— Ты выглядишь настолько обворожительно, что у меня потерялись все слова, — говорит мажор, чуть улыбнувшись уголками губ.

— Я думала, ты не придёшь.

Сама не знаю, зачем делюсь этим предположением.

— Чтобы подставить тебя, нашего классного руководителя, а заодно и всех остальных? Как же в духе гадкого мажора, который думает только о себе, да?

— Я этого не говорила…

— У меня была мысль отказаться от выступления, потому что мне казалось отчего-то, что это последний раз, когда мы с тобой встретимся. Глупые мысли, правда?

Вовсе неглупые, но ведь он не мог догадываться, почему так произойдёт?

— Почему тогда пришёл?

— Потому что король не может оставлять свою королеву решать все проблемы в одиночку.

Я посмеиваюсь и немного расслабляюсь.

— Что? — спрашиваю, поймав на себе пристальный взгляд Золотарёва.

— Я просто хотел сказать тебе, что…

Договорить он не успевает, так как Жанна Андреевна подлетает к нам и принимается разглядывать. Она неустанно твердит, как я прекрасно выгляжу, переживает, что что-то может пойти не так, хоть и доверяет нам с Максимом. Женщина просит Золотарёва помочь ей, и он уходит, бросив на меня полный грусти прощальный взгляд. Да что с ним такое? Почему он так странно смотрел на меня? И что хотел сказать? Мысли разрывают сознание.

Поговорить нам не удаётся до самого начала мероприятия. Мы открываем осенний бал своим выступлением. Хоть перед множеством людей выступать сложнее, чем перед классным руководителем, но мы делаем всё так, словно существуем только мы вдвоём. Окружающие растворяются, а мы сливаемся со своими ролями. Сегодня я королева и могу позволить себе чуть больше обычного.

Начинает играть вальс. Старшеклассники в пестрящихся нарядах делятся на пары, выстраиваясь перед рядами зрителей на площадке для танцев. Мы с Максимом на сцене. Каждое движение выточенное, будто мы занимались этим много лет. Каждый взгляд друг на друга вызывает внутри самый настоящий пожар. Это агония, сводящая меня с ума. Никогда не думала, что руки парня могут подарить столь яркие ощущения, что его прикосновения можно будет сравнить с токопроводящими импульсами. Однако теперь я чувствовала всё это. Каждая клеточка моего тела дрожала от близости. Внутри полыхал самый настоящий пожар.

Мы смотрим друг на друга во время танца, и едва сближаемся, Золотарёв шепчет мне на ухо так тихо, чтобы я едва могла разобрать его слова:

— Это было её условие.

Чьё условие? О чём он говорит? Что за бред? Почему сбивает меня?

Одно неосторожное движение чуть не портит всё, но, кажется, никто этого даже не замечает. Я делаю изящный разворот, чтобы снова оказаться прижатой к горячей груди. Сейчас мы два ярких осенних пламени, мы полыхаем вместе.

— Света сказала, что не подаст на тебя заявление, если я размещу то видео в чате. Я не мог позволить, чтобы это случилось… К тому же… Его всё равно все видели. Мне очень жаль, что пришлось так поступить. Больше никто не посмеет и слова дурного сказать в адрес…

Мы отдаляемся друг от друга. У меня голова кругом, в ушах стучит, а щёки так сильно горят, что кажется я вспыхну сейчас. Снова сближаемся.

— Зачем ты говоришь это сейчас?

— Хочу, чтобы ты знала — я не нарочно сделал это. Мне впервые в этой жизни важно, что человек подумает обо мне. Наверное, именно поэтому я и хотел, чтобы ты знала.

— Ты меня совсем не знаешь, — качаю головой я.

Танец скоро закончится. У меня есть совсем немного времени, чтобы признаться, но я не могу выдавить из себя ни слова.

— Если поцелую тебя прямо на сцене — ударишь?

Я молчу. Сердце заходится в таком бешеном темпе, что я уже не могу уловить ритм танца и обмякаю в руках мажора. Он ведёт умело. Достаточно было просто довериться ему, и этот танец в любом случае получился бы лучшим.

Музыка заканчивается. Наклонив меня почти к полу, Максим нависает, и его губы слишком близко от моих. Он не целует, но я чувствую, как хочет сделать это. Подаюсь немного вперёд. Неосторожное движение, и мягкие губы накрывают мои. Земля уходит из под ног. Тело обретает невесомость.

Зал взрывается аплодисментами. Опускается занавес, а я обвиваю руками шею мажора и позволяю себе ещё мгновение наслаждаться губами со вкусом абрикоса и миндаля, целующими так нежно, что можно растаять. Плавлюсь как шоколадная плитка на солнце, но недолго. Золотарёв отстраняется первым. Его взгляд затуманен.

— Если чувствовать себя виноватым, то хотя бы знать за что, — шепчет парень, помогая мне выровняться.

Я дрожу. Жанна Андреевна подходит к нам и обнимает. Она ничего не говорит о поцелуе, словно и не заметила его. И это хорошо. Не хотелось бы мне сейчас обсуждать случившееся и чувствовать вину.

— Ты зря сделал это… Ты возненавидишь меня после того, как узнаешь правду.

— Правду о том, что в зале сидит девчонка один в один похожая на тебя, и я точно знаю, что она и есть настоящая Тихоня?

— Т-ты… з-знаешь? В з-зале?

У меня обрывается сердце.

Аня приехала? Но почему она ничего мне не сказала?

Тело становится ватным.

— В зале. Рядом с матерью… вашей матерью. И твоим парнем.

Мажор медленно проводит кончиком языка по верхней губе. Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня. А я чувствую себя преданной. Он знал, что Аня и Кэш здесь и нарочно поцеловал меня на глазах у всех. Сомневаюсь, что они могли это разглядеть… хотя какой там? Разглядели, конечно.

— Прости… мне казалось, что ты знаешь. Интересный у вас был план. Я даже поверил поначалу, что в Ане произошли разительные перемены. Только поначалу. Наш первый поцелуй в классе расставил всё по своим местам. Ты хорошая актриса, принцесса. Заслуживаешь Оскара. Только не обманывай себя… ты ведь чувствуешь то же самое, что и я. Наш танец и поцелуй — они не были игрой, и ты прекрасно это знаешь. Что ты планируешь делать с этим — зависит только от тебя. И раз уж правда открыта… назовёшь мне своё имя?

— Яна?.. — зовёт тихонько сестра.

Я оборачиваюсь и смотрю на неё, видя перед собой лишь туманную пелену от слёз.

— Яна… — повторяет моё имя мажор, пробуя его на вкус. — Я-на-а… — вторит на этот раз медленно, растягивая его. — Приятно познакомиться, Яна.

За Анькой появляется Кэш. Он смотрит на меня убитым взглядом, а затем переводит его на мажора и сжимает руки в кулаки. Конечно, они всё видели… и так правильнее — я устала от обмана. Проще разрубить всё здесь и сейчас.

Сестра бросается ко мне и обнимает, а у меня нет сил, чтобы обнять её в ответ. Я чувствую себя опустошённой. Вечер, который должен был стать моей сказкой, превратился в кошмар. Мы с Кэшем смотрим друг на друга. Чувствую, что спину мне прожигает взгляд мажора. Я меж двух огней… и они сожгут меня дотла, если просто не уйду из жизни обоих.

Мама и папа тоже присоединяются.

— Папочка, — бормочу я, чувствуя себя маленькой девочкой, разбившей коленку.

В этот раз крови нет. Вместо колена разбито моё сердце. Впрочем, что я ещё могла ожидать? Я знала, что случится что-то подобное. Знала.

Я отстраняюсь от сестры и бегу к отцу. Тону в его объятиях, дрожу, но не плачу. Никто сегодня не увидит моих слёз. Папа не злится. Он прижимает меня к себе и тихонько шепчет, что гордится своей сильной малышкой. Мне так важно было услышать эти слова. Хочу сказать, что я больше никогда не обману и не подведу его, но вместо этого прижимаюсь ещё сильнее. Единственный мужчина, который не позволит мне плакать из-за него.

— Думаю, нам нужно поехать домой, — тихонечко говорит отец.

Такой родной голос успокаивает меня, и я киваю. Оставаться на празднике дальше не имеет смысла — моя песня спета. Я оборачиваюсь в сторону Золотарёва, но он уже ушёл, испарился, как мираж. Смотреть на Кэша сейчас не могу. Мне стыдно, что он стал свидетелем, и я зла, что он приехал без предупреждения. За мной будто бы следили всё это время.

Мы выходим через служебную дверь, чтобы не появляться в зале, и молчаливо идём к гардеробу. Папа поддерживает меня, что существенно помогает удерживаться на ногах. В голове пульсирует от злости на то, что меня обманули. Они могли предупредить. Знай я, что все будут в зале, всё равно выступила бы, но сейчас чувствую себя полной дурой. Даже мама ни слова не сказала, а я ведь просила… просила её дать всего один день. Не скажу, что горела желанием остаться и танцевать со всеми остальными, но я думала, что завершится день иначе. Ожидания и реальность не совпали. Тянусь к пальто, в котором приехала, но меня опережают такие знакомые руки. Кэш не говорит ни слова, просто помогает мне одеться. Почему он приехал с ними? Зачем всё это? Анька молчалива. Наверняка она понимает, как всё выглядит для меня. Они все знали о сегодняшней встрече. Все, кроме меня. Даже мажор видел больше. И всё равно не отказался от выступления. Он вложил душу в наш танец и даже нашёл в себе силы признаться, почему тогда опубликовал видео в чате класса. Мог промолчать, разозлиться на меня, но сказал. Я не оправдываю его, конечно, ведь это ни черта не благородно. Да, все знали, что моя сестра делала ему домашку за обещание поцелуя, но то видео… оно обнажало Анькину душу, показывало её невинность. Невинность ли? Сейчас я чувствую предательство даже с её стороны. Она ни слова не сказала мне. Я всё делала для неё, старалась добиться уважения со стороны одноклассников. Это проклятие, обрушившееся на мою голову, случилось ради неё, а она… ни слова не сказала.