Так это Света тайный поклонник Аньки?

Я смеюсь в голос.

— Что-то не так?

— Да нет… всё нормально, — отсмеявшись, отвечаю я, и мы с бабулей переглядываемся.

Мне приятно, что мажор не обманул, ведь где-то глубоко в душе думалось, что это всё-таки его рук дело.

— Не делай сегодня домашнюю… Если ладони не перестанут болеть, то завтра не пойдёшь на занятия.

— Это пустяки.

Бывало и похуже, но этого я сказать не могу.

— Всё уже через час пройдёт, но я полежу немного.

Мама забирает верхнюю одежду и уносит в шкаф, а я вешаю сумку на плечо, чмокаю бабулю, проходя мимо неё, и иду в комнату.

Даже не знаю, кому позвонить первому: Аньке, чтобы узнать, как прошло свидание с Дэном, и изменилось ли что-то в поведении отца… или Кэшу? Я всё ещё считаю себя виноватой, словно предаю нашу дружбу с ним.

Удобно расположившись на кровати, я всё-таки набираю сестру. Сама не знаю, почему не могу сейчас говорить с человеком, который всегда был желанным гостем.

Вот только по заднему фону понимаю, что избежать разговора с ним не получится — Анька на тренировке.

— Как ты? Такая грустная! Что-то случилось? — беспокоится сестра.

— Нет… упала неудачно. В целом всё нормально. Не волнуйся.

— Упала? Или опять компания Синицы?

— Синица в больнице. Забыла? Между прочим, она отправила тебе букет роз вчера в знак благодарности… Да и все проблемы в лицее улажены — мажор готов упасть к твоим ногам, а все остальные уважают тебя. Главное за тобой — вернуться сильной и независимой. Справляешься?

— Да… Влад меня похвалил сегодня. Он сейчас в раздевалке, переодевается. А я решила посидеть и отдохнуть немного. Вчера был волшебный вечер. Мне кажется, я влюбилась в Дэна… Ян, он поцеловал меня вчера. Представляешь?

— Значит, о мажоре ты больше не думаешь?

— Нет… Ты была права — он мне совершенно не подходит.

— Вы дружили в детстве. Ты помнила об этом?

— Я — да, а он, кажется, нет…

А мне об этом не надо было рассказать?

Впрочем, высказывать сестре ничего не собираюсь. Зачем?

— У вас с ним что-то есть? Ты когда говоришь о нём, становишься такой… застенчивой?

— Н-нет… Ну что ты? Нет. Ничего. Ань, как папа себя ведёт после разговора с мамой?

— Как ни в чём не бывало. Мне кажется, что они не замечают подмены, но и знакомить нас пока не торопятся. Но мы-то уже знакомы. Может, скажем им об этом раньше, чем они созреют? — Сестра хихикает. Поднимает взгляд, глядя в сторону, улыбается, а вскоре в камеру заглядывает Кэш.

— Ариэль, значит, со мной поговорить ты не захотела? Знаешь, я соскучился уже и подумываю — не перебраться мне в сарайчик рядом с домом, где ты живёшь?

Я смеюсь. Приятно видеть его. Каждое слово Кэша расслабляет. Смотрю на него, и мысли о золотом мальчике вылетают из головы. Так правильнее. Я должна просто поскорее вернуться домой.

— Я тоже скучаю. По всем ребятам.

— Но ведь по мне особенно? Или мне начать ревновать?

— Я бы посмотрела на твою ревность, но в рамках разумного, конечно, — смеюсь я.

Дверь в комнату внезапно открывается, и я радуюсь, что говорю сейчас не с сестрой.

— Мам? Что-то случилось?

— Да. Максим пришёл к тебе.

Серьёзно? Да эти парни решили довести меня… То один звонит не вовремя… то теперь второй явился. На кой? Он же на тренировку собирался!

— Сейчас переоденусь и спущусь. Пусть подождёт.

Какого дьявола его принесла нелёгкая?

Мама закрывает дверь, а я поднимаю телефон, который успела спрятать за спиной. Слишком резко, и мама наверняка заметила, но что поделаешь?

— Значит, он уже к тебе домой приходит… — с грустью выдаёт Кэш и поджимает губы. — Хорошего вечера, Ариэль!

— Эт-то…

Он отдаёт телефон сестре, а та смотрит на меня обвиняющим взглядом. Ну только от неё мне не хватало этого!..

— Зачем? — шёпотом спрашивает Анька.

— А мне откуда знать? Сейчас переоденусь и спущусь, чтобы проверить. Если хочешь, отчитаюсь позднее…

— Да тебе не передо мной бы отчитываться… — сестра поджимает губы, а меня вдруг разбирает от злости.

Я ни перед кем, кроме папы, не должна отчитываться вообще.

Я наспех снимаю школьную форму, меняя её на тёплые облегающие штаны и длинную толстовку, достающую почти до колен. В доме прохладно, но мама говорит, что если включать отопление выше, то никакого иммунитета не будет. Закаляет таким образом? Да уж.

Выбрасывая из головы ненужные мысли, я говорю себе, что в первую очередь должна думать о себе. Плевать, кто и что будет говорить. Если Кэшу нравится обижаться на меня ни за что, то пусть делает это. Я устала чувствовать себя виноватой и не понимать, что происходит. Он всегда говорил, что мы будем вместе, но ни разу не преступил черту дружбы. Он ни разу не намекнул на чувства. Почему я должна чувствовать себя виноватой? Мы ведь не встречаемся. Или всё случилось по умолчанию, а я пока не поняла этого?

Спускаюсь.

Мама уже поит мажора чаем, ласково спрашивает, как у него дела. Лучше бы с дочерью своей общалась точно так же. Тогда и не пришлось бы мне сейчас мучиться от неопределённости.

— Ты, кажется, опаздывал на тренировку?

— Да-а… Прости. Тренировку отменили, а я понял, что оставил сценарий в сквере, когда ты упала. Пошёл, чтобы забрать его, но кто-то сделал это за меня, поэтому мне подумалось, что ты можешь сделать копию своего. Мне необязательно бумажный, можно просто сфотографировать всё на телефон.

— Копию…

Щурюсь, глядя на Золотарёва. Ему действительно нужен сценарий или просто нашёл предлог, чтобы прийти ко мне?

Ладно… Мы с ним работаем над одним праздником, так что глупо делать вид, что у нас нет ничего общего.

— Конечно. Сейчас сделаю, а ты пока можешь допить чай.

— Я уже допил, — нагло улыбается мажор.

— Солнышко, пусть Максим пойдёт с тобой. Я сейчас всё равно уйду на рабочий созвон, а оставлять гостя одного — не дело. В конце концов, он помог тебе дойти до дома.

Я недовольно шиплю себе под нос. Да что мама понимает вообще? Она серьёзно хочет, чтобы дочь тащила к себе в комнату этого парня? И осталась с ним наедине?

— Я могу подождать.

— Максим, ну что ты ведёшь себя как неродной. Иди. Поможешь ей.

Я почти рычу себе под нос и закатываю глаза. Мама решила сыграть роль сводницы?

— Пойдём, спаситель!..

И что он сделал? Помог мне дойти до дома? Я бы и сама доковыляла… Но глубоко в душе понимаю, что в тот момент готова была разрыдаться от накопившегося в груди кома, а поддержка мажора удержала меня от этого.

— Прости, что пришлось приходить. Я пробовал позвонить Жанне Андреевне, но у неё телефон недоступен. Хотел уже сегодня заучить главные реплики.

— Хорошо, — сухо отвечаю я.

Мы входим в комнату. Мажор ухмыляется, глядя куда-то за моей спиной.

— Что? — недоумеваю я.

— Да нет… ничего, — пожимает плечами, но лукаво улыбается. — Парень не против?

— Не против чего? — повторяю свой вопрос.

— Твоей маленькой слабости к хамоватому мажору, у которого нет души? — Максим склоняется ко мне и хищно улыбается. Его дыхание обжигает.

Я совсем не понимаю, с чего он завёл такой разговор, пока не оборачиваюсь в ту сторону, куда обращён его и взгляд, и не вижу на стеллаже его фотографию в рамке-сердечке. Да она же маленькая! Вот ведь жучара! Как разглядел, а? Я столько дней провела в комнате и не видела эту стыдобу, а теперь готова провалиться на месте.

— Идиот! — шиплю я сквозь зубы, мчусь к фотографии, хватаю её и отправляю в мусорное ведро. — Я этого не ставила.

Осекаюсь.

А кто мог поставить его фото в моей комнате? Синицина, что ли? Моя сестра была очарована мажором, вот и коллекционировала его фоточки, пока не попробовала вкус жизни… но я же этого не делала! За что мне теперь терпеть его насмешки?

— Конечно. Понимаю. Это поставила твоя мама, потому что хочет, чтобы мы снова подружились. Без проблем. Именно так я и буду думать.