— Да-да, лапу, — ехидно фыркнула Надя.

Все снова заржали, Бегемот покраснел и насупился.

— Велиал, а что у тебя лицо такое хитрое? — Бельфегор подергал меня за рукав.

— Тссс! — я сделал большие глаза и приложил палец к губам. — Я жду.

— Чего это? — еще подозрительнее спросил Бельфегор.

— Когда вы подеретесь и разорвете эти газеты на кусочки, — невозмутимо сказал я. — Тогда у меня останутся единственные целые экземпляры. И я сам их продам на том аукционе, который будет перед вашим мировым турне.

— Ой, да ладно, мировое турне, ага… — Ян засмеялся. Но «ангелочки» смех не подхватили.

— Так они же всего две газеты принесли, я сам видел! — воскликнул Бельфегор. Теперь уже все уставились на меня с подозрительным прищуром. Ну, театральным таким, наигранным. Так что я честно выдержал паузу и только потом рассмеялся.

— Да ладно, я эти газеты еще вчера купил в союзпечати, — хмыкнул я и наклонился к сумке со своими вещами. — По шесть экземпляров.

Когда все идет как-то слишком хорошо, обязательно должна наступить какая-то жопа. Ну то есть, необязательно прямо жопа, конечно, но откат неизбежен. Просто за счет контраста с безудержным весельем. И началось все сразу же, как мы въехали в Онск, разумеется.

— Ни фига себе, — присвистнул Бельфегор, когда мы медленно проехали мимо одной из наших афиш. На которой маркером было размашисто написано «Слуги Сатаны». И еще приписано несколько не очень цензурных слов.

— Ненавижу Онск, — шепотом вздохнула Ева.

Музыканты притихли. Все веселье как-то сошло на нет. Мрачноватые улицы Онска не внушали энтузиазма. Ну и нам попалось еще несколько афиш. Кто-то не реально не поленился. В паре мест они были частично оторваны. А про сатану так было на каждой написано.

«Нда, прощайте, тысяча мест…» — мысленно хмыкнул я.

— Прикиньте, сейчас приедем, а нас там уже ждут с вилами и лопатами, — сдавленно произнес Бегемот. И все захихикали. Но скорее нервно, чем весело.

Заселение в этот раз тоже было совсем не таким радужным, как в Закорске. Коменда общежития, в котором я договорился о размещении, зыркала на нас подозрительно, пока я документы подписывал. Потом затребовала, чтобы ей непременно все сдали паспортные данные.

— В двадцать три ноль-ноль общежитие закрывается, — заявила она, когда мы закончили все формальности. — Если после этого часа придете — не пущу. Ясно вам?

— А если концерт будет дольше? — шепотом спросил у меня Бельфегор. Бабуля была такой грозной, что все притихли, и никто не рискнул ни возразить, ни отпустить шуточку, когда она зачитывала свод правил. Про не курить, не шуметь, никаких гостей, никаких прогулок по коридору.

— Гостиница строгого режима, — тоже шепотом сказал Ян, когда коменда наконец-то ушла.

— А почему шепотом? — усмехнулся я.

— А вдруг она подслушивает? — Ян стрельнул глазами в ту сторону, где скрылась грозная сгорбленная фигура нашей драконицы. — Блин, Велиал, ты бы хоть предупреждал, что так будет.

— Я не мог, — я честно развел руками. — Договаривался я с милейшей дамой Анной Анатольевной.

— Жесть, — резюмировал Астарот. — Может, лучше сразу уедем?

— А кормить нас будут? — спросил Бегемот.

— Тебе лишь бы пожрать, — буркнул Бельфегор.

— Я бы на всякий случай не стал есть, даже если бы кормили, — заговорщически сказал я и подмигнул. — Прикиньте, если они тут в еду что-то эдакое добавляют? Поел, у автоматически становишься жителем Онска.

— Да ладно, голубцы вкусные, я пробовал, — сказал Кирилл. — Мы в турпоход в школе ходили, тоже такие покупали.

— Блин, — погрустнел Бегемот. — Как-то тут… не очень.

— Страшно, да? — усмехнулся я. — К хорошему быстро привыкаешь. Десять минут вам. Вещи раскладываем, и работать. На всякий случай, по одному-двое не ходите.

— Ага, тебе значит тоже не по себе! — обрадованно воскликнул Бельфегор.

— Если честно, я тоже хочу сбежать, — подмигнул я. — Так что пока вы будете настраиваться, я уточню, что там с продажей билетов. И если все совсем плохо, мы и правда сбежим.

— Серьезно? — с надеждой спросил Бегемот.

— Не знаю пока, — я пожал плечами. — Девять минут.

«Ангелочки» с «цеппелинами» похватали вещи и разбрелись по выделенным нам комнатам. В этот раз уровень проживания был резко хуже, конечно. В прошлый раз это место показалось мне несколько более… эээ… пригодным для жизни. Но вредная бабка вместо уютных небольших комнат на трех-четырех человек выделила две. В каждой — по четыре двухэтажных «мамонта». И витающий запах запустения, пыли и ржавчины. И весь остальной этаж — сплошная гулкая пустота. Рельно, никаких соседей, я не поленился пробежаться по коридору и потолкать двери. Запертой оказалась только одна. Но возможно там просто был склад матрасов. Из всех остальных пустых комнат, где стояли только скелеты «мамонтов».

«Если вы снимаетесь в фильме ужасов…» — подумал я.

— Четыреста… — задумчиво повторил я. Блин, и вот, клянусь, я даже пожалел, что нервный Иван Михайлович с порога не принялся передо мной оправдываться, что билеты не продались, что у них в городе главенствует какая-то страшная секта, которая поработила умы и души ончан… Или отнцев? В общем, жителей Онска. И запретила им идти на наш концерт под страхом геенны огненной и страшного суда прямо здесь и сейчас. Тогда ведь все было бы просто. Можно было со спокойной совестью собрать манатки и умчать в Змеиный Камень и Волчайск. И оставить страшный Онск за спиной и забыть.

Но четыреста билетов… Если сейчас сказать «сорян, мы уезжаем, концерт отменяется», то это будет репутационная плюха прямо на старте. И по сарафанному радио эта инфа разнесется по всем городам и весям.

Тьфу ты, блин! Идиотский город. Вот с чего я вообще занервничал? Из-за надписи «слуги сатаны» на афишах? Или из-за инфернальной бабки, которая поселила нас на нежилом этаже?

А ну соберись, тряпка! Пара неадекватов еще не делает город плохим.

И четыреста проданных билетов — это уже очень даже нормальный концерт. Который, если что, еще только завтра. И если не сидеть пришибленно, а действовать, то это количество увеличится.

Я решительно отогнал возникшее видение, в котором зрители на концерте расселись по рядам и с каменными лицами смотрят на выступление. Не дрогнув ни единым мускулом.

— Иван Михайлович, а где у вас в городе можно купить пару коробок свечей? — спросил я.

— Что? — осекся Иван Михайлович. И я понял, что он все это время что-то мне затирал. Что именно, я пропустил мимо ушей. Представляя хоррорный концерт в готической столовой.

— Ну, свечи, — сказал я, изобразив пальцами трепещущее пламя. — Знаете, такие штуки из парафина, их еще зажигают, когда электричество отключается.

— Конечно же я знаю, что такое свечи, — чуть раздраженно сказал Иван Михайлович. — Просто ваш вопрос застал меня врасплох.

— Извините, — смущенно улыбнулся я. — День тяжелый был.

— А много надо? — спросил Иван Михайлович.

— Коробки две, — сказал я.

— А, это тогда лучше к Карену обратиться, — Иван Михайлович с грохотом выдвинул ящик стола и зашуршал бумагами. — Сейчас, где-то у меня тут есть…

А я уже мысленно прикидывал, что нужно сделать еще, чтобы выжать из гастролей в Онске максимум. Слуги Сатаны, значит… Ладно-ладно…

Я взял бумажку с контактом этого Карена, тепло попрощался с Иваном Михайловичем и вышел на улицу.

— Ну как, все хорошо? — спросила Ева, поднимаясь со скамейки мне навстречу.

— Не очень, но у меня есть план, — улыбнулся я. — Слушай, откуда можно по межгороду позвонить?

— А от этого Ивана Михайловича ты не мог? — прищурилась Ева.

— Мог, — кивнул я. — Не захотел просто.

— С почтамта, наверное, — сказала Ева. — Там и переговорный пункт, и автоматы должны быть.

— Да, точняк, — кивнул я.

— Так концерт все-таки будет? — спросила Ева.

— Разумеется, — хмыкнул я. — Разве могло быть как-то иначе?