Так что Оррик пару ударов сердца оставался недвижим. А затем Раух невольно отступил на шаг, наконец разглядев нового гостя:

– Доблестный Норан?

– Не ори! – прошипел Норан в ответ. – Да, это я. Когда дваждырождённый хочет, чтобы дело было сделано, он делает его сам, так ведь?

У Оррика же сперва отлегло от сердца. А затем его бросило в пот. Раух был единственным дваждырождённым во всём Высоком Луге, но он был сопляком, едва только втянувшим Второе Дыхание, его спутники – вообще смертными. Теоретически их ночное зрение могло быть не хуже чем у Оррика, но потягаться с ним в наблюдательности они никак не могли – даже если видели то же самое, то замечали медленнее. Тем более, что Оррик не предупредил их ни о чём! Усилием воли он подавил порыв начертить звезду Небесных Богов и лишь бросил быстрый взгляд на месяц в небе, возблагодарив Премудрую, Госпожу Тайн, за своевременное вразумление. Хорош бы он был, погубив собственным предательством всё дело и свою душу заодно, чисто от подозрительности и недомыслия!

Взгляд Норана словно бы задержался на Оррике и Оррик сжался, ссутулился, попятился назад, изображая из себя обычного смертного юнца, разве что более рослого, чем другие. Может Оррику вообще почудилось, потому что внимание Норана тут же вернулось к Рауху:

– Ну хватит ртом мух ловить, пошли. Выводи своих чурбанов. Окружаем дом. Я и Ауртун у главного входа. Восемь ночных бродяг сзади. А вы стерегите, если кто попытается проломиться через крышу. Уж на то, чтобы тыкать их копьями даже вас должно хватить.

Крыши в длинных домах Высокого Луга были соломенными, а сами дома наполовину вкопаны в землю, так что проломиться сквозь крышу было возможно даже без сверхчеловеческой силы. Тем более, зимой, когда пламя не сможет охватить её быстро.

Шума стало побольше – тяжёлые шаги, гомон. Тут и здесь потрескивали, загораясь факелы. Повинуясь жестам своих предводителей, люди Высокого Луга выходили в ночь, окружая тот дом, в котором остановились саклибы. Вернее, делали вид, что окружали дом. Большая их часть отчего-то смыкалась вокруг Норана и ночных бродяг. Лишь в этот момент Оррик окончательно поверил, что они будут на его стороне.

И тут же понял, что толпа простых смертных не сможет дурить Норана и его подручных даже пару минут. Выдадут своё двурушничество не жестом, так взглядом, не взглядом, так дрожью. Потому-то он и постарался держаться поближе к человеку, которого Норан назвал Ауртуном и который выглядел предводителем банды изгоев. Если умения Ауртуна были подобны умениям убийцы, с которого и началась для Оррика вся эта война, то почти его сила состояла во внезапности и скорости нападения. А вот держать удар он не сможет. Его точно можно будет прикончить одним махом – в отличие от Норана.

И в тот момент, когда Ауртун вдруг подозрительно оглянулся, втягивая носом воздух, а пара людей Высокого Луга шарахнулись от его взгляда, слишком явно напуганные, Оррик нанёс первый удар.

Он просчитался в одном – Ауртун, хоть и должен был быть застигнут врасплох, извернулся уклоняясь от удара копьём, словно у него имелись глаза на затылке и тем же движением чуть не подрубил ноги Оррика собственным копьём с широким наконечником.

– Бей! – выкрикнул Оррик и вокруг воцарился хаос, но у Оррика не было времени смотреть, что там вокруг происходит. Да и вообще, дружинники, которые повалили наружу по его кличу, вместе с людьми Высокого Луга, слишком сильно превосходили числом застигнутых врасплох, на открытом месте, ночных бродяг. Беспокоиться стоило только насчёт Норана.

Ну и насчёт того, как бы самому не лишиться жизни. Оррик умел владеть самым разным оружием, но простое копьё всегда рассматривал как предназначенное для броска или единственного первого удара. Не как оружие для фехтования! А вот Ауртун явно был другого мнения, тяжёлое копьё так и плясало в его руках, люди Высокого Луга шарахнулись во все стороны от существа, бывшего одновременно и обладателем странных, завораживающих воинских приёмов, и рычащим полузверем. Оррик кое-как отвёл один выпад, другой, третий, пытаясь орудовать копьём как посохом, от древка полетели щепки, когда в него пришёлся рубящий удар.

Но Оррик не дожил бы до своих лет, если бы не умел стремительно адаптироваться к неожиданным ситуациям и причудливым противникам. Или если не старался бы сделать всякий бой насмерть настолько нечестным, насколько мог. Уличив момент, он на миг связал оружие предводителя изгоев своим, шагнул вперёд и пнул Ауртуна в колено. Нога варвара подломилась. А затем ему в спину вонзилась пара копий, брошенных с почтительного расстояния.

Ауртун взвыл и зверем бросился на Оррика, прежде чем тот успел разорвать дистанцию. Они покатились по снегу, когти, которыми заканчивались рукава-лапы мехового одеяния Ауртуна, против ножа, который успел выхватить Оррик. Два дваждырождённых дрались как сцепившиеся коты, снег летел во все стороны, мало кто, тем более, мало кто их простых смертных, смог бы ударить Ауртуна, не рискуя проткнуть Оррика. Если бы Оррика так сбил с ног настоящий оборотень, способный принимать форму двуногого зверя, то ему пришлось бы туго.

Но ночные бродяги настоящими оборотнями не были. И Ауртун уже получил серьёзные раны. Когти располосовали Оррику одежду, бока и предплечья, но его нож проткнул противнику шею и ушёл до рукояти в глаз. Ауртун опрокинулся на снег и затих.

Прежде чем Оррик успел даже сесть, на него с нечеловеческим воем бросился ещё один ночной бродяга, отшвырнув пару людей из Высокого Луга с пути, как если бы они были слабыми детьми. Видно, хотел отомстить за предводителя. Бросился, да не добежал – опрокинулся на снег, получив жестокий удар в спину. Нанёсший этот удар дружинник набросился на упавшего, наотмашь рубя снова и снова.

Оррик проворно вскочил, лихорадочно огляделся, ища Норана. Но предводитель варваров, как видно, соображал и двигался в равной мере быстро – сейчас он нёсся к частоколу гигантскими скачками. Пара человек, по невезению оказавшихся у него на пути, ещё оседали на землю.

Оррик тоже соображал быстро. Смотреть, куда упало его собственное копьё, времени не было – он выхватил другое из рук напуганного курангского юнца, мнущегося рядом с факелом в одной руке и оружием в другой. Метнул в Норана, взлетевшего до верха частокола как летучая тень – и промахнулся. Спасибо свету факела, сбившему ночное зрение в решающий момент. Ещё пара копий и дротиков, пущенных дружинниками, тоже ушли в молоко.

Оррик бросил взгляд вокруг. Норан, похоже, был единственным, кому было достаточно плевать на своих товарищей. Если части ночных бродяг и пришла в голову мысль спасать собственные шкуры, то слишком поздно, когда их уже окружили и зажали. Если кто ещё и был жив, то очень ненадолго

– Дружина! – крикнул Оррик во всю мочь. – По коням! Сам Норан от нас уходит!

У Норана и его подручных были, конечно, собственные кони, сейчас, должно быть, оставленные под прикрытием леса. Да только Оррик сомневался, что им под силу уйти от лошадей княжеской породы, которые имелись у него самого и ещё трёх лучших дружинников. Если, конечно, сейчас не жевать сопли, а пошевеливаться.

Час-другой спустя Оррик понял, в чём состоял недостаток его суждения. Может конь Норана и был похуже. Да и как наездник он вряд ли превосходил своих преследователей. И уж подавно не обладал силами, позволяющими не оставлять следов на снегу.

Зато удачи и отчаянности у предводителя курангов было хоть отбавляй. Он гнал коня почём зря, невзирая на дикий риск. А вот дружинники своих великолепных лошадей придерживали уж потому, что сломай одна из них ногу, это стало бы для владельца страшным, едва ли восполнимым, убытком. Оррика здоровье его серой кобылы не сильно волновало, он далеко оторвался от прочих – но и ему приходилось то и дело натягивать поводья, чтобы не потерять след в темноте. Он продолжал погоню, надеясь более всего на то, что удача Норана всё же не бесконечна, и что до рассвета тот успеет искалечить своего скакуна, а то и себя заодно.