Она сделала небольшую паузу, чтобы слова запомнились и завершила:

– Подумай над этим, покуда будешь ехать обратно.

Затем повернулась к Оррику:

– Ты, верно, уже замыслил, как разделаться с людьми Норана в Высоком Луге?

Оррик ответил не сразу, потёр двумя пальцами подбородок, хмыкнул и, наконец, заговорил:

– С парой десятков дружинников это будет несложно. Если ещё и жители Высокого Луга поймут, в чём их польза, и помогут нам – никто из этих «оборотней» живым не уйдёт.

Оррику не хотелось ехать на помощь Высокому Лугу. Вся затея Норана могла быть обманкой, отвлекающим манёвром. Если Оррик правильно оценивал предводителя варваров, то единственным дваждырождённым в стане Нельяны, способным сражаться с ним более-менее на равных, был сам Оррик. К тому же, воинов с собой придётся брать не из последних. Ночные бродяги ведь сразу почуют подвох, если увидят, что за Орриком следуют лишь простые люди. А Норан мог подгадывать нападение на Семикамень к тому времени, когда отсутствие Оррика и части дружины сильно ослабит саклибское войско.

Но что поделаешь. Хотя сердце Оррика и протестовало против решений, подвергавших Нельяну опасности, разум отмечал, что в первую очередь она не его женщина, а дваждырождённая, княжна… нет, уже княгиня, и предводительница войска, которую он сам поучал вести себя подобающим образом. А у предводительницы на войне безопасных решений не бывает. Тут как в игре. Нельзя что-то выиграть, если ничего не ставишь на кон.

Вдобавок… Норан вряд ли уже собрал всех людей, на которых мог надеяться, затевать решающее сражение прямо сейчас ему было невыгодно. Пробраться в одиночку или с парой спутников в Семикамень, чтобы убить Нельяну? После кражи Златолиста из Мерани саклибы всё ещё были начеку. Оррик им помог советами по расстановке постов и правильному использованию чар, посильных немногочисленным имеющимся чародеям. Непохоже, чтобы Норан владел приёмами сверхъестественной скрытности, так что шансов у него будет немного. А предвидел ли Норан этот недостаток шансов? В Мерань он пробрался лишь в час острой нужды. Значит, вероятно, предвидел. Но тогда, что если сейчас его замысел был в другом?..

– Но уж если действовать – то быстро, выезжаем, как только запряжём коней, – сказал Оррик вслух, не высказывая пока всех своих соображений.

Ауртун был очень зорок и обладал незаурядной интуицией. Наблюдая с поднимающегося над плоскогорьем гребня за конным саклибским отрядом в пару десятков человек, подъезжающим к Высокому Лугу, он сразу опознал Чужестранца, хотя раньше никогда не видел его. Одеждой и оружием Чужестранец не выделялся на фоне своего отряда обогатившихся на войне дваждырождённых дружинников – ярко-красный плащ, под ним расшитый кафтан, копьё у стремени, меч на поясе. Но манера держаться этого человека немедленно привлекла внимание Ауртуна, а затем он разглядел и черты лица

По телу предводителя ночных бродяг пробежала дрожь, хотя он был убеждён, что оставался незамеченным. Правильно он поступил, отказавшись от попыток убить этого человека в его стане. Хорошо, что Великий Покровитель на том не настаивал. Хорошо, что Оррик-чужестранец оставил своё войско и сам приехал в западню. Хорошо, что для него был припасён сюрприз, о котором понятия не имели отбросы из Высокого Луга.

Но и так вряд ли удастся убить его без потерь. Ауртун даже не надеялся точно оценить его силы, глядя с такого расстояния, но интуиция прямо-таки кричала – этот человек задёшево свою жизнь не отдаст. Да и отряд его тоже – не зря же говорят, что слабейший из дваждырождённых уже равен сильнейшим из простых смертных.

Ну, да и ладно. После войны уж чего-чего, а сирот и изгоев будет выше крыши. Набрать из них себе новых учеников для Ауртуна труда не составит.

*****

С точки зрения Оррика даже Семикамень, где в богатых домах стеклили окна слюдой и имели понятие о чистоте, был убогой варварской деревней. А Высокий Луг вообще слабо отличался от звериного логова. И ещё непонятно в какую сторону. У многих зверей пахло в логовах лучше, чем в длинном доме, где разместились Оррик и его отряд. Благо, что зимнее стойло для животных находилось здесь же.

При свете лучины Оррик мрачно поглядел на лежащую рядом с ним на скамье курангскую зимнюю одежду. Ему повезёт, если в ней не водится вшей. Затем с сожалением провёл рукой по усам, которые с таким тщанием отращивал и которые для местных были самой приметной деталью его внешности.

– Вспомнили же Восемь об этой дыре, чтобы занести в неё меня, – недовольно пробурчал он, прежде чем взяться за бритву.

*****

На дворе была горная зима, так что никого не удивляло, что вышедший в морозную, ветреную ночь человек натягивает капюшон домотканого плаща себе на глаза. Свету было не так чтобы много – хотя блуждающая луна стояла высоко в ясном небе, от неё сейчас оставалась лишь половина.

Трое курангов, включая Рауха-гонца, потихоньку собравшихся за углом ближайшего к частоколу длинного дома вели себя нервно, то и дело оглядываясь и прислушиваясь. Оррик за минуту полностью скопировал их повадки. Притвориться простым смертным для дваждырождённого не так уж просто. Как говорится, молодца видать по выправке. Множество мелких деталей, от меньшей чувствительности к холоду, до идеального равновесия, могли выдать Оррика куда скорее, чем слишком уж высокий рост или лицо мужчины, а не юноши, при отсутствии бороды. В лицо кто там ещё заглядывать будет. А к подобным деталям дваждырождённые с достаточным опытом присматриваются машинально, чтобы оценить противника. Или жертву.

Но притворство Оррика было искусным. Дваждырождённый, чьё приближение услышал он один, не обратил на Оррика никакого внимания, и прошипел не ему, а Рауху:

– Ну как, готовы?

– Готовы, изглодай мои кости гоблины, готовы, – поспешно забормотал юноша. – Прочие мужи сидят под крышей, одетые и при оружии. Факелы наготовлены. Стог сена сзади дома, где дрыхнут саклибы, вы и сами, небось, видели.

– Видели, – согласился пришелец. Он окинул взглядом встретивших его людей, заметил их страх, счёл его вполне уместным в своём присутствии и, повернувшись к частоколу, издал странный тихий свист, словно очередной порыв ветра пронёс позёмку над землёй.

Словно идущие на добычу барсы, через частокол стали перебираться изгои. В лунном свете они действительно казались оборотнями или полузверями. Движения их были быстры и почти бесшумны, лишь пару раз коготь царапнул по замёрзшему дереву, да снег поскрипывал, когда они мягко соскакивали вниз. Их была добрая дюжина – число, соответствовавшее рассказу обитателей Высокого Луга.

Но Оррик не позволил себе так вот сразу прекратить подозревать последних. Именно напряжённая подозрительность едва не подвела его, когда вслед за ночными бродягами через частокол, чуть более шумно, перебрался человек, совсем на них не похожий.

Оррик видел Норана лишь однажды и мельком. Но он подозревал, что Норан может здесь оказаться. Так что когда он увидел человека могучего сложения, в добротной зимней одежде, с движениями, почти столь же лёгкими, как у изгоев, ему даже не потребовалось заглядывать в обрамлённое аккуратно постриженной бородой лицо или вспоминать описания внешности, чтобы понять кто перед ним. И удивления он никакого не испытал.

А вот почему его не испытала тройка окружавших его курангов? Почему ни один из них не замер, и не охнул? Или они знали, что Норан будет тут? Тот, кто уже пошёл на двойное предательство, пойдёт и на тройное…

В этот момент Оррик был подобен натянутой до предела струне. И вполне возможно, что эта струна лопнула бы, он ударил бы Рауха ножом в шею, отскочил бы прочь, зовя на помощь дружинников, сейчас сидевших в темноте своего длинного дома с оружием наготове… Удержала от этого Оррика простая мысль. Даже не мысль, а скорее образ Нельяны, промелькнувший у него в голове. Княгиня решила поверить этим курангам, несмотря на своё предубеждение. А он вообще не взялся бы добывать для неё престол, если бы не успел убедиться, что она хорошо понимает людские чувства.