— Идите и исполняйте, — подвёл итог Кро-Кроах. Почему преследование незначительного отряда показалось ему неожиданно важным он, конечно, объяснять не стал. В конце концов, он всё же был богом.
Глава 2
За следующие несколько дней путешествия, Оррик не столкнулся ни с какими опасностями. Ну, не считая меланхолии.
Лес и дорога по ту сторону гор соперничали друг с другом древностью и мрачностью. Исполинские хвойные деревья, вздымавшиеся словно до туч, заслоняя солнце и устилая землю под собой тускло-зелёным ковром опавших игл, видели, должно быть, смену не одного тысячелетия. Но и дорога была столь стара, что эти деревья ещё и из земли не проросли, когда её создатели заботливо насыпали её, вымостили камнем, нарезанным на ровные прямоугольники то ли чародейским искусством, то ли трудом бессчётных рабочих, расставили вдоль неё башни гранитных верстовых столбов и величественные статуи. Ни быстрые реки, ни высокие горы не стали им препятствиями. Теперь же время почти стёрло надписи, некогда украшавшие гранит, как и память об империи, некогда раскинувшейся по этой части континента, но дорога всё ещё сопротивлялась его натиску с угрюмым упорством, несмотря на ветра, заносившие её, дожди, вырывавшие из неё куски и исполинские корни, грозившие в скором времени разворотить её окончательно.
За годы своих странствий Оррик из Яннарии научился ценить любые дороги, заслуживающие этого имени. И к строителям этой дороги, кто бы они ни были – нынче от них в саклибских княжествах остались лишь легенды о великанах и чародеях – он испытывал глубокую благодарность, даже прочёл пару молитв за упокой их душ.
Однако сейчас, после долгого пути по безлюдным местам, окружающий пейзаж вызвал у него невольные размышления о тщете всего сущего. Пройдёт совсем ничтожный промежуток времени, не сменятся даже эпохи, а его родная Яннария, ради которой он в своё время пролил немало пота и крови, или молодое княжество, за которое ему, похоже, предстояло их проливать в ближайшем будущем, разделят участь строителей этой дороги. Упадёт ещё пара крохотных песчинок в часах Небес – и сотрётся с лица Полого Мира последняя память о том, что такие страны вообще когда-то были, а от славы о подвигах их героев если что и останется, то сказания, переиначенные до неузнаваемости. Ради чего же тогда люди вроде него вообще совершают эти подвиги, рвут жилы и рискуют головой?
Оррик поглядел на очередную трёхметровую древнюю статую, мимо которой несла его лошадь. Лысый околочеловек – может и просто странный человек, черты лица пострадали от времени – в необычного кроя робе до пят уже которую тысячу лет мрачно глядел куда-то вдаль. Местные говорили, что эти статуи отпугивают зверьё и лесную нечисть. Может он когда-то был великим героем, чародеем или правителем? И что от него осталось, кроме безымянных статуй?
В этот момент Оррик заметил нечто подозрительное и меланхолию его как рукой сняло.
Пара воронов снижалась к дороге с целеустремлённостью, указывавшей, что летели они по делу. Оррику не пришлось ехать далеко, чтобы увидеть впереди остальную часть птичьей стаи – и трупы, которые она облепила. Их присутствие уже указывало, что поблизости никого нет, но всё же Оррик огляделся по сторонам – ни души, ни единого подозрительного звука. Падальщики при его приближении разлетелись прежде, чем Оррик успел действием выразить своё отношение к существам, не всегда дожидавшимся смерти брошенных на поле боя, чтобы начать их расклёвывать. Он соскочил с лошади и быстро осмотрел убитых.
Минимум с десяток людских тел и пара конских были раскиданы на довольно большом расстоянии, словно пытались бежать, но смерть настигала их одного за другим. Вороны уже успели основательно над ними потрудиться, а убийцы тщательно ограбили, но, судя по остаткам той одежды, которой они побрезговали, погибшие были не простыми крестьянами. Купец со слугами? Вокруг дороги определённо наследил целый конный отряд, мелкие лошадки, грубо сработанные сапоги. Приглядевшись, Оррик нашёл даже обломок стрелы с пёстрым оперением у одного из тел. Да уж, совсем не похоже на обычных разбойников – напали немалым числом, но пленных не брали совсем, даже женщин. Раненых добили дубинками или кистенями. Определённо горные варвары. Неужто война шла так плохо для саклибов, что передовой отряд успел оказаться здесь? Как они вообще ухитрились так резко проиграть? Или предводитель варваров, ложный бог или кто он там, был настолько самоуверен, что отделил часть всадников до битвы?
Оррик почесал в затылке. Его типичное везение – уж конечно отряд, расправившийся с этими путниками, продолжал караулить дорогу. Судя по следам, они уехали на восток, куда направлялся и Оррик. Любого простого налётчика он мог прихлопнуть как осу. Но перспектива встречи с целой бандой кровожадных конных лучников радовать никак не могла – даже если не было у них какого-никакого дваждырождённого вождя, что вряд ли, достаточное число ос всё равно может зажалить.
Оррик вновь ощутил желание повернуть назад. Он гордился своей осмотрительностью и полагал, что при встрече с драконом у лиса больше шансов выжить, чем у льва. Но здесь-то ему угрожал не дракон – ни в прямом, ни в переносном смысле. А если в переносном и угрожал, то это ещё надо было проверить. После краткого размышления, он взобрался на лошадь и поехал дальше, но теперь его разум больше не отвлекался на посторонние мысли, а чувства были напряжены до предела.
Следы, попадавшиеся Оррику на глаза в течении дня, лишь подталкивали его усиливать бдительность. Поэтому ржание раненой лошади и выкрики людей, он уловил на большом расстоянии. Походило на бой, но идущий довольно вяло.
*****
Четырёхарочный мост через глубокую расселину с крутыми берегами, по дну которой текла река, в эту пору столь же сонная и тёмная, как и лес вокруг, был воздвигнут в те же давние времена и с тем же тщанием, что и дорога. Но всё же то, что он более-менее твёрдо стоял до сих пор, было почти чудом. Сейчас на его посеревших камнях темнели брызги крови и остывали пара лошадей, да один человек, а над ним свистели стрелы и арбалетные болты. Спешившийся отряд горных варваров в расшитых бисером кожаных рубахах и меховых шапках перестреливался через реку с людьми в разномастной саклибской одежде, чьи крашенные в синий и красный щиты были помечены знаком трёх белых башен и звездой Восьми Небесных Богов. Короткие луки горцев менее подходили для такого боя, чем саклибские самострелы, и у них не было щитов с доспехами, зато они превосходили своих противников числом. К тому же, оставшиеся на мосту трупы свидетельствовали, что противникам этим срочно надо было на другую сторону.
Неприятели обменивались не только метательными снарядами, но и оскорбительными выкриками, раненые стонали, в общем, шуму было достаточно, чтобы никто не заметил, как варвар на самом краю их линии вдруг осел на землю, получив арбалетный болт не в грудь, а в спину. Затем голову другого пришпилило болтом к дереву, за которым он укрывался. А вот третий выстрел невидимого арбалетчика оказался не столь удачен – жертва подскочила с криком боли, прежде чем покатиться вниз по склону.
Стоявшие поблизости лучники завертели головами, завскакивали, закричали. Один из них был тут же застрелен с другой стороны реки, второго сбила с ног лошадь вылетевшего из леса всадника, третьего этот всадник пронзил копьём. Копьё, однако, застряло в теле убитого, а варваров оставалось ещё не меньше трёх десятков, пусть нападение с тыла и застало их всё равно, что со спущенными штанами. На своё несчастье, варвары слишком ценили лошадей, поэтому, когда им приходилось действовать, не раздумывая, они стреляли в наездника. От одной стрелы тот уклонился, изогнувшись в седле, вторую отбил своим узким клинком, полоснул незадачливого лучника по шее, стоптал лошадью ещё одного противника.
