Стас помог своему ассистенту взгромоздиться на стремянку, и они принялись обсуждать технические моменты. А я направился к Астароту и Яну, которые тихонько переговаривались, тревожно поглядывая на зрителей.

— Что такое, Ян? — спросил я, усмехнувшись. — У тебя вьетнамские флэшбэки?

— Снулая публика, — вздохнул Астарот. — У них такие лица, будто половину сюда загнали как школьников в филармонию, а другая половина — засланные шпионы.

— Парни, ну что вы как дети? — я пожал плечами. — Мы же с вами даже обсуждали, что делать в этом случае.

— Идем по плану «В»? — прищурился Астарот.

— Неспешно и торжественно, ага, — кивнул я. — Серьезные, как Магомаев.

— А Стас тут зачем? — спросил Ян. — Ты серьезно собрался снимать эти унылые рожи?

— Тссс, не спугни! — я подмигнул. — Мне как раз такие и нужны!

— Не понял… — Ян отхлебнул из плоской бутылочки. Я поморщился. Честно говоря, мне не особо нравилось, что Ян почти все время бухает. Накидывался до визга он пока что только один раз, все остальное время изволил пребывать слегка навеселе. Поддерживал градус, так сказать. Петь это ему, в принципе, вроде не мешало, но…

Я посмотрел на Астарота. Когда Ян протянул ему фляжку, тот покачал головой. Хорошо. Мои «ангелочки» в принципе стали пить меньше, чем в самом начале. Как будто бухло им на самом деле не особо нравилось, а пили они только для того, чтобы некий «крутой образ» поддерживать. А когда образ и без возлияний обрел некую крутость, с удовольствием свели прием горячительного почти на нет.

— А тебе и не обязательно, — усмехнулся я. — Работаем по плану «В». Помнишь, да? Не буяним, говорим размеренно, как кабачные музыканты.

— Да помню я, помню, — скривился Ян.

— Вот и ладушки, — я похлопал Яна по плечу. — Давай, пятиминутная готовность. Ключ на старт, обратный отсчет, и все такое.

Ян махнул нам с Астаротом и двинул на сцену.

Здесь у нас не было отдельной гримерки или чего-то подобного. Сцена-помост была просто приткнута к стене с узкой стороны пафосной столовой. Так что «ангелочки» ждали своей очереди просто рядом с окном. Тем самым, рядом с которым Стас поставил стремянку для ассистента. А зрители… На самом деле, это было в чем-то забавно. Это была, пожалуй, самая молчаливая публика. Они не орали. Не глотали в крысу бухлишко из припрятанных бутылок. Не ржали, сбившись в кружочки. Не носились по залу. Натурально, как в филармонию пришли. Мы расставили по залу рядами стулья, так они честно на них расселись и молча ждали, когда начнется концерт. Ну, почти молча. Шушукались чуть-чуть. Длинноволосых парней было… Да почти что не было. Странно даже. Вроде Онск не самый маленький город, неужели тут совсем нет неформалов?

— Добрый вечер, дорогие жители Онска, — сказал в микрофон Ян сладким голосом ведущего программы по заявкам радиослушателей. — Мы рады, что вы пришли на наш концерт и постараемся, чтобы сегодняшний вечер мы провели незабываемо…

Нежным перебором вступила соло-гитара, шоу началось.

— Может их все-таки расшевелить как-то? — спросила Наташа, нетерпеливо приплясывая.

— Не спеши, моя королева, — улыбнулся я. Немного нервно улыбнулся, на самом деле. Не знаю, что получится из этой моей затеи со съемками. Может быть, вообще ничего. И у нас в принципе не получится развести эту разновидность публике на нужные нам действия, а может быть…

— У меня один знакомый пел в церковном хоре, — фыркнула Наташа.

— И? — я толкнул ее в бок, требуя продолжения истории.

— И ничего, — Наташа пожала плечами. — Просто посмотрела на вот это все и вспомнила, что у меня знакомый пел в церковном хоре.

Когда первая песня «Цеппелинов» закончилась, публика дисциплинированно захлопала. Фух, чуть-чуть отлегло. А то было дурацкое предчувствие, что сейчас музыка стихнет, а у зрителей останутся те же самые протокольные рожи. И они даже не пошевелятся. И у Яна снова случится рецидив воспоминаний о том его концерте на «тряпке».

— Просто местная специфика, ничего такого, — я приобнял Наташу за плечи. — Все будет хорошо, моя королева.

— Драгоценные наши зрители, — сказал я в микрофон, медленно оглядывая первые ряды. Они так и сидели на своих стульях. Будто боялись, что если оторвут от них задницы, то место тут же кто-то займет. Но лица стали все-таки поживее, чем в самом начале. Румянец появился. Блеск в глазах. Во втором ряду даже хихикают. Нормально все, не о чем пережиывть. Ну нет здесь традиций колбаситься, что ж теперь.

— Мы очарованы вашим прекрасным городом и его жителями, — с почти нескрываемым сарказмом подключилась Наташа. — И этим удивительным местом тоже. Такая люстра, ммм…

— Друзья, мы подумали, что такую возможность упускать нельзя, — быстро сказал я, пока Наташу не понесло в ее бредогенератор. Не время пока. — И сегодня у вас есть уникальный шанс поучаствовать в съемках клипа на нашу новую песню.

Ага, публика еще чуть-чуть оживилась!

— Сейчас по рядам пройдут наши помощницы и раздадут вам свечи, — сказал я. — Девушки, помахайте нашим зрителям!

Ева и Кристина синхронно помахали с разных сторон зала. Потом подхватили коробки со свечками. И пока зрители их разбирали, я продолжал выдавать инструкции, что нужно делать дальше. План был такой: все сидят на своих местах с зажженными свечами и протокольными рожами. Я, разумеется, назвал эти выражения лиц «серьезными». «Ангелочки» играют песню. Реально новую, Кирюха ее совсем недавно написал. В чем-то она была похожа на «Темные тени», но помрачнее. Про мир мертвых, в котором нет радости, света и надежды. На первом куплете зал должен быть освещен только этими самыми свечками. А на припеве вместе с драйововым таким гитарным соло включается люстра. В принципе, это был план минимум. Если ни на что больше нашу публику раскачать не получится. Но вроде народ слегка оживился, так что может и удастся расширить видеоряд…

— Все поняли свои задачи? — спросил я, еще раз осмотрев зал. Там стояла небольшая суета — зрители передавали друг другу огонь своих свечек, у кого-то в кармане была зажигалка или спички. Кто-то держал свечку над пламенем чужой, ожидая, пока фитиль разгорится. Кто-то искал носовой платок, чтобы держать было удобнее. Но протестных лиц я не заметил. Годится.

Я махнул «цеппелину», который дежурил у выключателя. Люстра погасла, зал погрузился в мерцающий свечами полумрак.

— Жесть… — прошептала Наташа. — Прямо как бал сатаны какой-то…

«Хм, а неплохо, — подумал я, слушая чуть рваный ритм новой песни. — Надо будет ее тоже постараться засунуть на радио, есть шанс, что…»

Пауза. Голос Нади в наступившей тишине.

— Смотрю на лица,

Они как тени.

В глаза водица

Во тьме видений.

Хочу кричать,

Но голоса нет.

Хочу молчать…

Они говорят: «Привет!»

Бегемот отчаянно застучал в барабаны, вступили все остальные. По коже пробежали мурашки. Вадим успел немного поколдовать с аранжировкой, но в этой мрачной обстановке песня зазвучала очень… гм… органично. Столовая при свечах стала похожа на зал какой-то готической церкви. Разве что стулья вместо скамеек.

Но сильно. До тех самых мурашек. Я покрутил головой, выглядывая Стаса. Тот гусиным шагом перемещался вдоль первого ряда. Его камера замирала практически вплотную к лицам зрителей. Некоторые не выдерживали «протокольность», скашивали взгляд на «стеклянный глаз». Но большинство держалось моего плана. Протокольные лица, пустые взгляды вперед. Мне, блин, уже хочется посмотерть, что там будет за результат.

— Мне кажется, ребята торопятся, — прошептал Вадим. — Чуть медленнее, и получилась бы настоящая рок-баллада…

— Поработаем еще, — шепотом же ответил я. — Сегодня премьера.

— Со свечками отличная идея, — одобрил Вадим. — Пронимает прямо. Как в фильме ужасов.

«Противопожарная безопасность? — с усмешкой подумал я. — Нет, ничего такого не слышали».

Когда парни доиграли, мы, кажется, в первый раз услышали настоящие и неподдельные аплодисменты. Хоть и не очень громкие. Руки были заняты свечками. Чтобы ковать железо, пока горячо, мы с Наташей выскочили на сцену и принялись распоряжаться насчет всяких других-прочих кадров и действий.