— Ха-ха, извини, — чуть смущенно усмехнулся я.

— Да ничего, все правильно, — отмахнулась Наташа. — Знаешь, мне кажется, что ты очень здорово сейчас придумал.

— С уличным концертом? — удивился я. — Так не придумал же, какой-то такой и был изначально план. Мы даже на автобус матюгальник повесили.

— Нет-нет, это не то, — помотала головой Наташа. — По плану было, что сначала у нас концерт, потом мы рекламируем фестиваль. А сейчас мы не фестиваль рекламируем, получается, а наш концерт.

— Это все нюансы, — отмахнулся я. — На самом деле, я давно думал, что «Ангелам» надо попробовать выйти «в люди». Другое ощущение получится. На концерт по билетам приходят готовые поклонники, а на улице можно оценить, как наши песни разными людьми воспринимаются.

Ну, аншлага сходу у нас не получилось. Первые пару песен вообще было ощущение, что парни играют в пустоту. Прохожие косили глазами, засовывали руки поглубже в карманы и ускоряли шаг. С чем такое связано, хрен знает. Онск вообще странноватый. Я хоть и делал вид, что не верю во всю эту мистику, но вот сейчас даже мне стало немного не по себе. Будто вокруг нас образовался пузырь пустоты, внутрь которого никто все старательно избегали заходить.

Астарот даже пытался намекнуть, что надо бы сворачиваться, фигня получается. Но я уперся. Уже чуть ли не из принципа. Мол, подумаешь, какие особенные тут все! Как в монастыре живут, где им улыбаться запретили! Ну не может же быть, чтобы весь город нас в черный список занес?

«Размочила счет» компания девчонок. Они долго вокруг нас ходили. Сначала две подружки прошли мимо по тротуару центрального проспекта. Потом к ним присоединились еще две, и они все еще раз продефилировали мимо, бросая на нас быстрые взгляды. Потом их стало больше, и они заняли стратегическую позицию рядом со скамейкой в скверике неподалеку. Чтобы вроде как и сидеть не при делах, но и из виду не выпускать. А когда «ангелочки» заиграли «Нирвану», одна вскочила и потащила остальных ближе.

«Ангелочки» приободрились и следующую песню пели уже бодрее. Местные девчонки осмелели, взялись пританцовывать. Причем было ощущение, что они это делают не столько для нас, сколько бросая вызов вот этим вот смурным прохожим, которые шли мимо с кислыми лицами. И осуждали, я уверен. Особенно этих самых девчонок. Мол, ну эти-то заезжие — понятно, у них на рожах написано, что они конченные. Но вы же нормальные девчонки, как вы завтра в школу пойдете?

— А вы долго еще тут будете? — спросила одна из девчонок, когда «ангелочки» допели.

— Уходить пока не собираемся, — пожал плечами Астарот, крепче сжимая свой модный микрофон. — А что?

— Тогда я позвоню и вернусь! — сказала она и умчалась.

«Лед проломлен», — подумал я, когда у лавочки в скверике рядом остановилась семейная пара средних лет. Без осуждения на лицах. Присели вполоборота и смотрели с интересом. Потом троица подвыпивших мужиков присоединились к танцующим девчонкам. А потом явилась целая гурьба парней и девушек старшего школьного возраста. Их явно по телефону вызвали.

«Просто нужно, чтобы появился дурак, который первым начнет плясать», — подумал я. И даже чуть не записал эту ценную мысль. Интересно, да. Даже когда знаешь, интересно наблюдать за тем, как лед ломается. Здесь в Онске население еще более косное, чем в Новокиневске. Событий мало, жизнь течет привычным образом. Работа-дом, сумрачный город, красный кирпич и серая штукатурка. А тут — музыка. И каждый прохожий смотрит прежде всего на на музыкантов, а на реакцию других. Типа, а вдруг нельзя? Вдруг я сейчас подойду, а меня сразу — ррраз! — по шапке. И ярлык на лоб: «Дурак!» И даже если интересно, то идут мимо. Не принято. А что люди скажут?

А когда появляется кто-то, кто плевать хотел на «принято-не принято», то ледяной пузырь проламывается. И… Ну и все, собственно. Начинается нормальный уличный концерт. Парни поют. Зрители подходят. Некоторые остаются. Некоторые дослушивают песню и уходят. Кто-то честно бросает в шляпу монетки и даже купюры. Не сказать, чтобы как-то сильно много, но какой-то донат все-таки есть. Будет, что потратить на ужин сегодня.

— Я бы заменил Кристину у прилавка с кассетами, — тихо сказал Вадим, кивнув в ту сторону. — Попроси Еву лучше. Или кого-то из свободных парней.

— Думаешь, Кристина покупателей отпугивает? — спросил я.

— Ага, — усмехнулся Вадим. — Слишком красивая.

— Так это наоборот привлекать должно, — хмыкнул я, критически глядя в сторону того самого стола. Мы вытащили один из столовой и разложили на нем кассеты и билеты. И на концерт, и на «Рок-Виски-Браво». Надо бы все-таки подумать про дополнительный мерч, значки, там, банданы, постеры. Уже об этом задумывался, но пока что воз и ныне там. А то продукции как-то жидковато…

— Ага, вот прикинь, идешь ты со своей девушкой по улице, а тут такая фифа, — криво ухмыльнулся Вадим. — Как ты поступишь? Предложишь девушке подойти и посмотреть, что там?

— Ты хочешь сказать, что Кристина красивее Евы? — с картинной угрозой проговорил я.

— Ева уютнее, — сказал Вадим. — Более свойская. А Кристина выглядит как на обложке. Если ты понимаешь, о чем я.

— Резонно, — кивнул я и помахал своей девушке. — Ева, можно тебя?

«Ну, не тысяча, конечно…» — я смотрел на входящих в помещение столовой зрителей и вполуха слушал Ивана Михайловича, который рассказывал мне чрезвычайно важную историю о каком-то там Григории Степановиче, которого он три разы пытался свести с Василием, но каждый раз что-то происходило такое. Эдакое. Когда поневоле начинаешь верить в судьбу или проклятия. Вот и сейчас тоже этот самый Григорий не смог прийти, потому что у него дома трубу прорвало. Представляешь?

— Ага, понимаю, — рассеянно кивнул я. — Так бывает.

— Слушай, Велиал, — Стас коснулся моего плеча. — А можно вон в том углу поставить стремянку? Я видел, она там в подсобке стоит. Ракурс получится отличный. А то с подоконника низковато…

— Конечно, можно, — немедленно отозвался я. — Вы извините, Иван Михайлович…

— Да-да, я понимаю, рабочие дела! — развел руками наш «концертный менеджер». — Ой, вы же на камеру концерт будете снимать, да?

— Только частично, — кивнул я. — А что?

— Да тут такое дело… — замялся Иван Михайлович.

— Это что, запрещено? — усмехнулся я. Ну да, сейчас он расскажет, что настоящие хозяева города — это секта свидетелей какого-нибудь там пришествия, и здесь считается, что видеокамеры воруют души. Блин, вот ведь странный город, а! Так и наводит на мысли о теориях заговора!

— Да я хотел… — Иван Михайлович стрельнул глазами в сторону входной двери. — Понимаете, мне в скором времени предстоит выступать на телевидении… Ну, программу про меня снимают. В общем, мне бы хотелось…

— Вам сделать копию записи с концерта? — услужливо подсказал я.

— Если не сложно! — обрадованно всплеснул руками он. — Вы понимаете, я же… В общем, столько накладок получилось, мне как-то даже неудобно.

— Конечно, мы сделаем, — кивнул я. Да уж, забавно, что он чувствует себя таким виноватым за все на свете. Когда он прибежал заполошно вчера вечером и увидел, что мы зал столовой уже до блеска отдраили, он чуть под землю не провалился. Принялся извиняться за каких-то очередных малознакомых людей, которых он предупреждал, что тут мероприятие, но они… И что он бы обязательно утром все сделал, даже с уборщицами договорился, но раз уж мы такие молодцы… Понятно было, что про уборщиц он на ходу сочинил. Но все равно было прикольно, что он теперь чувствует себя должным. В целом, положительный персонаж этот Иван Михайлович. Но работать с ним всерьез я бы все-таки не стал. Не люблю кузнецов железных отмазок и создателей мегауважительных причин. Так что я покинул его общество безо всяких сожалений. Ну и дела звали, ага.