— Обещаю… — выдыхает Кэш, опустив голову.

— Позвони мне, как только вернёшься домой. Я ведь буду волноваться.

— Обязательно. Но для начала остановлюсь где-то на ночлег.

— Я бы предложила тебе тайком забраться в дом, но боюсь, что это ничем хорошим не закончится.

— Да, я тоже сомневаюсь, что нам следует спать в одной постели, — посмеивается Кэш.

— Что? Я же не предлагала!.. Да ты!..

Лицо покрывается пунцовыми пятнами.

О чём он только подумал? Я ведь не это имела в виду!

— Всё… Я ухожу…

Разворачиваюсь и иду к дому, но далеко уйти не успеваю.

— Ариэль! — окликает меня Кэш, я останавливаюсь и разворачиваюсь, а он быстро сокращает расстояние между нами и обхватывает моё лицо ладонями. Мелкая дрожь бьёт всё тело. Я медленно прикрываю глаза, но не происходит то, к чему приготовилась… Кэш просто чмокает меня в губы и отстраняется. — Запомни, если этот мажор посмеет к тебе хоть пальцем прикоснуться, я его закопаю!.. Пусть ждёт возвращения Ани, если действительно влюбился.

С этими словами Кэш отпускает меня и возвращается к мотоциклу.

Мне кажется, что в стороне соседнего дома мелькнула блондинистая шевелюра золотого мальчика, но это ведь только показалось? Он же не может постоянно следить за мной? Это уже маниакальностью попахивает! С этими мыслями возвращаюсь в дом, готовясь встретиться с тирадой возмущений от матери. Аня ведь никогда не возвращалась домой в такое время!..

Удивительно, но возмущённая гарпия в лице матери меня не встречает. Удаётся проскользнуть наверх, где уже стоит сумка со школьными принадлежностями. Бабуля. Я улыбаюсь, выглядываю в окно, хоть и знаю, что Кэш уже уехал. Сев на компьютерный стул, скрещиваю руки на груди и прикрываю глаза. Таинственная нежность переполняет меня, но вместе с ней приходят сомнения. Я стала всё чаще задумываться, что именно чувствовала к Кэшу. И не понимала себя. Мне приятны его прикосновения, объятия. С ним привычно и хорошо, но те ощущения во время танца с золотым мальчиком… они смутили меня. Мотаю головой, чтобы избавиться от наваждения. Ещё не хватает мне вспоминать противный танец!..

Тихий стук в комнату приводит в чувство.

— Открыто!

Наверняка это бабуля. Хочется рассказать ей, как прошёл день, но на пороге стоит мама с подносом в руках.

— Я думала, что ты проголодалась.

Ого-о… Она решила принести ужин прямо в комнату. Это что-то новенькое. Интересно, делала ли она так раньше? Приносили ли еду Аньке? Заботилась ли о ней?

— Спасибо. Действительно. День пролетел незаметно.

Желудок урчит, когда мама ставит поднос на стол, а мой взгляд падает на два отварных яйца, разрезанных пополам и посыпанных зеленью, и аппетитный сэндвич с малосольной рыбой. От травяного чая исходит приятный аромат. Я обхватываю кружку руками, притягиваю к губам и делаю небольшой глоток, чтобы просмаковать вкус. Лёгкая кислинка ничуть не портит его, разбавляет и делает более насыщенным.

Мама присаживается на край кровати.

— Как ты себя чувствуешь?

Мама говорит тихонько, словно прощупывает почву.

— Всё нормально. Ты даже не будешь ругаться, потому что я вернулась позже времени?

Отрицательно покачнув головой, мама теребит края белоснежного свитера. Неужели ей холодно? Вроде бы в доме тепло…

— Я не виню тебя. Сегодня ты пережила сильнейшее потрясение. Я доверяю тебе и знаю, что ты не станешь связываться с сомнительными ребятами. Если ты гуляла с кем-то, значит, этому человеку можно доверять.

Ого!.. Неожиданно!

Ненадолго рука с сэндвичем повисает в воздухе.

— Я знаю, что тебе хотелось победить на соревнованиях. Ты могла оставить Свету, но не сделала этого. Врачи сообщили, что пара минут промедления негативно сказалась бы на дальнейшем прогнозе.

— Она пришла в себя?

— Да, пришла. Пару недель ей теперь придётся провести в больнице. Всё-таки нагрузка на сердце была большая. Всё обошлось только благодаря тебе. Георгий спросил, чего бы ты хотела. Ему хочется отблагодарить тебя.

— Ничего. Это нормально. Так поступил бы любой человек на моём месте. Если Синица действительно перестанет нападать на Ан… м-меня, то мы будем в расчёте.

— Ты слишком добрая, милая, — улыбается мама.

Вижу, что на её ресницах дрожат слёзы, но женщина умело скрывает их.

— Мне хочется попросить у тебя прощения, ведь… утопая в работе, я не понимала самого главного — жизнь слишком коротка и хрупка. Ты уже превратилась в такую красивую взрослую девушку, а я не успела даже запомнить, какой ты была в первом классе. В прошлом случилось столько всего… Чувство вины пожирало меня изнутри, и я не могла сосредоточиться на твоём воспитании. Обман с каждым годом креп ещё сильнее, как и вина, превратившая моё сердце в камень. И теперь я понимаю, что упустила самое главное. Я не видела почти, как ты становилась такой доброй… как ты росла.

Эй!

Притормозите коней!

Эти слова должна Анька услышать, а не я.

Может, мама решится на откровенности позднее?

— Мам, не нужно. Правда. Всё нормально. Мы могли бы вернуться к этой теме чуть позже. Я и без того устала сегодня, перенесла серьёзный стресс.

Я отправляю в рот половинку яйца и с наслаждением причмокиваю губами. Желток был вынут, перемешан с майонезом и чесноком, а потом им снова начинили белок. Как же это божественно! Папа тоже любил готовить такую вкусняшку по праздникам.

— Наверное, ты права, но я не знаю, отважусь ли завести этот разговор снова. Я хотела тебе сказать, что ты не одна.

Глаза ползут на лоб. Она сейчас расскажет обо мне? Ну то есть… о сестре-близняшки? Руки трясутся.

— Нет… Я не могу так. Это не только моя тайна. Я не смею рушить жизни, которым может быть лучше без нас.

— О чём ты?

Хочу додавить. Если она признается, то я тоже смогу сказать, что я не Аня. Однако мама снова надевает ледяную маску, а её сердце обрастает морозной корочкой. Она отрицательно качает головой.

— У тебя есть я. Ты всегда можешь поговорить со мной, открыться. Я хотела бы наладить отношения с тобой. Знаешь, если ты не хочешь, чтобы я выходила замуж за Георгия…

Начали за здравие, а закончили как всегда.

Ладно!..

Значит, сегодня не момент признаний. Наступит лучший день. Или всё вернётся на круги своя.

— Это твоё дело. Только тебе решать, как будет лучше, но… когда ты попросила его поговорить со Светой… на её запястьях я обнаружила синяки. Он поднимает руку на собственную дочь. Неужели думаешь, что не будет делать этого с тобой?

— Нет! Он не поднимает руку на дочь. Он с неё пылинки сдувает. Это другое. В тот день приезжала её сумасшедшая тётя, сестра погибшей жены Георгия. Она узнала о том, что у нас с ним отношения и пыталась заставить Свету уехать с ней. Хотела надавить на него через девочку. Из-за неё Света чуть не упала с лестницы. Георгий был очень зол тем вечером. Он готов был разорвать на кусочки безумную родственницу. Сейчас она в психиатрической лечебнице. Она одержима. Он бы никогда не смог причинить боль дочери.

Значит, там всё сложнее, чем могло показаться на первый взгляд? Света лишилась матери, а единственный человек, связывающий её с той, оказался безумен? Или не единственный? Наверняка есть и другие родственники… да и к чему мне вообще сейчас раздумывать над этим? Пусть Синица самостоятельно борется со своими тараканами. Мне своих хватает.

— Ладно. В таком случае тебе лучше знать. Я не хотела бы вмешиваться.

Уверена, Анька сказала бы точно так же. Смущает родство с той, что превратила жизнь сестры в ад, но ничего не поделаешь, если мама уже приняла решение.

— Спасибо. Мне необходимо было поговорить с тобой и убедиться, что ты понимаешь меня. Уже поела? Я отнесу посуду, не переживай. Отдыхай. Сегодня был сложный день для всех нас.

Я киваю.

Мама выходит из комнаты, и когда она прикрывает дверь, я бросаю несмелое:

— Спасибо.

Как вести себя с ней правильно, не понимаю. Я не была знакома с матерью. Считала её слишком холодной, но теперь вижу, как много боли скрывалось внутри неё. Чувство вины за то, что оставила вторую дочь, глодало её изнутри. Именно поэтому она отдалилась от Аньки. Оправдывает ли её это?