– Считай его уплаченным, – сказала она. – А теперь пора нам выиграть эту битву!

– Это можно, – Оррик огляделся вокруг. Кроме него самого и Нельяны, вокруг оставалась лишь горстка юнцов, только отходящих от ужаса и изумления. Все прочие саклибы, кто ещё был жив, сражались на склоне. Как видно, доверие их к своей княгине было велико – как-то они сумели закрыть брешь, прорубленную Нораном в их рядах.

– А ну очнулись, щенки! Пора становиться большими псами!

Большая часть вбитых в откос берега кольев на левом фланге саклибской армии была подрублена или вывернута из земли. Теперь проходу больше мешал завал из мёртвых и умирающих. Куранги напирали всё более вяло. Они не знали, куда пропал Норан, вражеское знамя ещё стояло, они были измотаны, многие переранены. Часть уже не осмеливалась идти вперёд, прячась за щитами, надеясь на соседа. Но с ними ещё были вожди и предводители, вокруг которых сбивались соплеменники для новых натисков. А главное, им казалось, что силы саклибов уже на исходе, что ещё чуть-чуть и нестройная, прореженная завеса из немногочисленных дружинников и плохо вооружённых стрелков порвётся.

– За мной, куранги! Ещё напор, ещё только один напор! – молодой дваждырождённый вождь в высоком шлеме, украшенном вороньими перьями, устремился вперёд, карабкаясь по трупам, размахивая в воздухе окровавленным мечом, чтобы воины видели, где он. И действительно, нестройная масса курангов подалась вслед за ним.

Но в этот момент раскатился над полем боя звук мощного саклибского рога, когда-то принадлежавшего старому громовому зубру, не чета более мелким рогам горных зверей, которыми пользовались куранги. И на вершине берега, ровно в том месте, где саклибов оставалось меньше всего, показались всадники. Саклибская княгиня на огромном коне, с синим знаменем в руках и чужеземный чёрт на лошади поменьше, высоко поднимающий пику, на которую была насажена голова Норана. А за ними ещё и ещё, все в дорогих, цветастых плащах и на великолепных лошадях.

Если б куранги уже не были близко к надлому, они бы пригляделись и поняли, что эти всадники напоминают настоящих воинов только плащами и лошадьми – настоящие владельцы которых сейчас сражались в пешем строю – да и вообще их всего ничего. Но сейчас у всех в головах мелькнула лишь две мысли. Первая – саклибы сберегли свою конную дружину, лучшую, самую сильную часть войска, сверхлюдей-дваждырождённых на не знающих равных конях, значит, битва ещё и не начиналась всерьёз! А вторая – Норан пал, тогда как вожди врагов целы!

– Расступись! – заорал Оррик так, что услышали даже враги. – Расступись, а потом за нами! Сейчас мы им покажем!

Будь у него возможность выбирать, никогда бы он не повёл всадников в атаку прямо на гущу врагов над которой лесом торчали копья, да ещё по неровному склону, усеянному телами. Но на войне порой выбирать не приходится. И Оррик хорошо помнил, что главная сила конной атаки – не мечи и копья всадников, даже не копыта лошадей, а страх. На страх он сейчас и полагался – хоть и сильны были он с княгиней, а всё же не настолько, чтобы просто поубивать достаточно врагов для перелома в сражении.

И страх сделал своё дело! Заставил курангов попятиться, податься назад, заставил одних ронять оружие, а других и вовсе показать спины. А когда всадники врезались в гущу курангов, когда за ними с криками «вперёд!» последовали пешие саклибы, чьи силы вдруг удвоились при виде робости противника, страх сломил лучшую часть войска курангов окончательно. И теперь её бегство стало неудержимым, как морской отлив. Саклибы преследовали врага, рубя и рассеивая некогда грозную массу.

Оррик знал достаточно о войне, чтобы не увлекаться погоней. Он понимал – битва ещё не кончилась и её исход ещё не решён окончательно. Не счесть сражений, проигранных от того, что одержавшее победу крыло войска в азарте преследования забывало о том, что творится в других местах.

А вот трубач княгини о войне столько не знал. Что там, юнец словно обезумел, как собака, видящая бегущую добычу. Сперва, едва вовсе не затерялся в неразберихе преследования. Затем, когда оно уже перекатилось через замёрзшую реку, вылетел из седла, не удержавшись на могучем скакуне. Порядком расшибся, но рог, по счастью, не потерял. Подлетевший Оррик без объяснений выхватил его – и протрубил двойной сигнал, сигнал сбора.

Центр и левый фланг курангов ещё ломили вперёд. Вожди курангов, каждый из которых жаждал славы и добычи, почти все ломились вперёд, сражаясь пешими в первых рядах. И эти ряды местами уже преодолели подъём. Что там творится справа, у Норана, никто и не смотрел. Не до того было, да и что там могло пойти не так? Норана любили немногие, но никто не сомневался в его силе и умениях военного предводителя.

Лишь когда саклибский рог прозвучал уже почти что из-за спины, тревога и колебания прокатились по войску курангов. Их напор разом ослабел. Вожди и воины вертели головами, пытаясь понять, что происходит.

Оррик в первый момент собрал вокруг себя не больше полусотни пеших и конных. Даже Нельяна унеслась вслед за беглецами. Оставь куранги в резерве хоть небольшой отряд – он прикрыл бы спину товарищам. Но, конечно, сделать такого Норан не мог – кто согласился бы стоять и мёрзнуть в тылу, рискуя прослыть трусом и лишиться добычи? Разве что Кро-Кроаху в его время было под силу отдать подобный приказ – а он, всё же, был богом.

Так что хоть и невелик был отряд Оррика, а и маленький отряд может наделать больших дел, когда бьёт врага в спину. Тем более, если его ведёт могучий дваждырождённый. Но хуже самой силы удара снова был страх.

Если саклибы нападают справа, то значит правое, сильнейшее крыло разбито? А Норан мёртв? Что же тогда я могу поделать? Не всех курангов охватили такие мысли – но многих. Достаточно многих, чтобы даже там, куда ещё не успела достать отчаянная атака Оррика, их войско заколебалось, попятилось. А войско Нельяны, видя это, пошло вперёд.

Не успел настать полдень, как берега Звенящей были усеяны тёмными кляксами курангских тел. Часть беглецов успела достигнуть до своего лагеря – да только с вечера они не озаботились его хоть как-то укрепить, так что и укрытием от преследователей он не стал. К вечеру в живых остались лишь те, кто укрылся от погони в лесных чащах, да те, кому повезло сдаться в плен.

*****

Война была, считай, выиграна, только хлопот у Оррика от того меньше не стало. Шок от двух ужасных поражений за один год сломил волю курангов, а их единство окончательно погибло вместе с Нораном, но оставались ещё и фанатичные враги, готовые умереть, но не покориться, и кровники, жаждущие мести. Остаток зимы и начало весны прошли для него в бесконечных разъездах и заботах. Запугивать одних, принимать знаки покорности от других, выкуривать из горных гнёзд третьих.

Но когда весна вступила в свои права, и отбушевали яростные потоки, прокатывающиеся по долинам горных рек во время таяния снегов, Оррик решительно плюнул на бесконечно множащиеся дела и проблемы, чтобы провести с Нельяной три дня и три ночи.

– Всё же ты уедешь, – сказала она уже на первую ночь.

– Как говаривала моя почтенная матушка, мужчина, который не держит своего слова, что кот, который не ловит мышей – одна видимость и название. Я уеду через два дня.