— Ты ничего не знаешь. Совсем ничего, поэтому оставь свои домыслы при себе. Если однажды перед тобой и раскроется хоть какая-то часть меня настоящей, тогда и будешь смотреть с торжествующим видом, а сейчас… просто возьми копию этого проклятого сценария и уходи.

Я скрещиваю руки на груди и кошусь на сумку, из которой торчат бумаги.

— Предлагаешь мне самому достать его из твоей сумочки?

— Прислуги здесь нет, как видишь.

— Но и твои личные вещи я трогать не хочу. А вот… на кровати посижу с удовольствием.

Он плюхается на край кровати, но быстро смелеет, откидывается и уже почти лежит, хоть ноги ещё стоят на полу. Выглядит это отвратительно. И я чертовски злюсь.

— Наслаждайся отдыхом, — пожимаю плечами я и сажусь в компьютерное кресло. Оно мягкое, приятно обнимает меня со всех сторон. Покачиваюсь и смотрю в недоумённый взгляд мажора. Его волосы, отливающие золотом, переливаются на свету. Они растрепались, и часть попала на глаза, но он не спешит отбросить их, смотрит на меня и молчит.

В моей комнате мажор…

Парень, которого я обещала себе потопить.

Он нагло валяется на моей кровати, а я вместо того, чтобы сунуть гордость в одно место и отдохнуть, жду, когда сам возьмёт сценарий и сделает его копию.

— Тебе приятна моя компания. Правда?

— Она мне не отвратительна. Этого достаточно?

— Вполне, — золотой мальчик улыбается. — Ты изменилась. До неузнаваемости. Порой мне кажется, что передо мной другой человек, которого я хочу узнавать лучше и лучше.

Он уже это говорил. Или мне кажется?

— Ты опоздал. Место парня занято. Друга — тоже.

— Тем, кто сбегает, поджав хвост, как только видит искры между нами?

Золотарёв садится и смотрит мне прямо в глаза.

— Глупо было бы отрицать, что ты сама этого не чувствуешь. С той дискотеки ты не покидаешь мои мысли. Это похоже на болезнь, больное влечение, которого никогда раньше не было. Я смотрел на тебя, как на недоразвитую младшую сестру. Ты и пары слов не связывала, общаясь со мной, а теперь ведёшь себя слишком дерзко. И мне нравится это. Лучше бы ты стала той простой серой мышкой… Лучше бы.

— Лучше бы ты перестал сотрясать воздух и сделал копию. Я планировала сесть за домашку, но перед этим принять душ. Если хочешь, могу позвать бабулю. Кажется, тебе понравилась её компания?

Мажор всё-таки переступает через себя: он встаёт, осторожно достаёт бумаги и приближается к тумбочке с МФУ. Удобно, когда можно делать копию сразу, не включая компьютера. Он делает копии, а сам смотрит на меня. Смотрит и молчит.

Лучше бы ты не говорил мне все эти слова сейчас мажор.

Я понимаю, что лучший способ закончить всё — стать той серой мышкой, о которой он говорит, перестать уже прекословить ему и не замечать. Превратиться в Аню, стать её тенью. Это ведь мажор, скинувший видео моей сестры, чтобы опозорить её. О чём тут думать можно вообще?

Пальцы образуют кулаки. Ногти царапают и без того саднящую кожу, но я терплю.

— Если ударишь меня, тебе станет легче?

— С чего ты взял, что мне тяжело?

— Ты напряжена. Ты ведь чувствуешь то же, что и я. Мы бы не смогли станцевать так идеально с первого раза, если бы не чувствовали влечение. Вопрос только в твоём парне или так сильно ненавидишь меня?

— Ты поступаешь низко, чтобы подниматься в глазах других. Твоя травля… и то видео. Этому нельзя найти оправдание.

— Это видео я отправил, чтобы…

Телефон мажора звонит. Он достаёт его из кармана. Бегло отвечает своему отцу. По побледневшим кожным покровам его кожи понимаю, что отец давит.

— Спасибо за копию. Хорошего вечера, Тихоня.

Мажор говорит быстро, но идёт не к двери, а ко мне. Неожиданно он целует меня в щёку и уходит, а я даже не успеваю отреагировать. Кожа на щеке горит, а подушечки пальцев тянутся к месту прикосновения прохладных мягких губ.

— Ты ещё ребёнок, дурочка! — говорю самой себе, стараясь унять рыдающее сердце.

Смотрю в экран телефон на счастливое фото с Кэшем, хочу удалить его, но рука не поднимается. Сжимаю кусок пластика так сильно, что он скрипит. Делаю глубокий вдох… второй… третий. Всё, как учил папа. Мне срочно нужен его совет, но я даже позвонить ему сейчас не могу. И я от этого устала. Если сестра не захочет, я сама поговорю с мамой. Скоро мы пойдём на каток… И я скажу ей правду, потому что… устала молчать.

Сижу на скамье спортзала после пробежки, жадно поглощая воду. Мне нужно было выбросить лишнюю энергию, а в тренажёрный зал абонемент я так и не получила. Наверное, мама забыла о своём обещании? Напоминать ей этого я не планировала. Я собираюсь в ближайшее время вернуться домой. Потому что здесь — чужая.

Раньше остальных ухожу в раздевалку, потому что хочу поскорее ускользнуть домой. У меня голова раскалывается. Идти на последний урок не планировала. Всё равно сейчас и пару слов связать тяжело.

Дверь хлопает, и я перевожу испуганный взгляд на вошедшего. Думала — мажор, но ошиблась. В груди появляется толика грусти, которую я спешу как можно скорее отогнать от себя. Ещё бы не хватало переживать — радоваться должна ведь, дурёха!

— Захар, ты ошибся. Это для девочек раздевалка.

— Но пока здесь никого нет, — кивает приятель.

— А меня ты считаешь пустым местом?

— Ты же отлично поняла меня. Я хотел спросить — пойдёшь ли ты сегодня кормить животных в приюте?

— Животных в приюте? — переспрашиваю я.

— Ну да. Животных в приюте. Мы с тобой раньше их каждую неделю кормили. Ты ведь не могла это забыть?

— Ах, животных… Прости, но сегодня я не могу. У меня голова раскалывается.

Захар напирает и хватает меня за локоть, крепко сжимая его. Он смотрит мне в глаза с презрением, а следом цедит сквозь зубы:

— Где Аня?

— Что? Ты головой не стукнулся случайно?

Пытаюсь вытащить руку, но его хватка слишком крепкая.

— М-мне больно.

— Где Аня? Не заставляй делать тебе больнее. Куда ты её дела? И кто, чёрт тебя дери, ты такая?

Так он понял? Этот вопрос с приютом имел подвох — они никуда не ходили. Хоть я и не слова не сказала о том, что помню, как мы ходили, но и не отрицала ведь.

— Слушай, пусти меня. Я сейчас позову на помощь.

— Не сделаешь этого, потому что придется раскрывать свой грязный секрет перед всеми. Почему ты так похожа на неё? И где сама Аня?

— Ладно! — поднимаю вторую руку, признавая поражение.

Ну хоть кто-то знал мою сестру достаточно хорошо, чтобы догадаться о подмене. Захар даже получает пару плюсиков себе в карму. Условных, потому что мне всё ещё больно.

— Пусти. И если хочешь получить ответы, то собирайся. Я не пойду на последний урок, поэтому мы можем прогуляться по скверу и поговорить. Если горишь желанием, сможешь и с Аней пообщаться.

Во взгляде Захара появляется надежда, и он отпускает меня, отступая на шаг назад.

— Значит, даже не станешь отрицать, что я прав?

— Зачем? Ты ведь уже догадался. Глупо было бы бежать от правды. Я подожду тебя на крыльце.

Ждать долго не приходится. Захар спешно выходит, и мы направляемся в сторону сквера. Хоть после вчерашнего меня пробирает мурашками от мысли соваться туда, но это место до сих пор кажется уединённым, где лишние уши почти отсутствуют.

— Я её близняшка. Яна.

— Как? У неё ведь никогда не было сестры! — удивляется Захар.

— Потому что родители разделили нас после рождения. Бабушка рассказала нам об этом недавно, и мы познакомились с сестрой. Я не могла вынести мысль, что она беззащитна здесь, поэтому мы поменялись местами на время.

Глядя на Захара, понимаю, что разносить эту информацию он не станет. Он искренне переживает за Аньку и не будет вредить ей.

— Знаешь, если бы ты был чуточку смелее, мне не пришлось бы этого делать.

— Ты права. Я вёл себя как дурак. Пытался не расстраивать родителей, но поступал скверно со своим единственным другом. Мне не следовало отмалчиваться. Ты быстро поставила всех на место, и даже стала героиней, а я так и остался трусом. Анька никогда не посмотрит в мою сторону.